Никогда_не... (СИ) - Танич Таня. Страница 62

Конечно же, я все помню, выбрыков обещаю не устраивать, и не пропадать — по крайней мере, до позднего вечера, когда мы договорились снова встретиться с Артуром. И, глядя на циферблат часов, понимаю, что пора устроить нагоняй Денису, а после — бежать-бежать-бежать.

Возвращаюсь в зал, подхожу к стойке — и вижу там только одинокого, всегда грустного Сережку.

— Слушай, да сходи уже искупайся, пусть Денис тебя отпустит! Сил нет смотреть, как ты умираешь! — прикрикиваю на него, нервно постукиваю пальцами по дереву. — Ну? Где твой начальник? Зови его сюда.

— Я ходил… — уныло говорит Сережка. — Всё равно жарко…

— Так сделайте кондиционер похолоднее и айс-кофе в меню.

— Айс-кофе? — растерянно хлопает длинными и тонкими ресницами Сережка, что придаёт ему схожесть с удивлённой школьницей. — А у нас такого еще нет.

— Будет, — говорю с уверенностью, все больше переходящей в раздражение. — Зови, давай Дениса!

Спустя минуту выплывает Дэн, демонстративно глядя сквозь меня, и церемонно спрашивает, есть ли у меня какие-то жалобы и пожелания.

— Есть, — говорю. — Конечно, есть. По поводу эспрессо могу высказаться?

Денис на удивление молчалив сегодня и только разводит руками, как бы говоря — ваше право. Что хотите, то и воротите. Что-то с ним не то — где его обычные задиристость и говорливость?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У тебя опять проблемы с прессовкой, — начинаю терпеливо объяснять я. — Ты сколько сделал до этого порций?

— Три, — отвечает он, будто двоечник у доски, которого вызвала и стегает перед всем классом зловредная училка.

— И что? Пробовал на вкус? Как тебе, самому понравилось?

Денис громко вздыхает, всем своим видом показывая, как ему надоели эти придирки, и отвечает:

— Ну, нормально. Не горчит же. И по секундомеру, как надо, считал.

— Вкус слабоват, не показалось?

— Нет, не показалось, — резко отвечает Денис, и меня это просто выбешивает. Хватит играть в дипломатию, пытаться сохранить дружеский тон. Когда тебе ещё и хамят при этом — пусть тихо и сдержано, любые сантименты излишни.

— Так вот, я тебе точно говорю, что он слабоват! И с тем, который вчера делала я и пил ты, не имеет ничего общего! Вода пролетела слишком быстро и не успела выбить из зерна ни масел, ни вкуса, ничего! А все почему? Все потому, что кое-кто считает, что прессовать кофе можно халатно, раз-два и хватит! Сколько я тебе вчера показывала, как это делать? И что? Никакой разницы, Денис! Ты или специально хочешь мне нагадить, или просто тебе до лампочки все то, чем мы занимаемся! Так может, тогда стоит закончить это все? И забить на все твои планы и вывески в итальянском стиле? Что смотришь? Мне, знаешь, кроме этого есть чем заняться!

— Да я вижу! — насмешливо фыркает он и это удивляет меня до секундного онемения.

— Я что-то не поняла, — наклоняясь к нему чрез стойку, спрашиваю я, понизив голос. — Ты что творишь? Это что еще за хамство на рабочем месте?

— А нет хамства. И вопросов нет… Полина Александровна… — по тону Дениса слышно, что он тоже взволнован и злится. Злится на меня? Абсурдность ситуации перекрывает только один вопрос — за что? Что с ним случилось сегодня?

— Тогда в чем дело?

— Да ни в чем! — Денис тоже говорит приглушенно, но по всему слышно, что едва сдерживается. — Вот ты типа такая вся благодетельница, да? Приехала, помогаешь нам, как лучше хочешь, — продолжает он. — А на самом деле, для тебя это фигня! Просто игрушки, бирюльки-фитюльки, вот как! Поняла?

— Бирюльки-фитюльки? Ты о чем это? — чувствую, что не имею даже сил скандалить, настолько не могу понять из-за чего весь сыр-бор.

— Насчёт всего! — обличительно говорит Денис и начинает раздраженно вытирать рабочее место возле кофе-машины, поворачиваясь ко мне боком. — Нормальным людям не надо жизнь портить, вот что! И без вас, приезжих, у нас проблем хватает. Думаешь, тебе все можно, если ты в гостях, да?!

— Да что… Что я такого сделала? — даже моя злость идёт на убыль из-за недоумения, которое испытываю. — Это ты из-за вчерашнего выступления в школе? Да господи боже мой, какие вы все ранимые, как вы живёте только, если…

— Какое еще выступление? А, это ты про себя на выпускном? Слышал, слышал… Только корона голову не жмет, не? Там и без тебя такое было, что попробуй это все разгреби. Весь мир не крутится вокруг твоего носа, Полина Александровна, запомни это. И неплохо было бы думать не только о себе!

— Да ты что, совсем охренел?! — натурально ору на него, пораженная такой октрытой грубьостью, к ужасу тонкого Серёжки, который сбегает, как всегда, в подсобку. — Что еще за претензии у тебя ко мне? Говори быстро, иначе я к тебе сейчас залезу и… и побью! — несмотря на горячность сказанного, я чувствую, что не вру.

— Не, еще и не понимает… — делая вид, что обращается к сам к себе, говорит Денис. — А то, что утром по кофейням ты ходишь с одними, а по ночам гуляешь с другими, — обличительно тычет пальцем в меня он. — Это нормально? Все вы, приезжие штучки, такие… С-стервы! — презрительно цедит он сквозь зубы.

— В смысле? — автоматически прикрывая рукой шею, на которой остались следы прошлой ночи, переспрашиваю я, кажется, понимая, в чем дело. — Ты… ты меня в чём-то обвиняешь?

— Нет, Полина Александровна… Ни в чем я тебя не обвиняю. Я понимаю — от не фиг делать, скучно тебе у нас… Вот и развлекаешься со всеми, кто под руку попадётся. Только с Артуром… не надо! Он хороший пацан. Он настоящий, понимаешь? И просто так не будет по кофейням шляться, чтобы потусить от скуки. Ему, знаешь, не до скуки, у него и так проблем хватает, во-от так! — Денис делает выразительный жест рукой у горла. — Так что не морочь ему голову. Он не такой, чтобы сегодня с одной попрыгать, завтра с другой, я тебе говорил уже. Если он пришел к тебе, бросил все среди дня — значит, ты реально ему нравишься! А ты… Нафига ты с ним играешь?

— Я не играю, — огорошено говорю я, понимая, что это чистая правда. — Я не играю, Дэн, ты чего?

— Не играешь, ага. Тогда зачем по ночам с другими мужиками таскаешься? Что я, не видел… — Дэн брезгливо морщится, — вот это все у тебя… не видел? Хоть с Артуром не вздумай встречаться в таком виде, имей совесть. Я ему ничего не наболтаю, Полина, так и знай… Пока что. Сами там разбирайтесь, между собой. Но если он меня спросит — скажу, как есть. Все, что про тебя думаю, скажу.

Так вот оно что. Хватаясь за голову, не знаю, какое из желаний сильнее — обматерить Дениса на чем свет стоит, или засмеяться ему в лицо. Вместо этого просто падаю лбом на деревянную стойку, ощутимо стукнувшись о неё головой — и даже этот жест не способен выразить мое недоумение и горькую иронию от ситуации.

Вот оно, то от чего я убегала когда-то, восемнадцать лет назад. Не отсутствие универа, в котором бы хотелось учиться, не вечные придирки матери и безразличие отца, не страдания тетки, успевшей позвонить мне сегодня днём с великодушным заявлением о том, что они, так и быть, примут от меня справочку. А от ощущения, что живешь под колпаком — где все тебя видят, все о тебе знают, понимают твои поступки по-своему, вынуждают оправдываться, врать и доказывать, что ты — нормальная. Что достойна быть в обществе, где все друг у друга как на ладони, все друг за другом следят. Судьи судят подсудимых, а подсудимые судей. Вот такая мышиная возня.

Я не сержусь на Дениса. В конце концов, его можно понять — не имея понятия о наших с Артуром отношениях, он решил, что с ним я легкомысленно развлекаюсь утром, а по вечерам шляюсь где-то по злачным местам с не менее злачными личностями, после чего являюсь в его заведение, не потрудившись скрыть следы преступлений.

Но это всего лишь один случай, даже курьезный, если посмотреть на него трезво. А вот ощущение того, что куда бы ни пошёл — ни от кого не спрячешься, остаётся. Везде любопытные глаза и скорые выводы. И правила, неписаные правила, которые ты должен соблюдать — не говорить, что думаешь, не выделяться, быть готовым к тому, что кто угодно, когда угодно сможет залезть в твою личную жизнь и проверить, все ли там в порядке. А потом — поставить на место, а то и наказать, если выбился из положенных рамок слишком сильно.