Пёс, балбес и Я (СИ) - Кувайкова Анна Александровна. Страница 11
А, в конце концов, им все равно в одну сторону. Так почему бы не подвезти?
- Артур Александрович, - где-то на половине пути, пытающаяся не уснуть Рябинина, явно одолеваемая теми же мыслями, вдруг заговорила. – Раз у нас второй день аттракциона неслыханной щедрости… Может, заедем еще кое-куда?
- За кофе? – понимающе усмехнулся потенциально не имеющий ничего против Барс.
- Не. Чуть подальше. Совсем чуть-чуть. В другой район города. Короче, мне надо в мечеть. Подбросите?
Мужчина от такой новости чуть на перекрестке не забуксовал.
Если бы Барс не был Барсом, он бы, наверное, удивился.
Но ключевое слово здесь являлось именно «наверное»…
Артура Морозова всегда особенно не парили чужие проблемы. Он ставил сроки и требовал их соблюдения, давал задачу и спрашивал ее полное решение, не смотря на все катаклизмы, семейные неурядицы или чрезвычайные происшествия.
Словом, мужчину не очень интересовали жизненные обстоятельства кого бы то ни было.
Однако же, от робкого заявления собственной подчиненной его слегка тряхнуло. Правда, справился с потрясением он довольно таки быстро.
Мечеть? Что ж, почему бы и нет. Раз он сам вызвался извозчиком и самолично усадил свою подчиненную в свою же машину, значит, должен до конца соответствовать заявленному.
В конце концов – это нормально, что у девушки могли быть какие-то свои планы, в которые он, Морозов, не входил от слова вовсе. А прописная истина «накосячил – исправляй», была вдолблена мужчине еще с самого с детства.
И потому, невнятно пожав плечами, Артур просто довез Катерину до места назначения, не отвлекаясь от обледенелой дороги и утренних пробок. И лишь потом, когда Рябинина проворно выскочила из машины, пообещав вернуться минут через пятнадцать, закурил и задумался.
Да, соседка действительно скрылась за ограждением мечети… Но что-то тут не вязалось.
Особой набожностью девушка не обладала от слова «вовсе». Молиться она предпочитала пресвятому Ктулху, поминала всуе Азатота и Дагона, проклинала святыми покемонами и посылала всех желающих исключительно к кривожопым кузнечикам.
Иконостаса в уголке под кружевом, крестика поверх пижамки или хотя бы желтого халата с четками Барс тоже припомнить не мог.
Следовательно… Да хрен знает что там, следовательно.
И потому Морозов решил поступить проще. Нелогично, непривычно, но проще.
И потому он просто вышел из машины и обошел мечеть с другой стороны, невозмутимо осматриваясь по сторонам. Непонятно, какой черт подтолкнул его к тому, чтобы обойти дом за мечетью – может, простое любопытство, а может тот факт, что с территории мечети вела удобная тропинка аккурат в проход между панельными девятиэтажками.
Но за жилыми домами оказалась не менее интригующая картина.
Огромный, хорошо охраняемый комплекс. Высокие, новенькие корпуса и дорожки. Несколько указателей, пара карет скорой помощи и… знакомый вырвиглазно-бирюзовый пуховик, как раз скрывшийся в здании с огромной вывеской «Краевой онкологический центр».
Так-так-так.
Похоже, Катерина решила раз и навсегда порвать в клочья его многолетнюю установку невмешательства.
И так дальше продолжаться не могло. Лишний интерес ни к чему хорошему не приведет. Есть вещи, о которых лучше не знать – это, во-первых. А, во-вторых, есть и такие вещи, о которых люди и сами распространяться не горят желанием.
Да, Барс решил не вмешиваться. И честно молчал всю обратную дорогу до института…
Хотя, кому он нахрен врет?
Он все время кидал на сонную соседку задумчивые взгляды, чувствуя, как в голове вертятся десятки вариантов.
Сама больна? Анализы мужа или, не дай бог, сына забирала? Или у нее кто-то там лежит? Кто? Мать, отец, бабушка, дядя, тетя, подруга?
Собственно, наверное, в этот момент Морозов к собственному удивлению понял, что знает Рябинину и слишком хорошо, и одновременно до ужаса плохо.
Оставалось только понять, как это может быть, и на каком уровне это знание оставить.
Собственно, этим Барс и занимался весь оставшийся день, издалека наблюдая за девушкой.
Впрочем, для него это не составляло никакого труда, обстановка вполне позволяла. Впереди у них были скучные до безобразия занятия в условиях, которые сами студенты называли «попробуй выживи». Или «попробуй выдержи». Проще говоря, их снова ожидал мирный студенческий ад, в котором они уже бывали ни раз – почти весь поток заочников снова запихали в одну аудиторию.
Условия были воистину адские. Благо многие, заранее посмотрев расписание, не являлись на это веселее в принципе. Ибо восемьдесят человек на среднего размера аудиторию – такое себе удовольствие. Остальные же проводили время в стиле селедки в бочке, задолго до звонка пытаясь занять место либо поближе к преподавательскому столу, либо к вожделенным розеткам. Типа, не услышишь лекцию, так хоть в телефоне позалипаешь бесконечно. И такая схема имела определенные основания: в условиях, приближенных к нереальным, было не только душно, но и шумно. Естественно, даже при соблюдении студентами мертвой тишины, лекцию слышно было только первым двум-трем рядам.
Барсу с Катей достался почетный последний ряд. Ладно, хоть вообще мест хватило, иногда студентам приходилось таскать столы и стулья из соседних кабинетов. Правда, и этот вопрос был решаем.
Всего каких-то пара часов, и аудитория стремительно редела! Людей становилось все меньше. И меньше. И меньше…
До конца выживали не все. Но самое главное, что в таких условиях некоторые преподаватели любили завернуть подлянку - отметить всех присутствующих за пять минут до конца. Да еще и перекличку устроить, дабы никто не схитрил, и не внес своих сбежавших товарищей в список. Естественно, все это аукалось на зачете или экзамене.
Вот и приходилось, так сказать, мотать срок.
Тяжела студенческая доля… Для всех, кроме Катерины. Ибо Рябинина сегодня, забив на всех и все, изволила сладко дрыхнуть все лекции подряд. Ситуация это вполне позволяла, а ее состояние даже наоборот, заставляло. Она своих ягодных подруг-то не напугала своими синяками под глазами и синюшно-бледным лицом только ввиду отсутствия оных. Нет, не фингалов. А подруг.
Болтушки-неразлучницы на сегодня, похоже, взяли таймаут. Строгая медсестричка отсутствовала вовсе, а Вишенка, или как ее там, волей судьбы и расписания затесалась где-то далеко на передних рядах.
Так что тихо сопящую Рябинину никто не трогал, в том числе и сам Барс. И другим не дал, проявив неслыханное по его личным меркам участие.
Хрен его знает, почему. Наверное, потому что лично видел, как в три часа носи она нервно дымила на балконе, нетерпеливо ожидая приезда скорой помощи.
Барс хоть и болел здоровым эгоистом, но до звания равнодушного ублюдка ему было еще как-то далеко.
А еще он вполне осознал истинное проявление типичной женской дружбы.
Когда преподаватель объявил неожиданную награду в виде преждевременного зачета выжившим, никто из группы вообще не почесался разбудить Рябинину. И ее «ягодка» в том числе.
Усмехнувшись, Морозов просто схватил зачетку своей соседки и отнес на стол вместе со своей. От него не убудет, а Катерина может поспать еще полноценных сорок минут.
Мужчина печенкой чуял, что ей предстоит еще одна веселая ночь. Больной ребенок, шкодливый щенок, обычный быт, и куча заданий к завтрашним семинарам, информация о которых появилась только сейчас на общей почте группы.
А, ну еще, конечно, муж – инфантил, который, разумеется, за день задницу свою от компьютерного кресла не оторвал. И отрывать не собирается.
Уж в чем, а в этом Барс был уверен.
И почти хотел поинтересоваться, какого хрена она еще его терпит. Явно не ради ребенка – уж кто-кто, а Рябинина, как психолог, должна понимать, что лучше в неполной, но хорошей семье, чем в полной, но полной скандалов и резко отрицательного примера отца. Даже сам Морозов, будучи не слишком прилежным студентом, ярко понимал, что детско-родительские отношения со стороны отца в семье Рябининых нарушены полностью, да и вообще, отсутствуют как таковые. Модель семьи исковеркана, и если так пойдет дальше, ничего хорошего из пацана не вырастет.