Пёс, балбес и Я (СИ) - Кувайкова Анна Александровна. Страница 39

И вот я, совсем отвыкшая общаться с людьми, пыхтела, краснела и пыжилась, пытаясь всеми силами влиться в коллектив и полноценную работу. А этот балбес, знаете, что сделал? Не, не проговорился. Он просто созвал всех на летучку и спокойно поставил весь коллектив в известность о наших отношениях!

О-о-о, я никогда не краснела, как тогда! Я готова была его убить прям при всех, а потом еще несколько раз дома. Нет, ну серьезно, это же надо было такую подлянку завернуть? Я, конечно, понимаю, что человек он серьезный, вокруг да около ходить не будет… Но что б так? Да я готова была сквозь землю провалиться!

После этого я честно ожидала худшего. Шепотков за спиной, осуждения, слухов и сплетен, ядовитых намеков и открытого пренебрежения – оно и понятно, захомутала такого холостяка!

На самом деле, все это было, не стану лукавить. Но в меру! Даже странно как-то. Видимо, зная тяжелый характер Барса, острых завистниц просто не нашлось. Вымерли, наверное, как мамонты без пищи. Конечно, косточки мне перемыли, если не все, то многие. Но все прошло как-то… спокойно, мягко и безболезненно.

В редакции всегда царил такой хаос, и такие новости выяснялись, создавались и печатались, что отношения главреда с собственной подчиненной меркли и бледнели на глазах. Словом, меня пронесло, Барса – нет.

Он за это огреб по полной!

Как и за первый наш совместный выход в свет на какую-то там то ли тусовку, то ли презентацию. Я всеми фибрами души не хотела соваться своим рыльцем в калашный ряд, но мой мужчина был не умолим. И самым натуральным образом заставил меня пройти девять кругов ада. То бишь бутики, ювелирный магазин, спа, салон красоты, шугаринг, маникюр и прочее, и прочее, и прочее…

На том вечере я не красовалась – блистала!

Хоть и нервничала ужасно. Но и тут все прошло легко и спокойно. Даже удивительно как-то!

А ведь страх, что люди, уровня Морозова не примут меня, как его девушку, был одним из самых сильных. Первым был… впрочем, об этом потом.

- Морозова, - в открытую дверь кабинета, прерывая мои воспоминания, сунулась голова Оливии, нашего администратора. Кудри-пружинки всех оттенков бирюзы забавно топорщились в разные стороны. – Иди, там к тебе курьер притопал. Я за тебя расписалась, пакет на стойке возьмешь.

И высунулась обратно, словно ее и не было. Я даже не удивилась – она так делала всегда. Удивительно только, как ее взяли на ресепшн сидеть, да она ж и минуты не могла простоять спокойно! Вечно где-то бегает, шило в одном месте ей покоя не дает. И вечные люли от руководства на нее не влияют никак. То есть абсолютно!

- Морозова, - многозначительно хихикнул «монитор» Володеньки. Точнее он сам, спрятавшись за ним, аки за щитом спартанец.

С тяжелым вздохом поднявшись, я незаметно подкралась поближе… и что есть силы ухватила его за ухо. Я не злопамятная, но я записываю, да!

- Хихикаешь, противный? – мстительно прищурилась, не обращая внимания на трепетно верещавшего корректора. – Думаешь, я не знаю, с чьей подачи мне вся редакция резко фамилию поменяла, а?

- Катенька, прости, - притворно залепетал Володя. – Я не мог удержаться, каюсь! Но все же так очевидно!

- Очевидное невероятно, - замогильным голосом отозвалась Лиля из своего угла. А потом хмыкнула, отъезжая прям на стуле за соседний, пустующий стол – еще один нашего редактора как раз песочили в кабинете директора. – Кать, оставь пельмешек в покое, оторвешь. Он мне еще живым нужен.

- Пельмешек? – усмехнулась я, но Володеньку оставила в покое. – На кой тебе это чудо кулинарного мастерства?

- А он меня на выставку сводить обещал, представляешь? Как я с ним пойду, таким красивым? – задала коллега вполне логичный вопрос, указывая на обиженно скулящего корректора и его пунцовое растянутое ухо.

Я почесала нос.

Чудны дела твои, осспади!

- В последний раз прощаю, - со всей серьезности пригрозила я нашему цветочку и, поправив юбку-карандаш, засеменила в сторону выхода. А по дороге поражалась… Нет, не странному общению моих коллег.

А собственному внешнему виду, мелькающему в отражениях стеклянных перегородок, коих было множество: редакция всегда напоминала мне не то лабиринт, не то муравейник. Здесь всегда бегали, шумели, ругались. Принтеры печатали горы бумаг, скрипели шариковые ручки и офисные стулья. Из колонок под потолком доносилась самая популярная музыка, пахло свежим кофе и чьими-то подгорающими нервами…

Одним словом, работа!

Кто бы мог подумать, что я так быстро втянусь во все это?

Простое, может, и странное желание не висеть на шее Морозова мертвым грузом и не сидеть, как клуша, у него же дома, совсем скоро начало приносить искреннее удовольствие. И теперь, не без хвастовства, я могла утверждать, что наконец-то стала полноценным человеком.

Изменения проявились почти сразу. Речь совсем скоро стала заметно четче, плечи сами собой расправились, добавилось уверенности в себе. Вернулись утерянные навыки, появилось много знакомств и полезных контактов, я стала чувствовать себя… нужной.

Я еще, наконец, перестала себя ощущать бесполезным дополнением к Барсу.

Конечно, окончательно вытеснить эту мысль из головы до сих пор не получалось, уж слишком много комплексов я себе нажила за последние годы. Но это был определенно прорыв!

Кстати, о прорывах… кого там прорвало на корреспонденцию на мой скромный адрес?

- Ну, и что тут у нас? - как обещала Оливия, бумажный пакет с печатью курьерской доставки лежал на самом видном месте. Самого администратора, естественно, даже близко не наблюдалось. Риск перепутать что-то был велик, здесь всегда скапливались горы бумаг и скалы прочей ерундистики. И все же, я уверенно вскрыла тот, что на меня смотрел.

И, знаете, не ошиблась.

В моих руках оказалась одна-единственная бумажка, новая и приятно-розовая. Это было… Мама дорогая, это же мое свидетельство о разводе!

У меня самым натуральным образом чуть слезы не навернулись на глаза. Все звуки моментально отошли на задний план, время будто остановилось, а  я все смотрела и не могла поверить собственным глазам. Нас наконец-то развели!!

… Бракоразводный процесс был трудный, гораздо труднее, чем я себе его представляла. После того, как Барс щедро разукрасил физиономию Рябинина, ни о каком мировом соглашении, естествен, и речи быть не могло. Бывший супруг встал в дыбы и, пока лечил многочисленные синяки, ушибы и растяжения, строил коварный план мести, заодно ожидая даты бракоразводного процесса. В суд за побои, к счастью, у него ума хватило не подавать – видимо, Артур разумно встряхнул ему только часть мозга. Маменька его, свекровь моя которая, естественно, тоже без дела не сидела, решив пойти по протоптанному маршруту. На большее, видать, фантазии не хватило. Правда, на сей раз, кроме органов опеки она еще попробовала напустить на журнал Барса пару проверок… но тут у последнего было все схвачено. Да и связываться с первым информационным лицом города никто особым желанием не горел.

А органы опеки, злые после последней взбучки от нашей одногруппницы, влетели в дом Морозова с гневом праведным… И ушли точно так же – мой хитрый балбес успел к тому времени прописать нас с Мишкой у себя. Так что мы находились там на законных основаниях, а придраться к чему-либо другому у них просто не получилось.

Золотарева, наш любимый инспектор по делам несовершеннолетних, поржала над ними, поздравила нас, выпила чаю и решительно отбыла на работу – просить перевод в другой район.

Короче, у Рябинина просто не было никаких шансов. Толковых свидетелей у него не нашлось, зато у меня их оказалось предостаточно. Из-за его криков заседание переносили пару раз, но все-таки решение о разводе было принято без всякого положенного месяца на раздумья. Второй суд по определению места жительства ребенка был еще веселее, сложнее и энергозатратнее. Но и тут мой бывший потерпел полнейшее фиаско, не смотря на опытного адвоката, невесть где найденного его проворной маман. Мишку, слава богу, присудили мне, и я буквально физически ощутила, как гора спала с плеч.