Пир попрошаек - Худ Дэниел. Страница 70
Разобрать не удавалось ни слова, и от этого ему снова сделалось не по себе. Вдова, рискнув подойти поближе, стояла теперь возле саркофага первого Присциана, спиной к проему, выводящему на балкон.
Беспокойство Лайама все росло, но теперь его тревога имела обоснование. Если Эйрин действительно встал из гроба, его надо искать в городе, а не здесь. Зачем древнему магу возвращаться в склеп, столько лет служивший ему тюрьмой? Вампиру, нуждающемуся в духовной подпитке, гораздо резонней сейчас разгуливать на приволье и охотиться на ничего не подозревающих праздничных горожан. Впрочем, предположение, что Эйрин время от времени возвращается в эту пещеру, тоже вполне допустимо. Подземный склеп – укрытие безопасное, тут можно спокойненько отсидеться после кровавых прогулок. Но разве сунется духовный упырь туда, где находится камень? Грантайре ясно сказала: чем ближе Эйрин к камню, тем слабее он делается, – значит, ему следует держаться подальше от творения собственных рук.
Лайам встряхнул мешочек и легонько подкинул его на ладони. В нем лежало сокровище, которое он разыскивал два долгих дня. Из-за этой вещицы двоих несчастных убили и его самого тоже чуть было не отправили к праотцам. Им овладело нестерпимое любопытство. Он поставил фонарь на пол, развязал шнурок и замер, запустив пальцы в мягкий объем укладки.
За дальней решеткой – той самой, которая перекрывала ход к дому Окхэмов, – что-то зашелестело. У Лайама мгновенно пересохло во рту. Он прислушался и снова услышал тот же звук – легкий шорох, а затем – тихий писк.
Крыса! Лайам с облегчением вздохнул, а потом пошел к решетке, сжимая в руке мешочек с заветным камнем. Он взялся за прутья и потянул на себя. Решетчатая дверь легко подалась – она не была заперта. Если Эйрин сюда возвращается, он проходит именно здесь – мелькнуло в его мозгу. Когда этот упырь здесь появится, сможет ли Лайам против него выстоять? Наверное, нет. Он снова в ловушке, а Кессиас даже не знает, что происходит.
Все еще держась одной рукой за решетку, Лайам мысленно обратился к дракончику:
«Фануил, ты далеко?»
Как и всегда, фамильяр отозвался мгновенно:
«Нет, мастер».
«Я хочу, чтобы ты понаблюдал за входом в дом Окхэмов. Если кто-то придет, немедленно мне сообщи!»
«Будет исполнено, мастер!»
– Его здесь нет, – сказала Грантайре. В голосе волшебницы явственно слышалось довольство собой.
– Откуда вы знаете? – спросил, обернувшись, Лайам, хотя в мозгу его вертелся другой вопрос: «Как можно в час опасности вести себя столь беспечно?»
– Заклинание. – Грантайре пожал а плечами и протянула руку. – Саркофаг пуст. Дайте мне камень.
Лайам пошел к ней, и на ходу его словно прорвало. Вопросы посыпались один за другим.
– Вы уверены, что все задуманное вами сработает? Откуда вы знаете, что он должен вернуться? А что, если это не так? Разве его не насторожит близость камня? Он ведь должен соображать, где опасно, где нет!
Грантайре бесцеремонно забрала у него мешочек, но отмалчиваться не стала. Она говорила медленно, словно стараясь заодно убедить и себя:
– Камень сработает, а Эйрин вернется. Здесь его дом и самый безопасный приют. Чтобы полностью возвратить свою прежнюю силу, ему следует совершить очень много убийств, и в любом случае он не захочет слишком удаляться от камня. Он обязательно вернется к нему, – сказала Грантайре решительно и кивнула, словно бы подводя под разговором черту.
Но убедить Лайама было не так-то просто.
– Грантайре, послушайте, Эйрин хранил камень на каком-то там складе. Какая ему разница, где будет находиться кристалл?
– Он однажды уже упустил свой камень из виду, – возразила волшебница, – и его брат, Дорстений, воспользовался этой оплошностью. Эйрин теперь непременно попытается контролировать камень. Однако нам вовсе не обязательно ждать его здесь. Мы можем посидеть наверху, а сюда послать Фануила. Он и сообщит нам, когда Эйрин придет.
– Нет, это не дело… – заговорил было Лайам, вовсе не желая подвергать своего дракончика риску, но его остановил сдавленный крик госпожи Присциан.
Лайам с Грантайре разом повернулись к вдове и увидели нависавшее над ней существо.
У Лайама возникло странное ощущение, что он переместился во времени на пару часов назад. Опять за саркофагом первого Присциана стоял безжалостный враг, и опять Лайам жалел о том, что безоружен.
Между существом, нависшим над госпожой Присциан, и каменной статуей, выступавшей из крышки гигантского саркофага, сходства практически не имелось, но Лайам ни на миг не усомнился, что перед ним именно Эйрин. Очевидно, маг спустился в склеп раньше тех, кто вознамерился вновь его упокоить, и прятался на балкончике, подслушивая, что о нем говорят. Его удержала от нападения близость камня, но сейчас, взяв заложницу, Эйрин явно готовился дать противникам бой. Костлявые пальцы охватили шею вдовы, а высокий рост существа только подчеркивал его невероятную худобу. Рука с булавой, занесенная над головой госпожой Присциан, казалась не толще сжимаемой ею рукоятки, а чресла вампира даже не выступали из-за сухощавой фигурки старушки.
Грантайре опомнилась первой. Она выхватила из мешочка кристалл, но Эйрин угрожающе пошевелил булавой. Это движение почему-то напомнило Лайаму о барабанщиках, которые взмахивают палочками, перед тем как начать отстукивать заданный ритм.
– Отпусти ее! – приказала Грантайре спокойным и уверенным тоном. Краем зрения Лайам заметил, что камень, вскинутый твердой рукой непреклонной магессы, засиял, как звезда. Но полюбоваться этим эффектом не представлялось возможным, взгляд Лайама был прикован к объекту, вовсе не походящему на звезду.
«Это не может быть живым!» – думал он, не веря своим глазам. Эйрин пытался заговорить. Его шея походила на связку высохших до каменной твердости прутьев, могущих скорее треснуть, чем изогнуться. Но тем не менее прутья-мышцы пришли в движение, и Эйрин сумел издать что-то вроде невнятного шепота, похожего на сухой кашель. Его глаза так глубоко запали в глазницы, что те казались пустыми, и только на дне их посверкивали красные искры. Длинные черные волосы свисали редкими прядями с обеих сторон черепа, обтянутого потрескавшейся от сухости кожей.
Существо кашлянуло снова, и изо рта его на голову госпожи Присциан посыпалась серая пыль. Почтенная судовладелица с невысказанной мольбой смотрела на своего делового партнера.
– …отдайте и убирайтесь… – сумел едва слышно произнести Эйрин.
– Нет, – твердо ответила Грантайре и, высоко подняв камень, шагнула вперед. Лайам напрягся, готовясь к прыжку. «Ну почему он такой огромный?» – мелькнуло в его голове.
– Отпусти ее, – приказала Грантайре.
Истощенный за долгие столетия Эйрин говорил едва слышным, свистящим шепотом, от которого у Лайама пробегал по коже мороз. Он стиснул зубы, злясь на свой страх и свою беспомощность.
– Это мое… Оставь… и уходи, – с царственной неторопливостью Эйрин поднял булаву, нацелил ее на Грантайре, а потом замахнулся, плавно и широко. Лайам почему-то уверился, что шипастый шар слетит с рукояти и обрушится на голову беззащитной вдовы.
Грантайре, наверное, подумала то же самое. Она крикнула: «Нет!» и метнулась вперед. А Эйрин метнул булаву.
Прежде чем булава поразила цель, древний колдун отшвырнул в сторону госпожу Присциан, но Лайам этого почти не заметил. Он видел только, как Грантайре, круто развернутая ударом, упала, выронив камень. Светящаяся звезда пронеслась мимо Лайама.
Лайам отскочил, словно булава летела в него, и услышал, как кристалл с негромким постукиванием катится по полу пещеры. Эйрин вспрыгнул на саркофаг первого Присциана и стал перебираться через каменное надгробие, словно чудовищный паук на длинных и тонких костлявых конечностях. Какое-то страшное мгновение Эйрин смотрел на Лайама – голова-череп повернута и прижата к колену, длинные пальцы-палки вцепились в края огромной плиты.
А потом Лайам повернулся и побежал. Он сделал всего два прыжка и увидел светящийся камень – белую звезду во мраке за прутьями железной решетки. Лайам еще раз прыгнул и упал на каменный пол, больно ударившись обо что-то бедром. Прутья были совсем рядом. Лайам просунул руку сквозь них и схватил камень. Он думал, что тот прожжет ему кисть, но кристалл на ощупь оказался холодным и пришелся Лайаму как раз по руке.