Рыжий фей (СИ) - Моксякова Елена. Страница 15

— Ну, что, — спросила Летисия, — в дорогу? Или сперва отдохнёшь? Ты не спала трое суток!

— Неее! — воскликнула я. — С меня хватит! Наспалась на всю оставшуюся жизнь.

Она усмехнулась и, когда я вылезла из бассейна, протянула мне бокал какого-то зелья:

— Выпей. Это восстановит твои силы.

Я проглотила едкую маслянистую жидкость и снова почувствовала себя бодро. Хотя пивала я восстановительные зелья и повкусней. Необязательно делать их такими мерзкими.

Мне принесли одежду — ту самую, которой снарядила ещё королева Эдна. Когда же я была готова, Летисия проводила меня в самый дальний уголок своего сада, где росло старое толстое дерево, и велела лезть в дупло. Я послушно нырнула в него, и очередной портал закружил меня.

Следующие три испытания я вам подробно расписывать не буду. Достаточно сказать лишь, что в одном сумеречном месте за мной долго гонялся маньяк. Стоило мне от него спрятаться, как погоня возобновлялась. В конце концов мне так надоело удирать, что я начала бегать за ним, а он — от меня. Когда я бросилась на него с кухонным ножом, то провалилась в следующее место. Оно было похоже на подвал инквизиции, место, полное боли. Сначала там пытали кого-то на моих глазах, потом принялись за меня. И всё, чего они хотели — чтобы я отказалась от своих притязаний на Пламя и добровольно сошла с дистанции. Потом ставки стали меняться, и мне просто обещали безболезненную смерть. Я держалась. Потом они откуда-то принесли трёхлетнего мальчика, который отчаянно ревел и звал маму, а также надсадно мяукающего кота, и сказали, что я могу спасти обоих, если откажусь от своей миссии. Потом — что я могу, наоборот, обменять свою жизнь на их. Грозили всех нас поджарить, а сперва отрезать все выступающие части тела, кроме головы.

Я послала их к чёрту, а когда они принялись отпиливать мою правую ногу, потеряла сознание. Очнулась я уже в новом месте без каких либо увечий, и только ногти всё ещё саднили, помня треклятые иголки.

Пятым испытанием была ослепительно-белая тюрьма, где нужно зарабатывать какие-то жетоны. Везёт же мне на тюрячки! Жетоны можно было выменять на еду и одежду. И на них же — купить себе свободу. Если, конечно, вам удастся накопить целый десяток и затолкать их все один за другим в жетоноприёмник. Однако цены за рабский труд были мизерные, а еда стоила дорого, и жетоны ни у кого не скапливались. Поэтому я решила их просто украсть. Нет, не у других заключенных.

К счастью, их выдавали не машины, а обычные надзиратели. И поэтому я преспокойно спёрла целый пакет. Но по пути к жетоноприёмнику мне всю дорогу попадались несчастные страдальцы, которые то пухли от голода, то умирали без медицинского обслуживания. И я всё раздавала и раздавала свой улов, пока не остался последний десяток. Страдальцы продолжали тянуть ко мне руки и ныть, и всех их было безумно жалко. Но я знала, что не могу помочь всем. И я помнила свою конечную цель. Я должна выбраться и помочь Эльдису добыть Пламя. И спасти тысячи других людей, целый мир. Но, с другой стороны, я ведь всё равно не получу это пламя сама. Моя задача — всего лишь выжить. Я иду в нагрузку, третьим человеком, и всю свою пользу я уже принесла. Так кто мешает мне раздать эти жетоны, задержаться здесь ненадолго и добыть новые…

Люди всё стонали и тянули руки. Я заткнула уши и принялась напевать себе под нос «Я — ленивая жирная свинья, моё место — навозная куча». Так и дошла до самого конца, где с особым цинизмом затолкала все жетоны в щель. Пол подо мной разверзся, и я опять куда-то провалилась.

Шестоеиспытание стало сущим кошмаром. Описывать его смешно, но на самом деле мне было не до смеха. Я оказалась в прелюбопытном кинотеатре, где на экране показывали мою жизнь. Ту, которая осталась в мире людей. Всё было, как у меня, только в роли меня была… Галя. Та самая ненавистная хабалка, у которой я когда-то с неимоверным трудом отбила своего предыдущего парня. Парня, ради которого я когда-то вляпалась во всю эту историю с магией. Ну, или отчасти из-за него. Чего уж душой кривить-то. Я б и без него ни за что не отказалась от волшебства. Только вот видеть Галю на моём месте… Сейчас она замужем за Владиславом, беременна, месяц пятый. Но зовут её почему-то Лена, а её мама — это моя мама! Какого чёрта? Я рычу от ярости и бью кулаками стену, обитую белым поролоном. Какого чёрта? Но механически голос Большого Брата отвечает мне, что это восполнение баланса. Моё перемещение сюда должно быть компенсировано, и получилось как-то так. Но если я, конечно, хочу всё исправить, то я могу прямо сейчас из этой самой точки вернуться в свою прежнюю жизнь, в тот самый день, когда я прыгала с моста, и не прыгнуть. И всё станет, как прежде. В качестве бонуса я могу прямо сейчас придушить эту самую Галю собственными руками. Распороть ей брюхо, изнасиловать ротой солдат, загнать иголки под ногти — всё, что мне заблагорассудится. Одно моё слово, и она окажется связанная прямо здесь. А после расправы я буду возвращена на мост. В тот самый момент. Чтобы не прыгнуть.

— И что помешает мне снова сюда попасть? — ухмыляюсь я. — Не с тем, так с каким-нибудь другим попутным ветром? Эльдис пришлёт другой! В чём подвох?

— Не пришлёт, — ласково говорит механический Голос. — Это была единственная возможность. Так что решай сейчас.

Я не понимаю, почему меня так колбасит от ненависти. Я не хочу возвращаться в прошлую жизнь. Я не хочу быть с Владиславом. Меня вполне устраивает, что мама не тоскует о потерянной дочери. Всё выглядит как надо! Но почему меня разрывает от бешенства? Разорвать эту тварь собственными руками. А Эльдис… Он наверняка что-нибудь придумает. Потом, когда станет королём. Если станет… Если я всё отменю, не пущу себя на ветер, не окажусь здесь, то Эльдис никогда не получит пламя. Или просто не успеет. Или даже погибнет. А Ралиган уничтожит всё. А я буду до конца своих дней скулить по Эльдису. К слову, последнее выглядит совсем уж чудовищным. «Я — ленивая жирная свинья, моё место — навозная куча… Оооммммм».

— Я отказываюсь от вашего предложения, — произношу я таким же механическим тоном. — Пусть всё останется как есть.

И комната растворяется вокруг меня, а я теряю равновесие и вдруг оказываюсь возлежащей на удобном золочёном диване. Вокруг меня полумрак, стоят подносы с вином и фруктами, дурманяще пахнет благовониями. Меня охватывает жажда, и я принимаюсь пить прямо из кувшина. Под сводами огромного зала разносится неспешная музыка, лучи солнца догорают на витражах. Звуки арф и скрипок перемежаются стонами и вздохами. Мой диван находится на небольшом возвышении. Я встаю и вижу, что внизу на пушистых коврах и диванах раскинулась невероятная по своим масштабам оргия. Десятки юных прекрасных тел бьются в экстазе, лаская, целуя, проникая друг в друга. Возбуждение, как огромный спрут, висит над этим всем, сжимая и разжимая пульсирующие щупальца. И вот одно из них уже тянется ко мне. Ах, зачем же я пила! Вино ударяет мне в голову, тело охватывает слабость. Я теряю равновесие, и меня тут же подхватывает пара неотразимых фейских красавцев.

— Какое чудо к нам прилетело… — горячо шепчет мне на ухо один из них. — Где ты раньше скрывалась от нас, красавица? Ты сводишь меня с ума…

Чушь… Обыкновенная кобелиная чушь… Нельзя свести с ума фея… Но эти слова окончательно выключают мой мозг, отнимая всякую способность сопротивляться. Я чувствую, как с меня стаскивают одежду, целуют. Я чувствую, как возбуждение затапливает меня с головы до ног, и из последних сил бормочу:

— Не надо… Я не хочу…

— Не хочешь? По-моему, ты нас обманываешь… — ласково шепчет второй фей, и я чувствую его руку в у себя между ног.

— Нет… Перестаньте… Я принадлежу Эльдису…

— Эльдису? Так он здесь…

И я вижу, как надо мной склоняется Эльдис. Как он оказался здесь? Или это наше общее испытание? В чём оно состоит?

— Я не понимаю! — жалобно ною я. — Эльдис, забери меня отсюда.

— Всё в порядке, малышка, расслабься. Всё хорошо, я здесь.

Малышка? МАЛЫШКА? Это слово шандарахает меня, как ушат холодной воды. Мой Эльдис не мог это сказать. Я вырываюсь, отталкивая своих неудачливых соблазнителей, застёгиваю штаны, и из моего горла вырывается крик. Он перекрывает все стоны, все оргазмические вопли. Он разносится по всему огромному залу. Я воплю, как иерихонская труба: