Волчье (СИ) - "Happy demon". Страница 22

Привал погрузился в хаос, мужчины заметались по твердой сухой земле и камням, пытаясь избавиться от малейших следов нашего здесь пребывания, а я, к своему стыду, просто растерялась, не зная, что мне делать. Туча становилась все ближе, то и дело слышались грозные окрики мужчин, сгоняющих перепуганных хоббитов под тень кустарников и голых скал, что-то шептал себе под нос Гэндальф, крепко сжимая в руках свой посох, и громко зашипел залитый водой костер, на котором еще недавно готовился наш обед. Продукты, посуда и прочие вещи, которые мужчины успели вытащить из мешков, были спешно затолканы назад, Гимли вцепился в свою секиру, как в самое драгоценное сокровище, и все ругался на бестолкового Сэма, с перепугу решившего затащить под скалы и флегматичного пони, не обращающего ни на кого внимания.

А посреди всего этого моря чужого спешного беспокойства сидела я и растерянно хлопала глазами, вертя головой по сторонам и не зная, что мне делать.

— Даэре! — громко рявкнул Боромир, заставив вздрогнуть, а резко вскинув голову, я перехватила его потемневший взгляд, направленный на меня. В очередной раз толкнув в спину замешкавшегося Пиппина, мужчина гаркнул еще громче, — иди сюда!

Тон, которым это было произнесено, не подразумевал споров или возражений, и даже глупому зверю это было понятно, не говоря уж обо мне, — сжавшись в пружину и позабыв об охватившем меня ужасе, я изо всех сил рванула к воину, слыша, как скрежещут о камень острые когти. Пейзаж перед глазами промелькнул серым полотном, а в следующее мгновение я буквально влетела под тень навесной скалы, затаившись на холодной земле. Спустя секунду послышалось бряцанье железа, и возле меня рухнул, по-другому не скажешь, взмыленный и тяжело дышащий Боромир. Замер на месте, крепко сжимая пальцами рукоять своего меча, и даже не заметил, как я неосознанно прижалась к нему всем телом, затаив дыхание. По телу прокатилась холодная дрожь, горло перехватило спазмом, и не успела я даже пискнуть, как где-то над головой зашелестели крылья.

Большая туча, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении огромным клином черных птиц, пронеслась над степью темной волной, заставляя вжиматься в серую скалу. Члены нашего отряда, нашедшие укрытие в кустах и под камнями, пытались даже не дышать, испуганно рассматривая несущихся по небу воронов, лежащий возле меня Боромир зло втягивал сквозь зубы воздух, а костяшки пальцев на его руке буквально побелели от напряжения. Я чувствовала эхо испытываемых им эмоций, чувствовала страх и злость, бурлящие внутри, и эта гремучая смесь передавалась и мне, заставляя дрожать всем телом. Зубы то и дело обнажались в злом оскале, тело колотила крупная дрожь, справиться с которой я никак не могла, а медальон впервые за долгое время вновь нагрелся, обжигая грудь нарастающим огнем, и в какой-то момент я почувствовала, что легко могу сорваться.

Теплая тяжелая ладонь опустилась на спину, зарываясь в густую шерсть, а я, вздрогнув, перехватила взгляд Боромира, направленный на меня. Не сказав ни слова, мужчина легко погладил меня по голове, от чего по коже пробежалась волна мурашек, и я шумно выдохнула, ощущая, как волна огня, обжигающая грудь, понемногу утихает. Дышать становилось легче, сведенные судорогой мышцы понемногу расслаблялись, и к тому моменту, как громкий шелест крыльев стих где-то вдали, я вновь была спокойна и собрана, разве что хвост немного нервно подергивался от малейшего шумного звука.

— Кребайн, шпионы Сарумана, — послышался скрипящий от досады голос Гэндальфа, и встрепенувшись, я заметила, как волшебник первым выбрался из своего укрытия, опираясь на посох и недовольно отряхивая свой серый балахон от пыли и сухих травинок. За мужчиной последовали и остальные, рядом завозился Боромир, и я, не став задерживаться, тоже поспешила выбраться на открытое пространство, опасливо оглядываясь по сторонам. Темная туча виднелась где-то далеко-далеко в стороне, возвращаться, кажется, не собиралась, однако надеяться на лучшее я не спешила.

Как показала практика, излишний оптимизм был совсем некстати.

— Проход на юг под контролем, — покачал головой Арагорн, оглядываясь по сторонам, словно в попытке убедиться, что все участники похода здесь, в целости и безопасности. Испуганные мордашки хоббитов мелькали то тут, то там, пока полурослики спешно упаковывали находящиеся в полнейшем хаосе вещи, пыхтящий от злости Гимли тяжело дышал, опираясь на свою секиру, а Леголас, выбрав себе точку повыше, сосредоточенно всматривался в бескрайнее небо, поджидая новую напасть.

— И что теперь делать? — явно недовольный Боромир замер рядом со Странником, спешно повязывая наручи и пряча в них острые кинжалы. Кажется, идея легкомысленно оставить оружие на привале была не самой лучшей.

— Придется идти через Карадрас, — выдохнул Гэндальф, оглянувшись себе за спину, а проследив за его взглядом, я шумно сглотнула, чувствуя, как внутри все сжимается от охватившего меня ужаса.

Далекие горные вершины, плывущие в седом тумане, прятались за глубокими снежными шапками, искрящимися на ярком солнце, и ни малейших положительных эмоций от созерцания этой картины я не испытывала. Детская, почти неосознанная боязнь зимы и белого снега преследовала меня всю мою сознательную жизнь, каждый раз в эту пору времени я старалась покидать теплые, безопасные чертоги Обители Владыки Элронда лишь в случае крайней необходимости, и никогда не понимала радости близнецов, норовящих вывалять меня в снегу при первой удобной возможности.

Сейчас, судя по серьезным, сосредоточенным лицам моих спутников, перспектива идти через горы была не то, что самой вероятной, она была единственной, и у меня внутри все заранее обмирало от ужаса, стоило только представить огромные снежные сугробы и яростный ветер, бросающий в глаза острые льдинки. Будь я сейчас человеком, наверняка бы побелела под стать своему меху, взгляд испуганно забегал по сторонам, пытаясь зацепиться хоть за что-то, однако внимание привлек встревоженный Арагорн, кажется, заметивший, что со мной что-то не так.

Мужчина нахмурился, одним лишь движением поднятых вверх бровей спрашивая у меня, что произошло, но вместо ответа я лишь обреченно махнула головой, вновь отступая на шаг, словно это могло помочь мне справиться со страхом.

Все равно ведь выбора нет, и мне придется следовать за остальными, нравится мне это или нет.

В конце концов, так оно и вышло, и спустя всего пару дней наш отряд, миновав бескрайние сухие степи, по которым гулял ветер, ступил на бесконечную снежную равнину, которая в свете плывущего по небу солнца слепила глаза и играла разноцветными бликами. Всюду, куда простирался взор, не было ничего, кроме сухого снега, температура воздуха резко упала, от чего изо рта воздух вырывался белесым паром, а холодный злой ветер буквально обжигал лицо, инеем оседая на ресницах. Не знаю, как себя чувствовали мужчины, то и дело кутающиеся в теплые плащи, однако лично меня не спасал даже густой мех.

Идти было сложнее, чем по твердой земле, лапы то и дело проваливались в рыхлый искрящийся снег, и от ненавистной белизны, кроме которой вокруг ничего не было, у меня уже сводило зубы. Ночные привалы, устраиваемые прямо посреди заснеженных склонов, превратились в самый настоящий ледяной кошмар, от промозглого ветра спрятаться было негде, и я никогда не думала, что буду так сильно скучать по бескрайним густым лесами, терпким запахам зелени и земли и шуму свежих водопадов. Обжигающий навязчивый страх, избавиться от которого я так и не смогла, был куда сильнее меня самой, настроение с каждым днем становилось все хуже, а глядя на хмурые лица моих спутников, я все чаще задумывалась над тем, что поступила опрометчиво.

Из-за одинакового пейзажа и монотонного, размеренного шествия дни сливались в одну бесконечную череду, паршивые привалы раздражали таким же паршивым сном, и в какой-то момент я поймала себя на мысли, что лучше бы мы и вовсе не останавливались, раз уж поспать нормально все равно не выдается, — быстрее преодолели бы положенное расстояние и забыли бы обо всем, как о страшном сне. Настроение не только у меня, но и у других было на грани, мрачные лица словно застыли ледяными масками, и даже извечные шутки и болтовня хоббитов вскоре стихли. Кроме хруста снега под ногами и тихих завываний ветра белоснежную тишину не разрывало ни звука, и эта самая тишина угнетала.