Волшебство для короля - Худ Дэниел. Страница 2

– Хм… И что же, он где-нибудь тут?

Лайам сделал неопределенный жест.

– Он ждет снаружи.

– А-а! Он, должно быть, привлекает внимание.

Что да, то да. По дороге из гавани многие встречные пялились на дракончика, сидящего у него на плече.

– Привлекает, и это показалось мне странным. Раньше торквейская публика так себя не вела. В годы моей учебы маги тут попадались на каждом шагу, а фамильяры при них были и почуднее.

Кейд снова кивнул.

– С той поры мало что изменилось. Но неделю назад магистр харкоутской гильдии магов созвал чародеев страны на всеобщий совет. И все наши маги убыли в Кэрнавон, чтобы разобраться в наболевших проблемах. В Торквее осталась лишь горстка кудесников-недоучек. Так что людей удивляет скорее не ваш фамильяр, а то, почему вы не в Кэрнавоне.

Ну, если так, то любопытство зевак вполне объяснимо. А самому Лайаму сделалось любопытно, как проходят подобные сборища. Он хотел было расспросить об этом ученого, но Кейд уже продолжал:

– Если хотите быть неприметным, оставляйте свою зверушку в гостинице, а еще лучше – на корабле. И последний вопрос. Тут сказано, что у вас есть какая-то посылочка для меня.

– Ах да! – воскликнул Лайам, вспомнив о свертке, врученном ему его высочеством перед самым отъездом. Он похлопал себя по груди и в ужасе замер. «Не может этого быть!» На миг его охватила паника, но ткань туники успокоительно скрипнула. «Идиот, она же осталась в плаще!»

– У меня ее нет…

– Ка-ак?! – вскинулся Кейд и рухнул в кресло, морщась от боли. – Как это у вас ее нет?

– Но… вы не так меня поняли! – сказал изумленно Лайам. – Посылка осталась в плаще. И если ваша служанка возьмет на себя труд…

– Нет-нет, принесите ее сами!

Лайам, пожав плечами, вышел из кабинета и попал прямо в прихожую – дом ученого был невелик. Служанка Кейд а, помогая гостю разоблачиться, пообещала просушить его плащ. «Где же она это делает?» Он прошел по коридору вглубь дома и отыскал небольшую кухоньку. Плащ висел возле пылающего очага.

– Я тут забыл кое-что, – буркнул Лайам удивленной служанке и вздохнул с облегчением, нащупав знакомый сверток. Вытащив его из потайного кармана, он поспешил вернуться к ученому. Тот уже успел взять себя в руки и искательно улыбнулся, принимая посылку.

– Простите мою горячность, – извинился он. – Это один пустячок, давно мне обещанный герцогом, всего лишь безделица, но я, в свою очередь, уже ее кое-кому обещал… получилось бы нехорошо, если бы вещица пропала…

«Если уж пустячки заставляют его так кипятиться, то что же с ним делается, когда речь заходит о чем-то серьезном?!» – подумал Лайам, усаживаясь на прежнее место, а вслух произнес:

– Это моя вина. Я так долго держал посылку в плаще, что успел о ней позабыть.

Кейд пропустил его слова мимо ушей. Цилиндрик величиной с мужской указательный палец полностью завладел его вниманием. Подрагивая от нетерпения, мэтр ослабил бечевку и отогнул край обертки.

Лайаму сделалось любопытно, что там внутри, но не слишком.

– Все ли в порядке? – поинтересовался он. Ученый улыбнулся.

– О да! – выдохнул он. – Все хорошо. Все просто замечательно!

Кейд вновь затянул бечевку и выпрямился.

– Квестор, я вынужден просить вас об услуге. Моя нога не позволяет мне помногу ходить, а эту вещь надо бы срочно передать одному человеку. Моему приятелю, он ждет ее очень давно. Не возьмете ли вы на себя этот труд?

Лайам поколебался, косясь на окошко, залитое дождем, но ответил:

– Буду рад вам помочь, мэтр Кейд!

Лицо ученого расплылось в улыбке.

– Вы так добры, квестор! Просто чрезвычайно добры. Я бы, конечно, мог отправить посылку с каким-нибудь уличным мальчуганом, но им доверять нельзя, а дело отлагательств не терпит. Пакет нужно доставить без проволочек и прямо сейчас.

«Прямо сейчас?!» Лайам внутренне передернулся, но вежливо наклонил голову, и ученый, засуетившись, принялся объяснять ему, где живет его друг. «Вот и тащись теперь черт-те куда по собачьей погоде!» Чуть ли не через весь город, под проливным дождем…

– И спросите там мэтра Берта, – торопливо закончил свои пояснения Кейд. – Вы его сразу узнаете. Он такой коренастый, черноволосый, усатый – только усатый, заметьте, бороды у него нет. А еще он немного прихрамывает, этак, знаете, припадает на правую ногу. У него тоже суставы застужены. Если вы все исполните лучшим образом, я ваш вечный должник.

И он протянул гостю сверток.

– Ну что вы, меня это вовсе не затруднит, – сказал Лайам. «Затруднит, еще как затруднит, но ничего не попишешь».

Он встал.

– Когда я могу заглянуть к вам опять? По поводу данного мне герцогом поручения?

– Да сегодня же и заходите! – сказал мэтр, сопровождая свои слова широкой улыбкой. – Как справитесь, так и возвращайтесь. Мы вместе отужинаем и прикинем, как устроить ваши дела.

Лайам поклонился.

– Тогда я не прощаюсь.

Он направился к двери и уже взялся за ручку, когда Кейд вновь окликнул его. Лайам остановился.

– Если хотите остаться в тени, не берите с собой фамильяра.

Лайам неуверенно улыбнулся. «Странненький старичок!» Он покачал головой и пошел за плащом.

Университетские наставники Лайама не уставали твердить, что в мире нет столицы, равной Торквею. Людям практичным строиться в этаком месте никогда бы и в голову не пришло. Говорили они это с оттенком гордости, словно состояли с основателями Торквея в родстве, хотя этого ничуть не бывало. Основали диковинный град семнадцать семейств, в незапамятные времена подчинившие Таралон своей воле и поставившие над ним своего короля. Здравый смысл повелевал им расположить опорный город короны в центре страны, но религия повернула дело иначе. Древние жрецы-прорицатели, поднаторевшие в толковании снов и гаданиях по перелетам птиц и бараньим лопаткам, объявили, что новому королю надлежит поселиться на восточном побережье подвластной ему территории, близ долины, в которой брала начало очень короткая и очень стремительная река. Долину нарекли звучно – Рентриллиан, именно там, по утверждениям жрецов, следовало короновать и погребать королей Таралона.

Век за веком столица врастала в скалы ущелья, по дну которого катился водный поток, низвергавшийся в море с гигантского естественного уступа. Строиться там было практически невозможно, но это жрецов заботило мало. К утесам, где прежде лепился лишь плющ, стали лепиться и здания. Семнадцать семейств уважали волю небес и никакие трудности их не пугали. Реку назвали Монаршей, а водам ее приписали чудесные свойства.

Так что столица единым городом отнюдь не была, а содержала в себе целых три не смыкавшихся друг с другом Торквея: Торквей священный, расположенный в долине Рентриллиан, Торквей королевский, лепившийся к скалам между долиной и водопадом, и нижний Торквей – морской порт, куда завозилось все, в чем могли нуждаться жители необыкновенного полиса, а нуждались они буквально во всем. Подняться наверх из Беллоу-сити (так назывался порт) можно было двумя способами: либо воспользовавшись подъемником, доступным лишь богатеям и знати, либо подсев на какую-нибудь повозку, ползущую по серпантину дороги, вырубленной в склоне горы. Парящая Лестница делала в день всего семь рейсов, тогда как дорога, именуемая Хлебным трактом, не отдыхала круглые сутки. По ней непрерывным потоком ползли телеги, груженные зерном, мясом, вином, пивом, мануфактурой, углем, древесиной, керамической плиткой, кирпичом, бумагой, стеклом, благовониями – короче, всем, чего только может желать человек.

В нескольких милях к югу от водопада имелась и боковая дорога, но она шла в обход города по соседней долине и вела прямиком к гробницам усопших монархов. Никаких товаров по ней не возили: ею пользовались толпы паломников, посещающих святые места.

«Идиотский город!» – подумал Лайам, не решаясь сойти с крыльца. Отчасти это суждение породила дурная погода, отчасти – странное собеседование с белобородым ученым, в результате которого мэтр остался в тепле, а гостю предстояло тащиться куда-то, несмотря на то что его плащ еще не просох. Но ведь и в самом деле: не безумие ли – строиться там, где и птицам не угнездиться? «Гнусный город, совершенно дурацкий!»