Закат и Рассвет (СИ) - Котовский Павел. Страница 23

— Прежде всего я извинюсь за цирк с кандалами. — Начал граф. — По-другому мне не удалось бы привести тебя сюда, не заслужив слишком много подозрений.

После глухого хлопка послышался плеск наполняющихся бокалов. Корвус повернулся, Граф развернул кресло спинкой к зеркалу.

— Так ты сын Торвина.

Граф кивнул, протянул Корвусу бокал. Тот не отказался. Из-под плаща появилась рука, Ирвин увидел его раненый бок, перевязанный… шторой?

— Тебя смогли зацепить? Давай я прикажу перевязать тебя свежими бинтами.

— Старею. — Криво улыбнулся Коврус и глотнул из бокала. — Не обременяй себя лишними заботами. На мне, как на собаке… Скажи лучше, кто ты такой?

— Я тот, кто знает, чего не знают другие. После встречи с тобой отец посвятил жизнь изучению тайн мира сего. Поневоле я продолжил его дела. Прошу, позволь мне увидеть её воочию. Твою метку.

Корвус нахмурился. Синие глаза смотрели на него с какой-то помесью требования и священного вожделения. Человек в чёрном почувствовал себя молодой девкой, которую паренёк уговаривает показать свои сиськи. Осушив бокал и поставив его на небольшой комодик правее, Корвус снял перчатку с левой руки и продемонстрировал тыльную сторону ладони. Глаза графа сверкнули, стали шире, дыхание замерло. Взгляд его намертво прилип к зигзагообразному шраму. Ну точно, как будто сиськи показал, подумал Корвус, лишь бы у него не встал.

— Метка звёзд… — В исступлении прошептал Ирвин, не моргая.

— Налюбовался? — Корвус надел перчатку обратно.

— Значит, всё правда. — Задумчиво говорил граф, словно обращался к самому себе.

Пальцы его сами собой коснулись броши.

— Ты знаешь, что это за символ, граф?

— О да. — Ирвин сделал подзывающий жест рукой, прося Корвуса передать пустой бокал. — Лилия о тринадцати лепестках — символ, перешедший от отца ко мне. Этот странный цветок есть сама божественная суть. Он рос когда-то в местах, где настоящие боги передавали людям силу через метки. На тех местах строили храмы.

Граф налил вина себе и Корвусу, протянул бокал.

— Недурно. — Одобрительно сказал человек в чёрном и выпил половину. — Вот только это не всё. Кроме прочего, это герб рода Лилиан. И брошь эта тебе не принадлежит.

— Ты хочешь забрать её? — Ирвин напрягся.

— Нет. Но ты обменяешь её и обмен будет не равноценным, ибо за неё ты получишь смерть. По миру ходит последняя из рода, чью брошь ты носишь на груди.

— Ты часто угрожаешь знати, Корвус?

— Я не тот человек, который разбрасывается пустыми угрозами и это не одна из них. Я скажу тебе лишь имя: Лилит, а ты его хорошенько запомни. — Корвус глянул в окно, допил вино и вновь поставил бокал на тумбу. — Признаюсь, ты меня удивил, а такое не каждому под силу. Давно я не видел таких искусных убийц, использующих Кендай. Мне неведомо, как и где ты смог их нанять.

Ирвин довольно покивал, подлил себе ещё вина.

— Скажи, ты ведь слышал о странном взрыве на заставе?

— Я там был.

— Что ты об этом думаешь? Это могла быть метка звёзд?

— Я сказал бы, что это исключено, но теперь я сомневаюсь. Произошли некоторые… Вещи, которые ясно дают понять, что люди с метками, кроме меня, есть. Я выясню это, как только закончу с… — Корвус резко замолчал.

— С чем? Что ты искал в Ночной Распутнице, Корвус?

— Тебя это не касается.

Ирвин недовольно качнул головой.

— Корвус, я граф. Меня это касается. К тому же, я тебе не враг. Когда-то ты помог моему отцу. Из-за тебя он раскрыл глаза на мир, и, как бы я ненавидел его, раскрыл их и мне. Я уже выручил тебя раз.

Человек в чёрном саркастично хохотнул.

— Ты спас своих людей от меня, а не меня — от них, граф.

— Как же ты не поймёшь, ты больше мой человек, чем они. Думаешь, я переживаю за этот дрянной город? За Каэрн? Быть может, за Карлос или Союз Пяти? Все эти люди, бездумные слепцы и идиоты. Нет, Корвус, я всего лишь хочу показать, что я гожусь стать тебе другом.

— Другом? По-твоему, кролик может быть другом лисе?

— Аккуратней со словами, Корвус. Ты ведь должен знать, как опасен человек с властью и уязвлённой честью. Если лиса не ест кролика — тому не следует провоцировать хищника. Как бы то ни было, я всё ещё твой должник, а я терпеть не могу быть кому-то должен. Что привело тебя в Каэрн?

— Друг. — Саркастично ответил Корвус, но не соврал.

— Значит, кому-то всё же удалось стать твоим другом? Чем же я хуже?

Корвус взглянул в синие глаза с такой серьёзностью, что внутри Ирвина всё сжалось, но виду тот не подал.

— Да, он смог стать мне другом. И он погиб. Как и все до него. Я проклят, граф, и потому в твоих же интересах оставить свои попытки сблизиться со мной. Ты не готов погрузиться во мрак, окружающий меня и не пытайся подготовиться — напрасная трата времени. Смерть не может забрать меня и в отместку забирает всех близких мне людей. Таково моё бремя.

— Воистину тяжкое бремя. Значит, ты здесь ради мести. Кого ты искал в Нижнем Квартале? Я знаю передвижение каждого в этом городе.

Человек в чёрном смерил графа оценивающим взглядом и всё-таки сказал:

— Людей Клыка, Ирвин. — Он впервые назвал его по имени. — Они убили моего друга.

— Что ж. Тогда я помогу тебе и равноценный обмен будет завершён. Человек, которого ты ищешь, придёт сегодня ночью в Синий Дым. Это таверна на окраине города, у одного из его входов. Он должен встретиться с неким Лисом. О нём я ничего не слышал.

Чёрные глаза вспыхнули гневом. Лис! Значит, двоих разом! Он резко развернулся и быстро зашагал к выходу.

— Пожалуйста! — Прозвучал голос за спиной.

В дверях человек в чёрном на мгновение застыл и сказал, обернувшись:

— Священный закон равноценного обмена, так, граф? Должок пусть остаётся за тобой. Там, на улице, из храма за нами наблюдал священник. Есть мысль, что за тобой сегодня придут люди из церкви. Со знанием делай, что хочешь. И ещё. Никогда не забывай имя, что я сказал тебе. Свою смерть должно знать.

С этим он ушёл.

Закат и Рассвет

Отец Питл стоял во главе священной церкви уже пятый год. В силе своей веры он был нисколько непоколебим. Не существовало слова сильнее Господнего. Он лучше всех понимал его волю ибо слышал в себе его великий глас. К тому же, сам Всевышний, единый бог направлял его по этому пути.

Да, это он направлял его руку, когда яд лился в кагор предыдущего епископа Каэрна. Убийство — страшный грех, но грех этот был во спасение города. Предыдущий отец так погряз в торговых делах, бесчисленных взятках и делах с бандитами и еретиками, что другого выхода не оставалось. Он отравлял саму святую суть великой церкви, обратился к дьяволу и дьявол совратил его душу. Это нечистый тайком заставлял его приводить юных мальчиков в свою спальню.

Люди — жалкие существа. В тот день, пробравшись в покои прежнего Отца, Питл понял свою божественную миссию. Его взору предстало жуткое чудо, но знаков божьих бояться нельзя. К ним надо прислушиваться всей своей душой и сердцем. Питл увидел, как иконы в покоях кровоточат. О, Всевышний, я слышу тебя!

Всем своим нутром Святой Отец Питл, Епископ Каэрна, чувствовал презрение к семье Корсуг, в особенности к юному графу. Он знал, что они язычники, еретеки, знал, что Ирвин и его отец — связаны с Нечистым. С дьяволом, бродящим по земле. Нужно было лишь найти вескую причину, чтобы подобраться к ним, найти повод. И сегодня такой возник.

Питл понял это, наблюдая за странной картиной. Обычно он не выглядывал на улицу из своей комнаты, но божественный голос велел это сделать и Отец, как и всегда в своей жизни, безукоризненно повиновался. И не было пределов благодарности этому голосу.

По улице брёл человек, облачённый в чёрные одежды. Шёл он из Нижнего Квартала и Святой Отец понял без тени сомнения, что именно этот человек причастен к резне в борделе. Это и есть дьявол и теперь он прибыл в Каэрн, а значит на долю Питла выпало, должно быть, главное и самое тяжёлое испытание в его жизни.