Любовница опекуна (СИ) - Давыдова Ирина. Страница 26

Гребанный идиот!

Схватил стакан и, пройдя по кабинету, завалился в кресло. Стакан с грохотом поставил на стол, стянул удавку с шеи и, отбросив в сторону, закинул руки за голову.

Любила она его. Любила. Мл… а может, до сих пор любит? Вон как смотрела на него. На фото видел. Разве девчонки забывают свою первую любовь, первого мужчину? Черт! Дурацкие мысли. Дурацкие!

К чему сидеть гадать, когда можно пойти и узнать у нее лично? Вот она за стенкой. Приди, спроси, нет же, сижу здесь и думаю всякую херню.

Снова опрокинул в себя алкоголь и, со стуком вернув стакан на стол, выдохнул. Нужно выдохнуть. Принять холодный душ и только потом идти на разговор. Иначе она меня прибьет, если я еще раз посмею с ней разговаривать в таком тоне.

Пройдя мимо комнаты Ассоль, понял, что либо она спит, либо гуляет на улице. За дверью была полная тишина. Только бы не ревела, потому что слезы ее я себе не прощу.

Еще с Виолеттой нужно разобраться. Как я сразу не подумал о том, что она намерено показала мне фото, решив таким образом поссорить нас с девочкой. Ну тварь, как у нее быстро мозг работает на то, чтобы кому‐то нагадить. И я тебе, гадина, устрою разнос. Не одумаешься, пойдешь туда же, куда я Аллу отправил.

Кстати, нужно узнать, жива ли эта дура вообще. Я Ассоль не говорил, что ее бывшая подруга теперь мужиков развлекает, не захотел, чтобы девочка нервничала. Молча отправил. Теперь нужно проследить, чтобы ее на ошметки не разодрали. Таких дерзких не любят на трассе.

Зашел к себе в комнату и с разочарованием понял, что мне дико не хватает здесь Ассоль. Я правда не рассчитывал, что сегодня она будет ночевать в моей комнате, но шансы на то, что однажды это случится, были велики. А теперь…

Сбросил с себя брюки и рубашку, наконец‐то выдыхая после удушающей жары. Включил кондиционер и прошел в ванную комнату. Но стоило мне подойди к душу, как мой взгляд наткнулся на красные трусики на мраморе около раковины. Подцепил пальцем и приподнял на уровень глаз. Оскалился, дурея от Ассоль и ее кроткого нрава. Отошла, значит, девчонка. Решила пошалить.

Хмыкнул и, положив кружева обратно на мрамор, сбросил свои трусы и ступил на холодный кафель. Вода тут же автоматически полилась на голову, и я наконец‐то выдохнул с облегчением. Освежающий душ ― лучшее, что может мне сейчас помочь. Хотя нет, самым идеальным было бы принимать душ вместе с Ассоль. Сколько раз я ее представлял с собой, под собой, в душе, на кровати, у стены и на столе. Да где угодно! Черт! Только бы она была со мной, чувствовать ее всегда, сжимать в объятиях, дарить наслаждение и радовать. А вот на счет последнего у меня явно проблемы. Я только то и делаю, что обижаю ее. Идиот!

Нужно поубавить пыл и попытаться говорить нормально, без наездов. В конце концов, она сказала, что любила, а значит ― в прошедшем времени. Теперь я должен сделать все, чтобы Ассоль полюбила меня.

Постояв под холодным душем некоторое время, я наспех вытерся полотенцем и, надев домашние шорты и футболку, собрался идти искать свою девочку. Даже трусики прихватил, решив продолжить начатую ей игру.

Сначала постучался в комнату, а когда в ответ прозвучала лишь тишина, забежал на кухню. Но в доме, кроме Веры и Татьяны, никого не оказалось. Даже горничная куда‐то свалила.

― Где она? ― рявкнул я, глядя на притаившихся женщин.

― У бассейна была, ― ответила Татьяна, а я выдохнул и пошел на улицу.

Главное, не смылась никуда. С нее станется.

Вышел к бассейну и сразу же заприметил Ассоль. Она сидела на краю, болтыхая ногами в воде.

Подкрался тихо, но знал, она поняла, что находится здесь уже не одна. Ее напряженная спина выдавала состояние и догадку.

Встав на колено, прижался грудью к ее спине и услышал глубокий вдох, а затем выдох. Улыбнулся, вытянул руку с зажатыми трусиками перед глазами Ассоль и, послабив пальцы, позволил кружеву расправиться.

― Ты решила пошалить со мной, девочка, ― прошептал хриплым голосом ей на ухо, уже ожидая в ответ услышать колкость либо продолжение игры.

Ассоль повернулась ко мне, и вместо ожидаемой игривости в ее глазах читался гнев:

― Ты ненормальный? Это не мои трусы!

Я нахмурился и крепко сжал кулак со злосчастным бельем.

― Умнее ничего не придумал, как перед лицом мне мотылять ими?

Ассоль поднялась, слегка скривившись, и, сунув ноги в шлепанцы, остановилась около меня.

― Это переходит уже все границы, Ивар. Я уезжаю.

Только она развернулась, как я перехватил ее за руку и прижал к своему телу. Она снова поморщилась, а я зашипел.

― Прости, ― знал, что ей больно, ― Ассоль, я не пущу тебя никуда.

― А я не буду спрашивать, Ивар. Просто дай мне выдохнуть. И разберись, какая из шлюх оставила свое белье у тебя в комнате, ― выпалила она и, вырвав свою руку из моего захвата, развернулась и ушла в дом.

Я от негодования прикрыл глаза и, сцепив зубы, выдохнул.

Черт!

Какого хера у меня в комнате чужие трусы? Я сюда никогда не водил баб!

Достал из кармана телефон и, найдя в контактах номер горничной, сразу же нажал вызов.

― Слушаю, Ивар Викторович, ― прозвучало в трубке через пару гудков.

― Жду тебя через час.

― Но рабочий день закончился.

― Ни минутой позже! ― рявкнул так, что она наверняка вздрогнула или даже оглохла на одно ухо.

Похер. Сейчас главное остановить Ассоль.

Я бросился в дом, поднялся на второй этаж и увидел, как моя девочка пакует свои вещи. Ну уж нет, милая, так просто ты не уйдешь.

Зашел в комнату и выхватил из ее рук какую‐то тряпку. Отшвырнул ее на кровать и перехватил Ассоль за плечи. Она от злости прикрыла глаза и выдохнула, а мне захотелось прижаться к ее губам. Но я понимал, что сейчас получу в ответ только коленом по яйцам.

― Ивар, хватит, я прошу тебя. Мне не нужны все эти скандалы.

― Ассоль, давай поговорим.

― Поговорим? Ты серьезно? Ты же не умеешь разговаривать, только кричишь постоянно и злишься.

― Я хочу поговорить с тобой.

Она покачала головой и глянула на меня как на неразумного, сбросила мои руки и присела в кресло. Я кивнул и опустился рядом с ней на колени.

― Ассоль, я понимаю, что часто гружу тебя своей ревностью, и да, я не прав. Прости меня. Мне просто дико невыносимо знать, что к тебе кто‐то прикасается, или как этот сосунок. Я…

― Он не сосунок, Ивар! Андрей хороший парень, с которым мы остались в дружеских отношениях.

― Похер, сосунок он. Я боюсь, что ты переключишь свое внимание на другого. И меня это раздражает. Мне не нравится, что ты улыбаешься другим мужикам. Так не должно быть.

― Не должно быть так, как ты себя ведешь. А улыбаться я могу кому угодно, и это не будет значит ровным счетом ничего. Почему ты не думаешь о том, что мне может быть неприятно знать, сколько ты в своей жизни поимел баб?

― Это было до тебя.

― Это все меняет, конечно. А у меня же именно сейчас.

― Ты целовалась с тем щеглом!

― Этот щегол мой однокурсник, и поцеловала я его специально. Тебя позлить, понял?

― Меня позлить, значит, да? И как, позлила?

― Да я же не знала, что ты такой дурной! Зато сам неплохо в офисе устроился. Вон как развлекаешься с Виолеттой. Она своим седлом полирует тебе столы.

― Это вышло случайно. Но поверь, после сегодняшнего я найду ей другую работу.

― Да мне все равно, что ты теперь будешь с ней делать, Ивар.

― Совсем все равно? Даже если я загну ее на том столе? ― прищурился, глядя в глаза Ассоль.

Она едва заметно дернула головой и тут же хмыкнула.

― Ты вправе поступать, как знаешь. Ты свободный человек.

― Я не свободный, Ассоль, у меня есть ты! И я точно знаю, что тебе не плевать!

― Ты выяснил, чьи это трусы?

― Нет, но думаю, что это проделки Насти. Я уже вызвал ее сюда.

― Понятно. Ты у нас завидный жених. Куда ни плюнь, везде бабы. С ней ты тоже спал?

― Нет.

― Не успел, значит, ― хмыкнула она и закинула голову назад, открывая вид на тонкую шею.