Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар. Страница 11

Завтракали снова травами, я сам себе нарвал корневищ и «петрушки», чем опять вызвал удивление дикарей. Одна из женщин протянула мне свой пучок, но я отрицательно покачал головой: никаких подарков, никаких обязательств. На случай спермотоксикоза, лучше использую руки, чем такое сомнительное удовольствие, как половая связь с неандерталкой. Появились двое охотников, которые несли печень, легкие и сердце животного. Короткий обмен парой односложных слов, и уже вождь ведет нас за охотниками, которые добыли крупное животное.

Шли больше получаса в быстром ритме, прошли между первыми двумя холмами по распадку и вышли в долину, со всех сторон окружённую холмами. Равнина была сплошь в высокой траве, вдали у самого подножья холмов паслось стадо быков или буйволов. Расстояние было слишком велико, чтобы я мог разобрать детали. Добытое животное оказалось не буйволом. Это было что-то, похожее на огромного бизона. Таких бизонов часто показывали в фильмах про индейцев. С густой шерстью бурого цвета, с мощной грудной клеткой и большой головой, которую венчали короткие толстые рога.

Животное было больше, чем тот буйвол, которого мы ели неделю назад. Его живот уже был вспорот и внутренности вытащены. Вождь махнул рукой женщинам, которые уволокли требуху в сторону.

Началось пиршество. Костер уже горел, и дикари приступили к потрошению туши, начиная с задних ляжек. Каждый отрезал себе солидный кусок и начинал его обжаривать. Я тоже взял из рук дикаря рубило, которое они мне отдали безропотно. Я только наметил себе кусок с внутренней стороны ляжки, как заметил желтоватого цвета мочевой пузырь быка.

Прозрение пришло мгновенно — ведь это готовый сосуд для воды! Нужно только его аккуратно вырезать и тщательно промыть. Несколько раз ко мне подходил дикарь, одолживший свое рубило, но я его прогонял нетерпеливым движением, пока отсепарировал мочевой пузырь вместе с мочеточниками, стараясь не повредить их. Так как у меня в руках был лишь заточенный камень, вырезанный пузырь и мочеточники были с прожилками мяса и жира. Но это не проблема, остатки мяса я могу удалить и потом. Аккуратно свернув свое приобретение, я засунул его за край шорт. Сейчас надо наесться, а работу с пузырем продолжу уже сытым.

В отличие от дикарей, которые вырезали громадные куски мяса, я вырезал мякоть максимально тонкой пластиной, чтобы мясо прожарилось полностью. Закончив с этим, я отломал ветку от кустарника, что рос неподалеку и начал готовить себе обед. Мне бы не помешала шкура животного, она была изуродована множество проколов, нанесённых копьями, но сейчас это был предел моих мечтаний. Посмотрим, как шкура будет распределена по окончанию всей трапезы. Здесь мы, наверное, останемся минимум на два дня, потому что быстрее столько мяса нее съесть даже неандертальцам.

Покончив с первым ломтем мяса, я отрезал себе еще один. Находясь среди дикарей, яначал перенимать их привычку наедаться впрок. Чуть позже отрежу несколько ломтей и повешу на кустарнике сушиться, правда не знаю, что из этого получится без соли. И вообще, пора этих дикарей уже немного учить практичности. Если бы они сушили мясо, то, чередуя его с растительной пищей, могли бы лучше использовать ресурсы и меньше зависеть от удачной охоты.

Оценив еще раз размеры животного, я изменил свое мнение о неандертальцах, да и вообще о первобытных людях в лучшую сторону. Бык реально был огромен, но четверо вооруженных копьями дикарей победили его в схватке, не понесся потерь. Пожалуй, пара десятков таких охотников и мамонта сможет завалить. Я съел и второй кусок мяса, затем под взглядами дикарей вырезал несколько полос мякоти, которую развесил на ближайшем кусте. Когда я вернул рубило дикарю, тот всем своим видом выразил облегчение. Похоже, он уже решил, что его оружие для него пропало, и не надеялся получить его обратно от странного худосочного белого червяка, каким я выглядел в его глазах.

Мужчины наелись и уступили место у костра женщинам и детям, которые накинулись на туши с проворством саранчи. Не имея нормальных рубил, дети и женщины резали мясо кусками камней, что подобрали с места нашей стоянки. Рубило, как я понял, как и каменные топоры с копьями, были дефицитным оружием и орудием труда. Не каждый камень подходил для рубила. За две недели, проведённые с племенем, я всего один раз видел, как дикарю попался подходящий камень. Во время стоянки, он, зажав камень подошвами ног, старался сделать режущую сторону клиновидной. От камня сыпались искры, отлетала мелкая крошка, но существенно изменить его не получилось. Наверное, для качественного рубила нужны особые куски со слоистой структурой, чтобы одним ударом расколоть его, формируя острый край.

Я буду внимательно смотреть на камни, может, попадется что-то, подходящее для рубила. Сытый желудок тянул ко сну, еще год среди неандертальцев и я точно превращусь в одного из них. Уже сейчас все мои дни идут по одинаковому распорядку: поспать и поесть. Преодолев сонливость, я вытащил бычий пузырь и начал руками счищать кусочки мяса. Пузырь был пуст и напоминал сдувшуюся футбольную камеру с многочисленными складками. Увлекшись чисткой пузыря, я не заметил, как стала подкрадываться темень.

Дикари приступили к повторной трапезе, а я перевернул свои полоски мяса на ветвях, отметив, что мясо частично потеряло воду и стало обесцвечиваться под лучами солнца. Небольшой кусок мяса я все равно отрезал и пожарил, заметив, что несколько дикарей отрезали похожие куски. Не объемные, а именно плоские, и теперь жарили их, поглядывая на меня. Воды поблизости не было, а меня мучила жажда, в то время как дикари вообще не заморачивались по этому поводу.

Мочевой пузырь я боялся пересушить, поэтому на солнце держал его недолго. Он был грушевидной формы с двумя мочеточниками примерно на двадцать сантиметров, которые я вначале хотел отрезать, но потом передумал. Если их связать между собой, получится что-то типа ремня. Можно будет повесить мою «фляжку» на плечо, чтобы не нести в руках. С некоторой опаской я пристроил фляжку в ветвях дерева. Если её не сушить, может начаться процесс гниения.

Меня удивляло мое странное положение в племени. После вчерашнего вождь утратил ко мне интерес и не приставал со своим бесконечным «Ха», требуя в ответ длинной тирады, которая приводила его в восторг. Сегодня дикарь безропотно отдал свое рубило, хотя раньше мне просто отрезали кусок мяса. Видимо, мое плавание в озере и стойка на руках внушили дикарям уважение и благоговейный трепет. С одной стороны это хорошо, но как бы вождь не решил, что я становлюсь для него опасным.

Утром я ожидал, что мы снова засядем за трапезу, и был сильно удивлен, когда дикари по указанию вождя приступили к расчленению туши, одновременно снимая шкуру. Когда, спустя два часа, все племя нагруженное мясом, шкурой, головой и остатками требухи выступило в обратную дорогу, на поляне остались только следы вчерашнего пиршества.

Мне досталось нести половину шкуры, которая была еще сырая и весила неимоверно много. Я даже подумал, что это своего рода наказание, чтобы поставить меня на место. Но и остальные были нагружены не слабее меня, даже при их силовых показателях дикари шли медленнее, чем обычно, и тяжело дышали. На обратную дорогу мы потратили почти два часа. Когда я, наконец, скинул ненавистную шкуру, ее моментально подхватили женщины и уселись обрабатывать внутреннюю сторону скребками.

Вождь подошел ко мне и протянул рубило:

— Да (возьми, даю, твое, пользуйся), — у этого слова было сотни значений.

— Ха, — ответил я по инерции.

Я уже собирался идти к ручью, чтобы промывать свою будущую фляжку, когда дикарь остановил меня стальной хваткой за плечо.

— Да, — его рука указывала на груды мяса, которую дикари свалили прямо в центре нашей стоянки.

Секунд двадцать я не мог понять, что он от меня хочет, пока вождь не ткнул пальцем в мои ломти мяса, которые я начал вчера сушить и сейчас снова разложил на камне. Желая проверить свою догадку, я подошел и ловко отрезал полоску мяса, которое лежало на камне под солнечными лучами.