Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар. Страница 16

Силки поставил так, чтобы их не было заметно с тропы. Конец петли я привязывал к палке, которую крепко вбивал в землю. Несмотря на обилие зайцев, первые три дня силки были пустые. Решив прикормить их, я нарвал немного съедобных корневищ и разложил приманку рядом с петлями.

В первый же день во все три ловушки попались зайцы. Когда я принес добычу на стоянку, у дикарей от удивления вытянулись лица. Добыча эта была слишком проворна, чтобы ее можно было поймать, если только не попасть в неё случайно. По вкусу зайчатина мне не понравилась, мясо крупных копытных было вкуснее. Но зайцы имели шкурки, из которых я планировал сделать себе обувь, если зима застанет меня в этих краях.

Через месяц начала охоты на зайцев, в моем распоряжении было столько шкурок, что я спал на шкуре быка, а укрывался одеялом из заячьих шкурок. Совершенно неожиданно для себя, открыл в себе талант портного. Конечно, мое одеяло было ужасно по дизайну, но по стоимости оно тянуло на самое крутое в каменном веке.

Трубчатые кости копытных дикари дробили ударами своих рубил, чтобы добраться до костного мозга. Иногда кости ломались продольно, самым причудливым образом. Роясь в остатках костей, я подобрал себе несколько игл-шил, которым проделывал дырочки в шкурках и связывал между собой, используя тонкие ивовые полоски.

После одеяла, пришла очередь накидки на тело. Сшитые шкурки надевались через голову, закрывая спину и живот. Руки оставались оголенными, но их всегда можно было спрятать под накидку.

Пока еще было тепло, но осень уже начала вступать в свои права. Периодически вождь выходил на большой валун и смотрел в сторону юга, словно пытался определить, когда придет время выступить в путь. Мясо зайцев дикари уплетали за милую душу. Понемногу я стал настолько своим в племени, что на мои купания в озере уже никто не обращал внимания.

Этот год, судя по всему, выдался урожайным во всех отношениях: у четырех неандерталок беременность была так заметна, что, похоже, до зимы они должны были родить. И если с матерями все было ясно, то установить отцовство было практически невозможно. У других женщин беременность определить было трудно, вследствие их огромных животов.

Животные тоже чувствовали скорое приближение зимы и активно нагуливали жир. Сегодня на охоту собрались почти все мужчины. Я пересчитал всех — нас получилось двенадцать человек вместе с вождем и со мной. Трое дикарей остались в лагере на случай возможного появления хищника или врага. После той ночи, когда волки выли на берегу озера, их больше не было слышно. Возможно, им не понравилось соседство с человеком или их вероятная добыча ушла, но воя больше не было. Несколько раз попадались следы медвежьих лап. Стволы деревьев были оцарапаны когтями на высоте больше двух метров.

Гуськом мы шли через лес, следуя за вождем. Сейчас я следовал вторым, так высок был мой рейтинг в племени. Неандертальцы казались такими добродушными и спокойными, что я порой забывал, что нахожусь среди людоедов.

В долине быков не было. За два месяца стоянки мы добыли не меньше пятнадцати животных, но на общий размер стада это мало повлияло. Даже навскидку в стаде было не меньше двух сотен животных, которые вероятно являлись зубрами или их ближайшими предками. Сейчас долина снова была пуста, и вождь пошел дальше.

Мы пересекли открытое пространство и снова углубились в лес, проходя по распадку между двумя холмами. Начался небольшой подъем, и я стал отставать от вождя, который шел вверх с прежней прытью.

Поднявшись на холм, дикарь остановился и показал рукой между деревьев. Я увидел довольно большую долину и какие-то черные пятнышки. Это не могли быть наши зубры, потому что следы их копыт нам не встретились по дороге. Или это было другое стадо или мы выходили из долины другой дорогой. Мы снова двинулись в путь и через некоторое время подошли к краю лесного массива, за которым начиналась открытая местность, тянувшаяся до следующего ряда высоких холмов.

«Проклятые зубры, — мелькнула мысль, — зачем так далеко ушли, теперь неси тушу на себе без малого пятнадцать километров по лесной чаще с подъемами». Зубры медленно брели по полю, подъедая оставшуюся траву бурого цвета. Осень уже серьезно заявляла о своих правах.

Незаметно подкрасться нам не удалось бы, трава была съедена, а редкие кустарники не могли укрыть нас от животных. Зубры уже практически достигли края дальнего от нас лесного массива, когда в развитие событий вмешался новый персонаж.

Из темного лесного массива метнулась огромная тень и навалилась на ближайшего зубра. До моих ушей долетел рев медведя, и мы уже смело встали, потому что животным стало не до нас. Стадо рвануло в сторону от нас, кроме зубра, в которого вцепился медведь, и огромного вожака стада.

Вожак разбежался и с ходу всадил рога медведю в бок. Косолапый взревел, но не отпустил добычу, которая под тяжестью его тела повалилась наземь. Медведь угрожающе зарычал в сторону вожака и полоснул когтями по шее поваленного зубра, затем сомкнул челюсти на его шее. Зубру удалось стряхнуть мишку и даже встать на ноги. Пошатываясь, он двинулся в сторону вожака, который отбежал на десяток метров. Из разорванной артерии зубра хлестала кровь, потом его передние ноги подогнулись и он, жалобно промычав, рухнул на брюхо. Вожак подтолкнул его головой, принуждая встать. Но раненый зубр только промычал и уронил голову.

Медведь неуклюже шел в сторону жертвы. Вожак, пригнув голову, рыл копытами землю. Даже на расстоянии более ста метров было слышно его шумное дыхание. Медведь остановился, зубр выжидал, но не решался напасть. Оба были великолепными образцами животного мира, могучие и смелые.

Раненый зубр умер. Вожак понял это и еще раз, яростно промычав, развернулся и унесся за убежавшим стадом. Вначале я не мог понять нерешительность медведя, который размерами не уступал зубру, а вооружением был сильнее.

После того, как вожак понесся в сторону стада, медведь сел на задние лапы. Сел он грузно, словно тяжелобольной человек садится в кресло.

— Га, — вождь двинулся вперед, выставив копье.

Без какой либо команды дикари рассыпались полукругом, охватывая косолапого с трех сторон. До медведя оставалось около двадцати метров, но он не вставал, только угрожающее рычание раздавалось из грозно раскрытой пасти. Когда до него оставалось около десяти шагов, медведь с усилием встал и почти сразу рухнул мордой вперед. На месте где он сидел, осталась лужа крови не меньше ведра. В правом боку хищника зияла рана, проделанная рогами зубра — две ужасные дыры толщиной с руку человека.

Я, увидев лужу крови, забыл, насколько медведи опасные хищники. Неандертальцы же интуитивно знают, опасно животное или нет. Ближайший ко мне дикарь в два прыжка преодолел расстояние и рванул меня за руку на себя. В этот миг я даже ощутил ветер от замаха когтистой лапы, которая прошла в сантиметрах от моей шеи. Умирающий хищник чуть не забрал на то свет и меня. Вождь, вскочив на спину упавшему после этого усилия медведю, на полметра вогнал копье между его лопаток. По телу хищника прошла дрожь и он затих.

Перед нами лежало два исполина, мяса которых с учетом технологии сушки, хватит на пару недель точно. А при разумном подходе, все племя могло кормиться сушеным мясом и месяц. В этот момент я даже был рад, что не я являюсь вождем племени, перед которым сейчас стояла трудная задача забрать часть мяса и вернуться на стоянку, чтобы вторым и третьим рейсами отнести остальное. Или вести все племя сюда, чтобы здесь на протяжении нескольких суток есть и сушить мясо, прежде чем вернуться с добычей на стоянку на берегу озера.

Вождь ожидаемо выбрал второй вариант, хотя я интуитивно чувствовал, что это ошибка.

— Га (опасность), — пытался я внушить непробиваемому дикарю.

— Ха (я понимаю), — отвечал твердолобый.

Не знаю, что именно меня настораживало, но пятой точкой я чувствовал, что мы совершаем ошибку. Конечно, трудно оставить большую часть добычи и уйти. При всем желании мы смогли бы унести лишь половину зубра. Вторая половина и медведь стали бы добычей множества лесных обитателей, стоит нам убраться отсюда.