Отец моей малышки (СИ) - фон Беренготт Лючия. Страница 7

Не найдясь, как ответить, неопределенно фыркаю и отворачиваюсь. Пытаюсь сосредоточиться на лекции, на своих мыслях, но перед глазами продолжает стоять его лицо – так четко и ясно, будто я продолжаю его видеть. Закрываю глаза, чтобы проморгаться, выкинуть его из головы… но вижу это лицо еще четче. Сдаюсь и от нечего делать начинаю его рассматривать своим внутренним взором, словно на фотографии.

Чуть вытянутое, с выразительными скулами и широким лбом… Глаза ярко-голубые, почти синие. Ясно, что при определенном освещение они темнеют, а при другом – становятся почти серыми. Странный цвет… манящий и отталкивающий одновременно… Подбородок чуть более резкий и угловатый, чем принято по классическим канонам красоты – хотя кто решает, какие они, эти каноны…

Вихрастый. Почти лохматый, но это специально, я знаю. Прическа а-ля «художественный беспорядок», особенно популярная у представителей богемы и творческой интеллигенции. Тоже на любителя, но в данном случае мне нравится. Модная небритость – тоже на любителя, но мне даже интересно, какова она на ощупь, эта его почти-борода…

А вот губы… губы идеальны во всех отношениях. Ровные, четкие и по-мужски крепкие даже на вид. И не розовые, как у многих, а светлые, почти белесые, лишь немного выделяющиеся на фоне кожи, что придает незнакомцу англосаксонский вид. Вот никогда бы не догадалась, что он русский, если бы не глаза!

Образ расплывается перед глазами, и мне вдруг совершенно необходимо посмотреть на этого наглеца еще раз – запечатлеть его у себя в мозгу уже надолго. Придумываю повод, на который имею полное право после его выходки, и вспоминаю анекдот про мужика, который женщине в театре вытащил из попы застрявшее платье.

– Вы прям как тот мужчина из анек… – начинаю шепотом, одновременно разворачиваясь.

И замираю – его кресло пустое. Только с соседнего на меня пялится какая-то мадам с папкой в руках, презрительно кривя губы. По взгляду, тоже из «наших».

Смотрю на нее непонимающе несколько секунд, хлопая ресницами. И внезапно что-то во всей ее вызывающе-презрительной позе заставляет меня действовать – и я срываюсь с места, подхватывая сумку и телефон и низко наклонившись в проходе между рядами. В несколько шагов достигаю выхода из аудитории, просачиваюсь в дверь и оказываюсь в пустынном, величественном холле в стиле модерн. Оглядываюсь в недоумении – куда он мог деться? Задираю даже голову, хоть самой и смешно, что ищу его на потолке, между светильниками и мраморными столбами.

Мое поведение абсолютно не рационально, но меня это не особо заботит. Если бы я была рациональной, то никогда не решилась бы поехать по этому добанному обмену, куда меня пригласили в ответ на составленное чуть ли не на слабо заявление. Нет, я, конечно, разбираюсь в онлайн-коммерции и подрабатываю в этой сфере уже довольно давно, но исключительно в качестве таргетолога-самоучки, и никакие «исследования» в этой области не планирую. Учиться я поступила на совершенно посторонний предмет, лишь отдаленно связанный с рекламой – просто потому что в нашем городке не было настолько профилированного факультета ни в одном ВУЗе.

Однако, по всей видимости, Нью-Йоркскому университету надо было освоить бюджет, выделенный на перспективных студентов из других стран, и я попала под этот маховик судьбы. Вряд ли мне довелось бы в ближайшие годы посмотреть Америку, если бы не эта счастливая случайность.

Но счастливая ли?  Я уже начала сомневаться в этом. Кампус, в который я должна была ходить на лекции, был по-современному скучный, весь построенный из серого бетона и стекла, а вот общежитие, в которое меня определили, наоборот, располагалось в старом, кирпичном здании, в котором, по всей видимости, изоляцию съели мыши. Там было жутко холодно и шумно из-за тонких стен и окон – ко всему прочему, мои окна еще и выходили на шумную, проездную улицу.

Еда, которую я могла себе позволить, тоже не радовала, будучи настолько одинаково-однообразной, что на второй день после прилета я уже даже не смотрела на названия забегаловок, в которых я ее покупала.

Ну и вишенкой на торте послужил тот факт, что приехала я до начала семестра, во время зимних каникул, и обязательная для моего посещения научная конференция по корпоративному праву проходила в совершенно пустом и от того еще более унылом кампусе, если не считать напыщенных профессоров, которые съехались со всего мира послушать своих заумных коллег. Общаться было совершенно не с кем.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Поначалу я еще пыталась как-то пыталась убедить себя в том, что мне все нравится, что это просто такое… приключение. Должна же я иногда вылезать из своей зоны комфорта? Я ходила на все выступления – даже в тетрадке конспектировала всю эту белиберду. Но эта последняя лекция меня добила – ничего более скучного я в жизни не видела и не слышала.

Все, решила я еще в самом ее начале, теперь до начала учебы просто гуляю по Центральному парку или сижу дома.

 Однако, где же этот наглец? Я ведь еще должна ему анекдот рассказать!

– Псс… – слышу непонятно откуда и верчу головой. Чертова акустика – такое ощущение, что звук идет ото всюду!

Пока оглядываюсь, меня дергают за руку, увлекая куда-то в сторону.

Ахаю, но не успеваю ничего сделать – оказываюсь в каком-то углу, за широким мраморным столбом, прижатая за запястья к этому самому столбу.

А напротив – он. Тот самый, кого я искала.

– Как зовут? – спрашивает он коротко, поедая меня своими удивительными, серо-синими глазами.

– Лиля, – хрипло отвечаю, уставляясь на его рот. – Можно Лилия.

– Дикая, я надеюсь? – он насмешливо выгибает бровь.

Все так же прикованная взглядом к его губам, я мельком облизываю свои. И дергано киваю, чувствуя себя в каком-то странном трансе. Словно под гипнозом.

– Еще какая, – отвечаю, сама не понимая, что имею в виду. – Совершенно одичалая…

– Отлично, – его светлые губы растягиваются на мгновение в улыбке, а потом приближаются… и вжимаются в мои, неумелые и безвольные.

И я лечу. В первый раз в своей жизни – лечу.

Глава 6

– Вы засняли этот поцелуй на камеру?

Я отшатываюсь на стуле, глаза лезут на лоб.

– Что? Зачем мне снимать эту гадость?!

Семейный адвокат, к которому меня направил мой, личный, смотрит на меня беспристрастно, но уже с некоторым сожалением.

– Было бы прекрасное доказательство ее аморального поведения – детская площадка все-таки. Рядом трехлетний ребенок. Еще парочку таких инцидентов, вкупе с какими-нибудь фотографиями из прошлого… Судя по тому, что я уже нарыл, девица ваша – взбалмошная, вполне может всплыть какая-нибудь фотосессия в стиле ню…

– Простите, но мы, похоже, не сработаемся, – резко отодвигая стул, я встаю. – У меня нет цели отнять у девушки ребенка, а уж тем более такими подлыми способами. Моя цель – установить отцовство и поучаствовать в их жизни хоть каким-нибудь образом. Допустим, начать платить алименты – которые мать моего ребенка может и не взять добровольно…

– Вам необязательно использовать все козырные карты, – так же беспристрастно реагирует адвокат. – Иногда достаточно их просто обозначить, чтобы женщина стала… сговорчивее.

– Вы предлагаете мне шантаж? Запугивание?

– Я предлагаю вам… манипуляцию. Молодые матери очень эмоциональны и один только намек на обстоятельства, которые могут привести к потере опеки может дать нам желаемый результат.

Умом я понимаю, что он прав. Что в его деле по-другому нельзя – все средства хороши для достижения цели, и наоборот, все цели оправдывают любые средства.

Да, я хочу, чтобы Лиля согласилась общаться со мной, и дала разрешение на мое общение с Машей. Это – моя цель. И если есть что-то, что приблизит меня к ней, почему я должен быть щепетильным? Она ведь не заботилась о моих эмоциях, когда лизалась с этим… этим…

Про себя я усмехаюсь – подонком, хочешь сказать? А сам-то кто? Мало того, что испугался тогда ребенка от любимой девушки, так теперь еще и собираешься запугать ее тем, что отберешь малышку? Ее единственную радость в жизни? Ее кровиночку, которую она выносила, несмотря на то, что ты, козел, хотел уничтожить ее еще в утробе?