Замуж за принца - Лондон Джулия. Страница 19

— Я никогда не давал понять, что я волнуюсь, — мягко ответил Себастьян. — Но, быть может, вы могли бы просветить меня, что же удалось узнать на этот час?

Господин Ботли-Финч переступил с ноги на ногу.

— Мы все еще проводим расследование.

Следовательно, ничего они не нашли. Себастьян встал.

— Благодарю за уделенное время, сэр.

— Ваше высочество, — коротко поклонился Ботли-Финч и покинул комнату в сопровождении Кая.

Когда эти двое вышли, в комнате остались только Себастьян, Леопольд и Эгий, который был занят в гардеробной.

Себастьян взглянул на брата.

— Отвези меня туда.

— Куда?

— К этому слепому Триклбэнку.

— Себастьян, — укоризненным тоном произнес Леопольд. — Нет! Мы ведь уже все обговорили.

— Если нужно, я переоденусь. Никто меня не узнает, если я сниму алусианский наряд. Можно же переодеть меня англичанином, разве не так, Эгий? — вскричал он.

В дверном проеме гардеробной показался изумленный Эгий.

— Прошу простить меня, сэр. Вы желаете походить на англичанина?

Себастьян молча ждал ответа.

Эгий прищурился.

— Я полагаю… что… если вы велите…

— Я приказываю, — ответил Себастьян, переключаясь на Леопольда. — Узнай, где живет этот Триклбэнк. Хочу поговорить с ним. По-моему, Ботли-Финч и его люди не намерены проверять эти… домыслы, — передразнил он атташе.

Леопольд вздохнул.

— Черт побери, ты упрям как баран. — Он направился к дверям покоев и протянул руку за своим пальто. — Эгий, нам нужна шляпа, чтобы скрыть волосы. И плащ. Если найдешь — разношенные сапоги. И трость. Больше всего англичане любят прогуливаться с тростью.

— Йе, ваше высочество, — ответил Эгий.

Леопольд обернулся к брату и сказал:

— Посмотрим, что я смогу сделать. Но я хотел бы, чтобы мои возражения были предельно ясны. Ты затеял безрассудство. Ты рискуешь всем тем, ради чего приехал в Англию.

— Я тебя услышал, — так же лаконично ответил Себастьян. Он подозревал, что Леопольду вскоре представится возможность доказать свою правоту.

Глава 8

Без четверти два пополудни Джек и Джон, маленькие бесстрашные защитники двери, заливистым лаем возвестили хозяев о том, что в дом Триклбэнков пожаловали незваные гости. Элиза как раз сидела за письменным столом, чинила большие каминные часы, когда услышала, как дворецкий Бен прикрикнул на собак, чтобы те замолчали, а затем различила шум и звуки возни, когда он пытался загнать собак на кухню.

В дверь еще раз постучали, и Бен крикнул в ответ:

— Иду, иду!

Бен был не из тех, кто равнодушно относится к нетерпению других людей. Элиза слышала, как он прошаркал мимо, и представила, как он вытирает руки о кожаный фартук, прежде чем открыть дверь. Последний раз, когда она его видела, Бен мыл окна.

Услышав мужские голоса, она оставила свое занятие, не в силах больше сосредоточиться на нем. Неожиданно для себя она предположила, что у двери происходит что-то необычное. Элиза не могла разобрать слов, но все же ей показалось, что она слышит какой-то акцент.

Элиза отложила инструмент, выскочила из-за стола и мельком взглянула на себя в зеркало, висевшее на стене гостиной между двумя окнами. Затем она пригладила волосы, поправила фартук и вышла в прихожую, чтобы посмотреть, кто же пришел.

В конце коридора стоял Бен, своей широкой спиной загораживая проем двери и мешая ей разглядеть посетителей.

— Но он дома? — раздался мужской голос с акцентом.

— Бен! — окликнула Элиза.

Бен оглянулся.

— Посетители, мисс. Пришли к судье без предварительной договоренности.

— Кто? — полюбопытствовала она, направляясь к открытой двери. Через плечо Бена она смогла разглядеть стоящего на крыльце мужчину. Высокий и широкоплечий. Он кутался в плащ, а шляпу натянул прямо на глаза. Элиза подошла ближе и выглянула из-за Бена. У подножия крыльца стоял еще один мужчина, одетый так же, как и первый. В руках у него была трость, но он держал ее совсем не так, как те, кто опирается на трость при ходьбе. Он обращался с ней, будто с полицейской дубинкой, и нетерпеливо расхаживал по тротуару, останавливаясь каждые несколько шагов и поглядывая на дверь.

Бен посторонился, давая возможность Элизе встать рядом. И только тогда она заметила и других людей в плащах и шляпах, стоящих неподалеку от дома и явно наблюдающих за тем, что происходит у двери.

— Кто пришел? — вновь поинтересовалась она.

Джентльмен, который стоял на крыльце, коснулся тульи шляпы.

— Добрый день! — Акцент явно выдавал в нем алусианца — на балу она достаточно наслушалась алусианской речи, чтобы безошибочно узнавать ее. Да и лицо мужчины показалось Элизе отдаленно знакомым. Возможно, она танцевала с ним? — Мы пришли к судье Триклбэнку.

О боже! Что, черт побери, алусианским господам нужно от ее отца? Совсем недавно он говорил, что выпил кружку эля с двумя коллегами-судьями, каким-то членом парламента и парой алусианских адвокатов. Неужели они поэтому и пришли к ним? Однако он обязательно рассказал бы ей, если бы в том питейном заведении произошло нечто значимое. Но отец лишь мельком упомянул, что провел вечер в приятной компании, где они сравнивали законодательство Алусии и Англии.

Элиза искренне надеялась, что этот визит не имеет ничего общего с той запиской, которую доставили пару дней назад. Святые угодники, она очень на это надеялась.

— Я могу узнать, кто просит встречи с судьей?

— Э… — Мужчина оглянулся на того, кто расхаживал по улице. Тот поднял голову, и Элиза вгляделась в его лицо. И мысленно ахнула от удивления — она тут же узнала его! Ее окатило горячей волной, потому что никогда в жизни ей не забыть этих зеленых глаз. Внезапно Элиза поняла, почему стоящий перед ней мужчина тоже знаком ей. У него были почти такие же глаза. Правда, они были голубыми, но разрез глаз и пронзительный взгляд выдавали сходство.

— Могу сказать вам только одно: джентльмен пожаловал сюда по делу крайне деликатному, поэтому предпочел бы встретиться с судьей с глазу на глаз. — Он неловко улыбнулся.

О боже! О боже! Значит, дело все же в той записке! Она так и знала! В чем же еще? Ради всего святого, не бросился же его высочество Очаровательный Принц на поиски Элизы сразу по окончании бала! Нет, говорил ей внутренний голос, скорее всего, дело в той записке. Сердце Элизы учащенно забилось. И где же Холлис, ведь она так нужна ей сейчас? Она предупреждала сестру, что это плохо закончится, но, как водится, Холлис ее не послушала и привела такие убедительные доводы, что Элиза приняла ее сторону. Элизе было страшно представить, как разозлится отец. Он велел им не соваться в это дело и передать записку лондонской полиции, чтобы там во всем разобрались.

Записка была анонимной. Она была написана размашистым почерком густыми черными чернилами и гласила: «Ваша честь, человек, несущий ответственность за трагедию в Кенсингтоне, из их окружения. Присмотритесь к фельдмаршалу».

Когда Элиза прочла записку вслух судье, отец сказал: