Девушка из песни - Скотт Эмма. Страница 7

– Я почти и не помню, когда спал в настоящей кровати, – сказал он в то утро. – Забыл, каково это.

У меня внутри все сжалось.

– Ты можешь спать в ней каждую ночь, – предложила я, хотя на самом деле это был приказ.

Если его мама будет ночевать в мотелях, я заставлю его спать в моей постели и пить столько воды, сколько захочется. Миллер безропотно и стоически шел рядом со мной. Мы ежедневно очень многое принимали как должное: тепло, туалет, воду от простого прикосновения к крану. Уединение, личное пространство, постель. Миллера всего этого лишили, а он не жаловался и справлялся со всем в одиночку.

Перед ломбардом Миллер остановился и заглянул внутрь. В самом центре на подставке стояла акустическая гитара. Царапины портили бледный корпус, но на грифе более глубокий коричневый цвет выглядел дорого.

– Какая красивая, – заметила я.

– Это моя, – тихо пробормотал себе под нос Миллер. Я повернулась и посмотрела на него.

– Что?

Его глаза округлились, а затем он нахмурился.

– Черт, ничего, не обращай внимания. – Он быстро зашагал дальше, я едва поспевала за ним.

– Это твое? Я не знала, что ты играешь.

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Полагаю, что так, – ответила я, стараясь скрыть обиду. – Хорошо получается? Давно играешь?

– С десяти лет. Когда у нас был компьютер, я научился играть по видеоурокам на YouTube.

– А ты умеешь петь?

Он кивнул.

– В основном каверы, но сам тоже кое-что пишу.

Я моргнула, увидев, как он раскрывается передо мной с другой стороны.

– Почему ты мне не сказал? Так вот что ты каждый вечер пишешь в блокноте? Сочиняешь песни? Ты мог бы сыграть для меня…

Миллер остановился и резко повернулся ко мне.

– Ну, для этого уже слишком поздно, не находишь? Господи, Ви! Ты когда-нибудь перестанешь задавать вопросы, помогать и… копаться в моем дерьме?

Я отшатнулась, как от пощечины.

– Я не… Я думала…

Он яростно провел ладонью по волосам.

– Мне не следовало говорить тебе о гитаре.

– Почему?

– Потому что теперь ты просто воспользуешься своими возможностями богатенькой девочки и выкупишь ее. Ты уже достаточно помогла. Ты сделала достаточно. Большего я принять не смогу.

Я поймала его напряженный взгляд, глубокий, засасывающий. В темной глубине его глаз плескалась боль. Неосуществленные желания, ощущение потери и вкус к жизни. То, что пробудилось в нем после горячего душа, настоящей постели и еды.

– Я не стану ее выкупать, – произнесла я.

– Пообещай мне.

Я прикусила губу, переминаясь с ноги на ногу.

Миллер выпятил челюсть.

– Я должен сделать это сам. Обещай мне, Вайолет.

– Пообещаю, если ответишь на один вопрос. Ты такой грустный последнее время не из-за отсутствия гитары?

– Я не грустный…

– Это было неделю назад, верно? Когда ты ее продал?

Он неохотно кивнул.

– Но я ее не продал, а заложил. Есть разница. Если продать, то потеряешь навсегда. А если заложить, то можно вернуть.

– А что, если ее купит кто-нибудь другой?

В глазах Миллера всколыхнулся страх.

– Мы должны ее вернуть, – заявила я. – Потому что ты сам не свой. Как будто потерял частичку себя, и я просто думаю…

– Не думай, Вайолет, – оборвал он меня, внезапно запыхавшись. Его лицо покраснело, как будто он только что пробежал марафон. – Ничего не делай. Просто оставь это. Пообещай.

– Ладно, ладно, я обещаю, – тихо сдалась я, в основном потому, что этот разговор его расстроил.

– Прости, что вспылил на тебя, – произнес он. – Ты была… очень добра ко мне. Черт возьми, благодаря тебе моя жизнь стала вполне сносной. – Он поднял руку, будто хотел пригладить прядки, выбившиеся из моего хвоста, но передумал и засунул ее в карман. – Ты – лучшее, что случилось со мной за очень долгое время. Я просто не привык… к удобствам. Долгий душ. Кровать. И теперь мне еще больше не хватает того, чего у меня нет.

– Я хочу, чтобы у тебя и дальше это было, – тихо произнесла я. – В моем доме. В любое время. И у твоей мамы. Все, что вам нужно.

Я коснулась кончиками пальцев его запястья, а затем сжала ладонь. К моему удивлению, глаза Миллера наполнились слезами, когда он посмотрел на наши руки. Его грубые пальцы переплелись с моими и держали так крепко…

Но потом он быстро отпустил меня и отвернулся. Мы молча двинулись дальше по улице. Как только прошли квартал, шаги Миллера стали неуверенными. Он немного пошатывался и периодически натыкался на стены ресторана или магазина, когда проходил слишком близко.

– Эй! – Я схватила его за руку. – Что случилось?

– Не знаю. Ничего. Просто пить хочется. Мне нужна… вода.

На другой стороне улице располагался магазин «7-Eleven», и Миллер прошаркал через дорогу прямиком к нему, даже не посмотрев по сторонам. Пикап ударил по тормозам и громко просигналил, но Миллер не обратил на него внимания.

Я поспешила следом.

– Миллер, эй! Ты меня пугаешь.

Он проигнорировал меня, его взгляд был прикован к «7-Eleven». Войдя в магазин, он направился к холодильникам с напитками и схватил самый большой «Гаторейд».

– Хочешь что-нибудь? – спросил он напряженным голосом, пока выуживал пятерку из переднего кармана джинсов.

– Нет, спасибо. – На сердце немного потеплело от того, что он пытался обо мне заботиться, даже когда ему пришлось заложить свое самое ценное имущество.

Миллер расплатился за воду, и мы завернули за угол. Он сполз по стене и выпил неоново-желтую жидкость. Я наблюдала, как он несколькими глотками опустошил половину бутылки, а затем с облегчением прикрыл глаза.

– Лучше? – спросила я, присев рядом с ним. «Пожалуйста, скажи мне, что тебе лучше».

Он кивнул, но затем допил и вторую половину.

Я вытаращила глаза.

– Здесь был почти литр. Миллер…

– Я в порядке, док, – устало произнес он. – Мне пора возвращаться.

Он хотел было подняться, но я удержала его.

– Нет. Тебе нужна помощь. У тебя все лицо горит, а глаза словно стеклянные.

– Все хорошо. Клянусь. Иди к своей подружке без меня. – Он слабо улыбнулся. – Увидимся в понедельник в школе. Господи, ну разве это не круто? Первый день в школе. Не могу на хрен дождаться.

Я внимательнее присмотрелась к нему, снова жалея, что не могу прочитать его симптомы и заставить выслушать меня. Но он встал и пошел обратно, все еще держа в руке пустую бутылку из-под «Гаторейда». Хотя шел уверенно, как обычно.

«С ним все в порядке», – подумала я. Потому что так и должно быть.

Это логично, говорила я себе, направляясь к кафе. Жизнь в машине не могла не сказаться на Миллере. Стресс. Голод. Холод. Наверняка у него лихорадка из-за плохих условий. Одной ночи в моем доме явно недостаточно.

«Это должно прекратиться. Им нужна помощь».

Но я поклялась Миллеру, что не выдам его тайну. Он этого потребовал. И никогда больше со мной не заговорит, если я попытаюсь ему помочь. Хотя даже не представляю, как это сделать. Если станет известно, что он живет в машине, это его убьет. В нашем районе тоже жили бедные дети, но это не то же самое, что быть бездомным.

«Должен же быть какой-то выход, – думала я. – Я могу одолжить деньги у папы. Или быстро заработать. Может, взять из отложенных на колледж. Достаточно для первого взноса и первый месяц аренды квартиры».

Мысли натыкались на кирпичную стену.

«А если после этого они не смогут каждый месяц платить за квартиру?»

Шайло помахала мне из кафе «Брэвери», на ее запястьях сверкало множество серебряных и медных браслетов. Я сменила встревоженный взгляд на улыбку. Она тоже не могла знать о ситуации с Миллером, хотя мне до смерти хотелось ей рассказать. Она бы стала настаивать, что я должна немедленно обо всем рассказать кому-то еще. Но я пообещала Миллеру, а свои обещания всегда нужно держать.

Хотя иногда это нехорошо и неправильно.

Иногда это может стать худшим поступком в твоей жизни.