Птичка в клетке (СИ) - Илина Дина. Страница 14

Я хотела поступить в медицинский университет, чтобы в будущем стать медсестрой и в случае непредвиденной ситуации с Ириной знать, что делать. Вадим же сказал, что образование можно получить и дома удаленно. Все чаще у нас случались скандалы и ругань, а потом происходило такое же бурное примирение в постели. Но я понимала: это ненормальные отношения, больные. Мы слишком похожи. Оба вспыльчивые, экспрессивные, взрывные. Его маниакальное желание полностью контролировать мою жизнь душило, не давало вздохнуть свободно. Я стала ощущать себя птицей в золотой клетке.

Вадим заваливал меня подарками, пытаясь этим компенсировать невозможность общения со сверстниками. Бриллианты, шубы, шоппинг, а я не отказывалась, складывала, копила на лечение Ирины в Швейцарии, не теряла надежды. Я мечтала, что когда-нибудь мы все втроем переедим туда на постоянное место жительства.

Обстановка накалялась, как не крути, а на сексе далеко не уедешь. Чем ближе была дата назначенного бракосочетания, тем раздраженнее и вспыльчивее мы становились. Нервы не выдерживали у обоих. Я решила поговорить с ним накануне приезда его будущей жены, дальше откладывать разговор не имело смысла. Приготовила любимые блюда Вадима, зажгла свечи и надела то самое красное платье, в котором ужинала с ним в первый раз. Он пришел вовремя, как всегда.

— Привет, малыш, я дома.

Я дома… Вот с такими же словами, он будет заявляться к Лиле в их квартиру. Встала, бросила салфетку на стол и выскочила на балкон. Не могла больше терпеть это лицемерие.

Он тихо подошел, обнял и прошептал на ухо:

— По какому поводу праздник, милая?

Я резко развернулась.

— Милая? А как ты Лилю называешь? Любимая, наверное?

Лицо Вадима сразу стало жестким.

— Не начинай…

Он отодвинулся от меня и потянулся к пачке сигарет.

— И мне, — сказала, глядя прямо в лицо.

Его передернуло, я знала, как Вадим не любит курящих женщин, но устала во всем ему потакать. За каких-то два месяца я потеряла себя, превратилась в подстилку. Безропотно соглашалась со всем, что он требовал. Больше так не могла, не хотела, будь, что будет.

Он протянул сигарету. Взяла ее и поднесла к губам трясущимися руками. Вадим дал прикурить, и я с наслаждением затянулась. Вот он: кусочек свободы. Первый раз за все время пошла любимому наперекор. Мы молча стояли и курили, нам не нужно было слов, мы чувствовали настроение и мысли друг друга.

Я начала с банальной фразы:

— Вадим, нам надо поговорить.

— Говори, я слушаю.

Он не смотрел в мою сторону.

— Я так больше не могу, отпусти меня, пожалуйста. Так больше не может продолжаться…

Я недоговорила, он резко повернулся ко мне, схватил за волосы, с силой оттянул голову назад и, нависнув надо мной словно коршун, прошипел в лицо:

— Что, кукла, думаешь, хорошо все провернула? Соскочила с крючка Ашота, охмурив меня, денег накопила, а теперь кинуть решила? Не получится, крошка, не на того напала! Я тебе не желторотый юнец, со мной такое не прокатит! Будешь в любовницах ходить столько, сколько я захочу, а не ты! Поняла? И отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. Или забыла, кто теперь лечение твоей сестры оплачивает?

— Ты все не так понял, Вадим, — закричала я, параллельно пытаясь освободиться от его захвата. — Я люблю тебя, люблю безумно, но не могу так больше, не могуууууу…..

У меня начиналась истерика. Слезы полились градом, и все, что накопилось за это время, вырвалось наружу.

— Я думала, справлюсь, ведь ради Ирины, готова на многое. Но не смогла-ааа… Ты ломаешь меня изнутри, неужели не понимаешь? Я уже на себя не похожа! Я стала твоей куклой, красивой и пустой, а я жить хочу, как нормальные люди! Неужели я не заслуживаю? Вадим, ну за что мне все это, за что? Скажи? Сначала отец, потом Ашот, а теперь ты! Да лучше бы у Ашота осталась, там хотя бы все просто: купи-продай, товарно-денежные отношения, а здесь чувства! Я не могу слушать, как ты с ней разговариваешь, признаешься в любви, а потом ложишься ко мне в постель! Не могу, не могу, слышишь, — застучала кулаками по его груди.

Он, наконец, разжал руки, а я по стеночки сползла, продолжая захлебываться в рыданиях:

— Вадим определись уже, пожалуйста-ааа, я усталаа, Боже, как я усталааа….Ты же всю душу мне вывернул наизнанку…

Он ушел, громко хлопнув дверью, а я так и просидела до утра на балконе, выкурив полностью пачку сигарет, выпив целую бутылку шампанского и выплакав все слезы. С рассветом доплелась до кровати и рухнула без сил.

Он.

Я ехал в нашу с Лилей квартиру. За эти два месяца, ни разу там не появился. Понимал, что когда-нибудь этот разговор должен был случиться, но не думал, что инициатива будет исходить от Насти. Несмотря на то, что сотни раз прокручивал его в голове, все равно оказался не готов к нему. Что я должен был ей сказать? Что ненавижу себя за эту неопределенность? Что превратился в козла, который делал больно ей, Лиле, себе, только потому, что не мог, как нормальный взрослый мужик сделать выбор!

Всегда с пренебрежением относился к таким людям, и вот внезапно оказался в их числе. Кем я стал за это время? Неуверенным в себе неврастеником! Куда катилась моя жизнь? Под откос она катилась, под откос…

Выстроенная по кирпичикам, выстраданная, вымученная, она разваливалась и уже почти разрушилась. Я попытался представить, какой она будет без Лили? И не смог.

Слишком привык к тому, что у меня есть и не готов был потерять все ради Насти, несмотря на чувства, которые испытывал к ней. Рядом с Лилей я чувствовал стабильность, рядом с Настей туманность. И я не мог определиться, поэтому пытался усидеть на двух стульях сразу. Это позиция трусливого человека, но в данный момент, именно таким я и являлся, понимал это, а исправить не мог.

Зашел в квартиру, бросил на стол ключи, обвел взглядом комнату. Все как обычно, все на своих местах. Если бы сейчас была дома Лиля, то выпорхнула бы птичкой в своем полупрозрачном пеньюаре, обняла бы, поцеловала, приголубила, и на душе стало бы уютно и легко. Я вышел на балкон, достал сигарету, поджег, и жадно втянул никотин в свои легкие. Вот так десять лет вел здоровый образ жизни и за два месяца начал пить, курить, а теперь еще и изменять. Схватился за голову: «Куда же меня несет и куда, в итоге, приведет?»

Понимал, что в никуда. Настя ведь права, слишком сильные эмоции я испытывал по отношению к ней. Это было неправильно, у меня сносило крышу… А в моем случае, человеку с неуравновешенной психикой, это было слишком опасно. Я боялся даже не за себя, а за нее.

Надо определяться, так больше продолжаться не может. Если рана не заживает, то нужно резать, как в хирургии, раз и навсегда.

Налил виски и сел в свое любимое кресло, в нем же и провел всю оставшуюся ночь, выпив половину бутылки любимого напитка и выкурив всю пачку сигарет. Решение пришло ко мне с рассветом. Я знал, что оно верное. Это единственное, что я мог для нее сделать. Как говорят, если любишь, то надо уметь отпускать… Я отпускал ее, свою птичку из клетки. Она должна жить, а я подавлял ее и терял себя, и это было неправильно.

Она

Меня разбудил звонок в дверь, я надела подушку на голову. Пусть уходят, никого не хотела видеть, да и кто мог прийти ко мне. Друзей, подруг не имела, никто не знал, где я живу, скорее всего, какая-нибудь реклама.

Но, нет, человек, стоящий за порогом, не унимался. Я встала и лохматая, с размазанной косметикой под глазами, открыла все-таки замок. Наверное, вид у меня был очень непристойный, потому что молодой парень шарахнулся в сторону, словно увидел приведение.

— Здравствуйте. А здесь живет Ева?

— Да, это я.

Он сравнил с чем-то в телефоне.

— А это, точно, вы? — недоверчиво спросил, приглядываясь.

— Точно, точно, просто неудачная ночка выдалась. Хочешь, паспорт покажу?

— Хочу.

Я пошла за документами и, проходя мимо зеркала, поняла, что так его взбудоражило. На голове осиное гнездо, майка сползла, на лице остатки размазанной туши. Я сама-то себя не узнавала в этом пугале огородном. Быстренько умылась, причесалась и выскочила на лестничную площадку уже с паспортом и в приличной одежде.