Брачный азарт (ЛП) - Дьюк Регина. Страница 2

Эта комната изменилась больше других. Стены были перекрашены. Увиденное остановило ее. Возможно, здесь жили другие люди. Но ведь ключи по-прежнему подходили к замкам, спустя пятнадцать лет. Новый владелец бы поменял замки, ведь так?

Высокий комод в углу выглядел очень знакомо. На нем до сих пор сохранилась отметина со времен практических занятий ее матери по владению кухонным ножом.

– Самооборона, – кричала она, а маленькая шестилетняя Эшли вжималась в стену у кровати. – Когда тебе исполнится семь, мамочка даст тебе твой собственный нож, ладно?

Эшли с готовностью кивала. Даже в столь юном возрасте она знала, что надо со всем соглашаться.

Теперь она выросла, Эшли помассировала пальцы и содрогнулась. Решение ее отца, держать ее подальше от матери, имело все больше смысла с каждым новым воспоминанием.

Это был определенно тот же комод. Она осторожно вытащила верхний ящик. Пусто. Попробовала следующий. Опять пусто. Все пять ящиков были пусты.

Она заглянула в шкаф. Старые ботинки стояли на полу, а мужская и женская одежда бессистемно висела на плечиках. Небольшой шкаф был заполнен лишь на треть. Мужчина и женщина вместе определенно заполнили бы его полностью.

Отпуск? Возможно. Она повернулась, чтобы уйти и заметила выставочный шкаф. У нее перехватило дыхание. Только сокровища ее мамы были размещены на этих узких полках. Они часто ждали ужин, пока Джули протирала эти красочные миниатюрные фарфоровые изделия. Это были женщины, маленькие девушки с идеальными волосами и нарядами из разных периодов истории. Викторианская эпоха, эпоха флэпперов, Великая депрессия, Вторая мировая война, все были здесь представлены. Двадцать четыре идеальные фигурки, такие желанные для ребенка. Эшли вспомнила, какую взбучку она получала, играя с ними. Особенно с флэппер. (Прим. пер. Флэпперы (англ. flappers) — прозвище эмансипированных молодых девушек 1920-х годов, олицетворявших поколение «ревущих двадцатых»). Она еще раз глянула на коллекцию. Здесь было только двадцать три. Не хватало флэппер. На нее нахлынуло разочарование. Все фигурки были на месте, почему флэппер отсутствовала? Эти фигурки доказывали, что ее мама все еще жила здесь. Отсутствие одежды означало, что она ушла, она ушла в спешке и скорее всего против своей воли. Эта коллекция была для нее важнее всего, даже когда в ее жизни была Эшли.

Она вышла из спальни и заглянула в маленькую ванную. В очередной раз, она была поражена тем, каким маленьким было это здание, коробкой с маленькими комнатками и ванной, втиснутой между гостиной и спальней. Она прошла через гостиную в столовую. Настенные украшения все еще весели на своих местах, но не было фотографий. Через арку поменьше она попала на кухню.

Тогда она осознала, что никто не жил в доме. Не было ни грязной посуды, ни кофеварки на столешнице, ни мятой тряпки на ручке холодильника. Она взглянула наверх. На кухне горел свет. Она начала было поворачивать выключатель, но замерла, прежде чем ее пальцы добрались до него, когда она заметила темное пятно на линолеуме. Она не знала, что это, но ее воображение разыгралось. В сочетании с маминым увлечением самообороной, зловещее пятно испугало ее.

Осталась только одна не проверенная комната. Наверху. Но подождите. Где лестница?

Она вернулась в столовую. В течение первых девяти лет ее жизни, здесь была покосившаяся лестница, всем приходилось проходить под ней, чтобы попасть в коридор и ванную комнату. Теперь она пропала.

– Успокойся, девочка. – Она сказала это вслух, просто чтобы услышать человеческий голос. – Думай как взрослая. Куда могла деться лестница? – Она посмотрела наверх и почувствовала небольшой прилив триумфа, когда увидела короткую веревку, свисающую с металлической петли. Она протянула руку и вытащила веревку.

Скрытая чердачная лестница скрипнула и медленно опустилась, пока лестница не коснулась голого деревянного пола. В детстве, она и не подозревала, что это не постоянная лестница. Она никогда не видела, что бы ее убирали.

– Как же я поднималась и спускалась по этой штуке? Не удивительно, что мои родители никогда не заходили в мою комнату. – Она развернулась немного боком, чтобы поудобнее разместить свое повзрослевшее тело на лестнице и поднялась. Там была лампочка с длинной ниточкой сверху, но когда она за нее схватилась то, пыльная веревка легко порвалась. Она стояла на крошечной площадке, а затем открыла узкую дверь в ее старую спальню.

Свет наполнил комнату. Пыль танцевала в открытом дверном проеме. Ее маленькая кровать была такой же, как она оставила ее несколько лет назад. Когда ее мать вышла из психиатрической больницы, она, должно быть, закрыла комнату и оставила в ней все, как было.

Эшли подождала несколько минут, но никакие чувства не нахлынули на нее. Ни капли грусти при виде ее крошечной комнаты. Теперь она могла видеть, что наклонный потолок не был башней замка, как она думала в детстве. Это была всего лишь крыша. Комната была отделана старым деревом и белой краской, посреди комнаты были развешаны занавески, чтобы отделить спальню от шкафа. Занавеска пожелтела, но на ней еще было видно изображения пони, плюшевых мишек и котят. Она помнила, как папа вешал ее для нее. Должно быть, она переехала в эту комнату, когда переросла свою детскую кроватку. Или возможно это была попытка спрятать ее наверху, вне поля зрения, так ее мама могла отрицать ее существование.

– Ладно, хватит. – Она вздрогнула. – Это глупо. Меня даже не волнует, найду я ее или нет. – Она повернулась, чтобы уйти, но что-то привлекло ее внимание. Что это? Все было так, как она оставила.

Нет.

На ее подушке лежала фарфоровая фигурка.

Ее мама, должно быть, положила ее туда. Но зачем? Она сожалела о случившемся, когда вышла из больницы? Она на самом деле скучала по ее маленькой девочке?

Эшли подошла к кровати, стараясь не стукнуться головой, и взяла в руки фигурку. Те чувства, которые отказывались возникать раньше, теперь угрожали сокрушить ее. Это была та самая кукла, которую в детстве она хотела стащить с полки, чтобы воплотить в жизнь фантазии, которые она могла никогда не испытать. У нее были темные волосы, совсем как у Эшли, и темные глаза с прекрасным розовым ротиком. Она была одета в простое красное обтягивающее платье в стиле 20-х годов, понизу украшенное бахромой, и ее крошечные туфельки также были красными. Жизнь Эшли в этом несчастном доме была тесно связана с этой маленькой фигуркой.

Она почувствовала что-то на дне и перевернула ее. Кукла была полой, кто-то сложил листок и засунул внутрь.

Эшли наклонила голову набок и вытащила бумажку. Развернула ее. Записка была свежей. Точно не пятнадцатилетней давности. Она вздохнула, когда увидела отчетливый почерк матери.

Ее сердце забилось сильнее, когда она прочла.

«Защита свидетелей. Беги!»

Глава 2

Тор Гаррисон напрягся, поднимая штангу до уровня груди, а затем рывком поднял ее над головой. Он удовлетворенно усмехнулся.

– Да, детка!

Мгновение спустя, когда вес стал его перевешивать, улыбка сошла с его лица.

– Ох. Держи, держи, держи. Вот же дерьмо. – Он еле успел убрать ноги, когда контроль над штангой был потерян. Она упала с глухим стуком на мат в его кабинете.

Тор стоял и смотрел на свое отражение в длинном зеркале. Его слегка загорелые руки выглядели даже сильнее, чем во времена, когда он был пожарным. Его светлые волосы необходимо было подстричь на неделе. Волосы начинали закручиваться на концах.

Он посмотрел на себя в зеркало и съязвил:

– В следующий раз, ты, слабак. Ты сделаешь это в следующий раз. Нужно что-то делать, чтобы оставаться в форме.

Прежде чем он убрал штангу, у него зазвонил телефон.

– Рокки, принеси телефон.

Гладкий черный Доберман пинчер поднялся с подушки в углу, взял сотовый со стола в глубине комнаты и послушно подошел к Тору.

– Хорошая собака. – Тор взял телефон и вернулся на свое место.