Призрак в машине - Грэм Кэролайн. Страница 47

Николас сел рядом с Калли и получил такой свирепый тычок, что чуть не упал с сиденья. Молодой человек что-то пробормотал, встал, пересел в другой ряд, огляделся по сторонам и подумал: «До чего же бесцветные люди. И очень похожие. Не чертами, а отсутствующим выражением лица. Ни оживления при мысли о скором соприкосновении с дорогим усопшим. Ни румянца на усталой коже. Кучка неудачников». Николас покосился через плечо на свою роскошную жену в жакете из лоскутков, шелковой блузке шафранового цвета и темно-зеленых бархатных брюках. Она выглядела как орхидея, выросшая на навозной куче.

Женщина, сидевшая рядом с Николасом, вынула из хозяйственной сумки вязанье. Для развлечения он стал думать, что случилось со вторым крылом ангела. Объясняется ли его отсутствие ленью художника? Нежеланием бороться с трудностями масштаба и перспективы? Или простым отсутствием денег?

Высокий мужчина, приветствовавший людей у дверей церкви, встал со своего места в первом ряду, сделал несколько шагов к кафедре и повернулся к собравшимся. Он громко улыбнулся, блеснув искусственными зубами, и повысил голос, перекрывая звуки музыки.

— Добро пожаловать, друзья. Добро пожаловать на еще один день любви, света и смеха. Надеюсь, все смогут остаться на чаепитие, которое состоится после службы. Как обычно, мы будем собирать пожертвования, на этот раз в пользу Центра лечения животных. Сегодня нашим космическим вдохновителем будет Ава… — Он подождал и кивком ответил на улыбки, довольные возгласы и даже редкие хлопки. — Ава Гаррет, известная и, рискну сказать, любимая всеми вами.

Николас занял место сразу за человеком, сидевшим впереди, стремясь, чтобы его не было видно с возвышения. До сих пор никто не замечал, что он ведет записи, и молодой человек предпочитал, чтобы это продолжалось как можно дольше. На случай возражений у него была готова легенда. Это просто вопросы его мамы, которые она хотела бы задать своей покойной сестре, если бы сегодняшний день оказался удачным для контакта.

Он ждал, что теперь сидевшая рядом женщина перестанет вязать, но та продолжала щелкать спицами, напоминая жука-точильщика. Из-под ее четырех спиц выползала бесконечная сосиска желто-коричневого цвета; из сумки торчала голова медведя с огромным ухом. Николас попробовал представить себе подлинные размеры игрушки и не позавидовал малышу, которому предстояло получить ее в подарок на Рождество.

К музыкальному центру подошел подросток с длинными сальными волосами и кольцами, продетыми во все видимые отверстия. На подростке были кожаная куртка с нарисованными на ней летающими ведьмами и армейские брюки. Когда музыка стала тише, Калли слегка наклонилась вперед, заставила себя забыть обо всем, кроме настоящего момента, и сосредоточилась. Пока что все до отвращения напоминало предыдущие сеансы; Калли уже решила, что если сценарий повторится, этот раз будет последним.

Похоже, рассчитывать на что-то большее не приходилось. Все шло именно так, как она ожидала. Предсказать, что будет дальше, было проще простого. Выйдет толстая медиумша в просторном одеянии с кучей дешевых, но претенциозных украшений, ярко накрашенная и плохо причесанная. Ее болтовня будет представлять собой смесь несмешных шуток с тошнотворно сентиментальными посланиями от дорогих усопших. Некромантия на эстраде.

Поэтому когда на сцену вышла Ава Гаррет, Калли испытала нечто вроде шока. Она тут же вспомнила Обри Бердслея [75], потому что эта женщина очень напоминала одну из его иллюстраций. Потом на смену этой мысли пришла другая, более безжалостная: Мортисия Аддамс [76]. Высокая, чувственная и одетая только в черное, она оперлась о пластмассовую колонну и откинула пышные темные волосы. Потом начала бродить по сцене взад и вперед, странно раскинув руки. Левую она держала перед собственным лицом ладонью наружу, словно предупреждая легковерных не торопиться искать истину. Правая, вытянутая вперед, слегка сжимала пальцы, как будто хотела поймать какое-то стыдливое небесное создание, пока то не передумало и не решило раствориться в эфире. При каждом повороте женщина отбрасывала тянувшийся за ней длинный шлейф. Калли, актриса от рождения, начавшая играть раньше, чем говорить, тут же узнала профессиональный трюк.

— Здесь кто-то есть… — Простонародный юго-восточный английский, в последнее время удачно сходящий за нормативное произношение выпускников привилегированных частных средних школ. — Я чувствую некоего Грэма… нет, Грейс. У кого-нибудь из присутствующих есть такая родственница или знакомая?

— Еще как есть, — встав, ответила женщина, сидевшая в конце противоположного от Николаса ряда. Ее ярко-рыжие волосы были покрыты вуалью, расшитой красным и черным бисером. Бисерины напоминали крошечных насекомых.

«Того же эффекта можно добиться с помощью аэрозоля», — записал в тетради Николас.

— Грейс хочет, чтобы вы последили за своими ногами, моя милая. Потому что у вас их всего две и с ними уже были неприятности, верно?

Николас вытянул шею и посмотрел на ноги женщины. Они были прямыми, худыми, хрупкими и имели небольшие выступы на коленях.

— Ава, мой терапевт говорит, что это судороги.

— Земные врачи! — засмеялась Ава и покачала головой, удивляясь наивности этих глупцов. Публика присоединилась к ней; кое-кто из сидевших сзади оглушительно захлопал. — Грейс советует использовать маятник.

— Ох! Спасибо…

— И компресс из пажитника.

— Вы не можете спросить ее…

— Прошу прощения, но появился кто-то еще. Галантный джентльмен с красной розой. Я чувствую букву «Т»… Да? Дама в заднем ряду…

— Мой сын… — Поднялась неряшливо одетая фигура. — Тревор — он… был на мотоцикле…

— Ну, моя милая, я понимаю, это причинит вам боль, но Тревор видел, как вы плакали над его фотографией, и это его очень опечалило. А нам ведь это не нужно, верно?

Женщина, потеряв дар речи, прикрыла рот концом шали и покачала головой.

— Потому что он любил повеселиться — правда, Трев? Пропустить стаканчик… Я чувствую там множество пузырьков…

Мать Тревора выдавила несколько нечленораздельных звуков, один из которых напоминал слово «шноркель» [77].

Пока она боролась с собой, прибыл следующий дух. Том просил прощения у Мейвис за то, что отправился в иной мир, не успев побелить сарай.

Затем сообщения с того света полились рекой. «Наверно, каждый получит свое перед тем, как отправиться домой пить чай, — насмешливо подумал Николас. — Вроде детей, собравшихся на чей-то день рождения». Он хотел оглянуться на Калли, но понимал, что, если жена это заметит, ему несдобровать.

— Теперь я вижу что-то зеленое. Маски и халаты. Яркие лампы и отчетливый запах эфира. Может быть, речь идет о покойнике, недавно умершем в театре?

«Гилгуд?» [78] — записал Николас.

— Есть еще кое-кто, представившийся как Чарли. И некий Альберт. Эти имена кому-нибудь что-нибудь говорят?

«Глупый вопрос, — зевнув, подумала Калли. — Будет чудом, если у пожилых посетителей церкви не найдется родственников с именами, наиболее часто встречающимися уже сто лет. Интересно, куда девались Криспины и Алджерноны? Почему ей не «являются» Ролло, Джорджианы, Араминты и Понсфуты?» [79]

И почему нет сообщений, по-настоящему полезных или ошеломляющих? Вроде рецепта низкокалорийного поддельного шоколада. Или нового сонета Шекспира. Того, что оправдало бы усилия по постановке спектакля.

— Я слышу смех невинного младенца, ныне пребывающего в мире духов…

— Мой внук, маленький Даррен! — Мужчина, сидевший в первом ряду, залился слезами.

— Вы бы не узнали его, мой милый. Он стал чудесным мальчиком, потому что там, в потустороннем мире, дети растут.

Изумленный мужчина начал вытирать глаза.