Наследник Дракона (СИ) - Рассел Ник. Страница 12

Никому не хочется умирать. Это точно. Вот и Пэтроту не хотелось умирать, но вот он уже хотел отправиться в пекло Харды, и тут ему протянули канат второго шанса, а в данной ситуации отказ являлся смертных грехом. Только вот, был один нюанс, о котором Пэтрот узнал, лишь вновь дыша полно грудью после своей смерти. Теперь, он служил не самому себе, а Ненасытному.

- В тебе есть сила и пыл, Рендон. Я дал тебе второй шанс, и теперь моя воля для тебя закон. Как воля отца для чад. — голос тьмы казался гордым и в тоже время насмешливым

— Я своего то папашу не уважал, с чего я должен повиноваться…. — но договорить контрабандист не успел. Тёмный силуэт махнул подобием руки и рана на шее, от уха до уха, нанесенная Сейной, вновь открылась и кровь полилась на черноту под его ногами. Пэтрот попытался схватить себя за шею, чтобы остановить кровь, но и тут тьма окутала его кандалами

— Ты что-то сказал, сын мой? — говорит тьма и Рендон Пэтрот, выплевывая собственную кровь говорит:

— Слушаю и повинуюсь, отец — тьма залечила рану, и Рендон припал на четвереньки, с дикой жадностью глотая свежий, морозный воздух

— Отправляйся в Сайн-Ктор и убей Сейну Элерон до того, как она станет сосудом для Мираны, сын мой. — «Ублюдочный Старый Бог! Чтобы тебя твоя женушка испепелила!» контрабандист становиться на колени и говорит одно, думая о другом

— Слушаю и повинуюсь, господин — «Я твою цитадель переиграю и уничтожу, сука»

Тьма был спасением. Тьма была вторым шансом для Лоренца Крамольника. Если кончено, это был Лоренц. Тело мятежника пропало на следующую же ночь после битвы на Амхарских полях. Аэрон постарался, чтобы воскресить его. Столько сил он приложил, чтобы яд тьмы помог восстановить его. Но исцеление Ненасытного не было похоже ни на что другое, как на очернённую некромантией, которая извращала воскрешённую личность, превращая того в жестоко тирана и порождение Тьмы. Это-то как раз таки и нужно было Ненасытному, чтобы весь юг стал его пристанищем Ир-меров. Страшных тварей из ночных кошмаров с головами быков, собак, воронов, козлов, и телами людей, который плодятся целыми ордами в Пустоши.

Но одного Аэрон учесть не мог. Он не полностью обратил Лоренца в тень. Была и Сейдиль, носившая его ребёнка под сердцем, а значит, им можно было либо манипулировать, либо использовать ей, чтобы убить Губителя. А значит у Пашара и его людей был шанс. Он слышал от Орина и Гарета, что достаточно отрубить голову Падшему и жечь его. А тут был чуть ли ни полководец, прокажённый скверной. Он не знал, поможет ли огонь. Тем более, если он правильно понял из ропота придворных слуг, Балкрас Бронегрыз, убитый Айданом, стал так же тварью Ненасытного. Он летел истреблять врага, подошедшего к стенам Ваетира, а значит, Мивилю и всем остальным легионерам грозила смерть.

Когда Лоренц сверкнула алыми глазами, Сейдиль болезненно схватилась за живот, а все слуги и дворяне юга склонились перед ним. В том числе и Зашеир. Крем глаза лейтенант заметил, что его люди там, на балконах с готовыми стрелами ждут его сигнала. Но нужен был подходящий момент…

— Я вернулся и что же я увидел? Толпу предателей, готовящихся встать на колени пред проклятыми имперцами-северянами и чужаками! Что же, как уже я говорил, кто вернулся домой, а значит, мыши, нет, жалкие крысы, будут съедены! — его глаза стали светиться как две алые звезды, а вены почернели в мгновение ока, превратив его лицо в кошмарный лик.

— Я всё же я буду милостив, с теми, кто сознается в преступлениях сам! Быть может, прощу их за то, что они подчинились страху и покажи истинную силу! Пусть они встанут. — «Вот он!» воскликнул про себя лейтенант, поднявшись с колен.

— Зашеир? — прохрипел Сейдиль. Она прекрасно его знала. Как и Лоренц. Все уставились на него, как на безумца, впрочем, он и сам считал себя таковым. Простой человек не может противостоять Падшему, тем более Губителю.

— Я вот слыхал, что лишь огонь способен убить приспешника Ненасытного. — ехидно выдал южанин, когда Лоренц, встал с трона распахнув руки, как будто он был рад, что именно Зашеир выступил против него. Вновь он холодно захлопал, безумно улыбаясь.

— Пашар! Лейтенант из Ваетира пришёл его людям на помощь, как поэтично! Ты же ведь знаешь, что ни один клинок в твоих руках мне не повредит. Я тебя изничтожу, стоит мне лишь пожелать. Ты — глупый самоубийца, предатель. Убить его! –

— НЕТ! — воскликнула Сейдиль и стражники, намеревавшиеся убить Зашеира своим копьями, замерли как вкопанные. Лоренц медленно повернулся к женщине, которая некогда любила его, того кем он был. Она стояла и смотрела на него с мольбой в глазах, с надеждой на то, что Свет ещё остался в нём, но всё было напрасно. Сидевший до этого тише воды и ниже травы Хасид накинулся на Губителя, но тот лишь откинул его в другой конец зала, как жалкое полено.

— Лоренц… — хрипло произнесла женщина, когда его рука в латной перчатке сжала её горло. Сейдиль Баша ошиблась. Её Лоренц был давным давно мертв. Люди завопили, когда её шея хрустнула, и безжизненное тело упало на белый пол. Он лишил жизни то только её…

— УБИТЬ ЕГО! ОГОНЬ! — яростно завопил Зашеир, со звоном обнажая меч из ножен

Что могли простые пехотинцы противопоставить драконы, из чьей пасти чёрным дождем лилась тьма, имевшая свойства огня? Дракон появился неожиданно, чем и поставил Десятый, Одиннадцатый и Тринадцатый Легионы на тонкую и острую грань жизни и смерти. Ценой своей жизни, старого Мивиля спас один расторопный солдат, свалив того с лошади, и накрыв командира собственным телом, укрыв от Скверного Огня. Это был не простой огонь. Он выжигал саму душу, не оставляя от тела даже углей. Сама земля никогда не восстанавливалась после того, как скверна проходилась по ней.

— Я и забыл как весел с вами, такойра*! — прогоготал дракон, приземляясь на чёрном участке земли, победно вскидывая голову. Нужно было отдать должное легионерам. Они не бежали. Они пыталась подстрелить черного ящера, закидать его копьями, даже зарубить, они умирали, но не бежали, зубами от страха отбивая Последний Пляс в Тенях.

Крики и стоны, тысячи ликов смерти видел старый Мивиль, но прежде он не испытывал такого страха. Старый воин знал, что навредить Дракону Губителю может лишь огонь и адамантит, а это значило, что только он мог убить его. Но его кости уже давным давно его не слушали. Боги. Он был таким медленным. Словно тысячу лет поднимался. Благо легионеры не бежали. Они накинулись на дракона как орда пчёл на того, кто смел посягнуть на их улей. Вреда, однако, не было никакого. За то внимание ящера было отвлечено. Белая кобыла, чьё поводья запутались в обозе, брыкалась и билась в истерике, старику пришлось приложить много усилий, чтобы её успокоить, пока его легионеры умирали один за другим.

Вскочив на ней, он обнажил меч, который светился в отблесках южного солнца чуть голубоватым светом. Удирав белую в бока, он помчался вперед, пряма на дракона. Тот вновь взревел, испуская из пасти струи чёрного пламени, сжигая сотни человек за раз. Сквозь ядовитый дым старик промчался, готовясь вонзить клинок в голову скверному, проклятому, крылатому ящеру, но тот прыгнул на месте, поднимая себя могучими крыльями чуть вверх. Его страшная морда пронеслась над Мивилем, и тогда начался самый настоящий кошмар.

Схватив Оркалана в свою чёрную пасть, дракон начал мотать головой, прогрызать его доспехи как щепки, вгрызаясь тысячью острых клыков в его плоть. Ни один из легионеров под командование Мивиля не слышал, чтобы старик так отчаянно кричал от страха и боли. Казалось, всё, люди дрогнули, как вновь послышалась Песня Красного Орла, из-за которой Губитель лишь на миг ослабил свою хватку, а после неё послышался и истошный рёв дракона-губителя.

— Нет! Только не опять! -

Только когда пыль от его падения улеглась, выжившие солдаты увидели изуродованное тело своего командира в пасти страшной, но мертвой твари, из черепа которой торчал адамантитовым меч Мивиля Оркалана. На его окровавленном лице застыла гримаса ужаса. Но даже перед смертью, он выстоял, умерев и забрав врага за собой.