Драконов больше нет. Дилогия (СИ) - Ветрова Ветка. Страница 5

— Извини.

Он ответил протяжно несчастным, обиженным голосом:

— Да, чего там. Я привычный. Заживёт.

На моё счастье наши стражи себе не изменили: провожали меня дружным храпом, удобно устроившись в своей ветхой сторожке, пристроенной слева от ворот. За воротами я сразу же свернула на север, правда, только потому, что все другие стороны света меня совершенно не устраивали. Смогу ли отыскать приют в северных горах? Слыхала я про горные селения, но самих горцев никогда не встречала. Впрочем, деваться было некуда, оставалось лишь топать, очень надеясь, что Счастливицей меня прозвали не зря.

С дороги я сошла, вовсе не надеясь ускользнуть от Лордина. Если кот захочет меня отыскать, то заметать следы бесполезно. Чутьё у него действительно звериное. Иногда я всерьёз думала, что он не человек. Это подозрение закралось ко мне при первой встрече, о которой, кстати, даже он сам не знает. Мне было тогда шестнадцать, и я ещё верила, что создана для счастья. Будучи благополучной девушкой из приличной семьи, я обычно не гуляла по ночам, ведь как не следили стражи за порядком в столице, всё равно окраины города в тёмное время принадлежали тем, кто не жаловал закон. Воры и убийцы властвовали на узких улочках в лунное время так же, как и мудрецы-учёные в своих лабораториях, издавна устроенных при храмах науки. К сожалению, в тот памятный день я задержалась у Синильи допоздна. Старая нянька хворала, и я никак не решалась оставить её одну. Вскоре благодаря хлопотам старичка знахаря, уж и не помню его имени, лихорадка оставила старуху, болезнь отступила. Синилья жила «за чертой» — в это место знать, обычно, не заглядывала. Когда я была маленькой нянька жила в нашем особняке, но после её изгнали, как ненужную собачонку. Я забегала к ней изредка тайком от родителей. Отец с мамой презрительно называли её ведьмой. Хотя магического в ней было только сказки, которые она мне сказывала. Именно ей я показала однажды случайно найденный в подвале тайник. Старуха тогда велела сохранить сундучок со свитками, оказавшимися дневником моей прародительницы. Больше никто не знал про это сокровище. Конечно, я бы никогда не поверила на слово в то, что имею такую престранную родословную, если бы не сны. С детства я видела сказочные сны о драконах, королях, магах, принцессах. Я рассказывала эти истории няньке, а она называла их вещими. В это я поверила только тогда, когда прочла свитки. Мои давние сны вдруг ожили, оказавшись совершенно реальными картинками прошлого. Чаще всего во сне я видела девушку в объятьях юного дракона, имеющего, как ни странно, человеческий облик, резко контрастирующий с явно звериными глазами. Лицо девушки было знакомо мне, ведь я каждый день наблюдала его в зеркале. Давно сгинувшая в летах бабка подарила мне свои черты, чёрные прямые волосы, бледную кожу и ярко-голубые глаза. От её внучки — принцессы, оставившей эти дневники в наследство, мне досталась чрезмерно хрупкая, почти мальчишеская фигура, острый ум и упрямый характер. Во всяком случае, так описала она себя в свитках.

Не могу судить о своём уме, хотя обучалась я всегда легко, новые знания усваивала быстро и, конечно же, могла учиться в Академии, обрести учёную мудрость. Вот только наследное упрямство стало причиной того, что я ослушалась родителей и до крайности их разочаровала, отказавшись склониться перед почитаемой ими наукой. Впрочем, у меня были на то свои причины. А ещё прежде именно из-за упрямства я нарушила их повеление и не оставила любимую няньку, заботящуюся обо мне с малолетства. Без её теплоты жизнь показалась бы мне вечной стужей. Родители очень часто забывали о моём существовании, совершенно отдаваясь своим научным изысканиям. Но всё же оставаться надолго у Сивильи было ошибкой. Родители порой, и обычно очень некстати, обо мне вспоминали, да и прислуга могла доложить о моём чрезвычайно продолжительном отсутствии. Но я хотела убедиться, что няньке больше ничего не грозит и она вскорости обязательно поправится, поэтому тогда отмахнулась от ожидаемых неприятностей. Знахарь уговаривал меня дождаться рассвета. Я не послушала старичка, надеялась избежать скандала. Тогда я ещё не умела так искусно лгать, как нынче. До центра города было достаточно далеко. Я старалась идти, как можно быстрее, всё время пугливо оглядываясь. В то время я ещё знала, что такое страх. В одном переулке услышала шум. Два оборванца жестоко избивали какого-то господина, который напрасно пытался вырваться из рук озверевших убийц. Занятые своим увлекательным делом, они меня не заметили. Я же, подавив в себе крик ужаса, судорожно зажав рот ладонями, отступила в тень, буквально вжавшись в стену из живой изгороди. Колючий кустарник тут же вцепился в мою одежду и до крови оцарапал руки, прикрывающие лицо. Страх притупил боль. Ночь выдалась лунной, и я очень боялась, что меня заметят. Высокого парня, спрыгнувшего на головы убийц с ближайшего дерева, я тогда смогла рассмотреть в подробностях. Короткие русые волосы, не прикрывающие странные, будто треугольные уши, нос с горбинкой, тонкие, подвижные губы. Чёрный костюм не стеснял движений, плавных и в то же время точных. Каждый его жест казался неслучайным, продуманным, словно заранее отрепетированным. Незнакомец напомнил мне зверя, вышедшего на охоту. Первый удар он нанёс ещё в прыжке. Сначала ударил ногами, а потом руками. Оборванцы тут же забыли о своей стонущей жертве. Зарычав, они попытались сопротивляться, но разглядев того, кто свалился им на головы, неожиданно взмолились:

— Не надо, Лордин!

В ответ нападавший только мило улыбнулся, продемонстрировав ямочки на обеих щёках.

— Надо ребята, надо, — его голос был тихим и мягким, чем-то напоминая кошачье мурлыканье. После чего последовало два резких удара, издали показавшиеся лишь лёгким прикосновением его длинных пальцев к шеям убийц, в мгновение ока превратившихся в жертв. Кажется, они даже не поняли, что умерли. Мёртвые тела рухнули на землю, словно два грязных, набитых ветошью мешка. Спасённый господин бросился к герою с благодарностью. Моё сердце восхищённо забилось. Я тоже, было, собралась покинуть своё неуютное убежище, уверенная, что таинственный незнакомец не откажется проводить до дома, и защитит при необходимости. К счастью, куст удержал меня от необдуманного порыва. Пока я соображала, как освободиться от колючек и при этом не разорвать одежду, произошло совсем уж неожиданное. Улыбчивый герой спокойно вынул из-за пояса нож и перерезал спасённому горло. Кровь брызнула, оставаясь невидимой на чёрной одежде убийцы. Я вытаращила глаза, готовая завизжать, отказываясь верить в случившееся, но моё горло сдавил внезапный спазм, что, скорее всего, спасло мне жизнь. Незнакомец настороженно завертел головой и, кажется, даже принюхался. Только теперь заметила, что левое ухо у него было изуродовано, с отрезанной или же отгрызенной мочкой. Взглянув в мою сторону, укрытую тенью и заботливыми кустами, очаровательный убийца на мгновение задумался. Я задержала дыхание, боясь шелохнуться. Незнакомец отмер, повернулся в сторону окровавленного мертвеца и аккуратно вытер нож о его одежду. После чего он ловко срезал плотно набитый монетами кошель с пояса своей доверчивой жертвы. С довольным видом окинув взглядом дело рук своих, мерзавец насмешливо и в тоже время весьма элегантно поклонился мёртвым телам, лежащим неподвижно у его ног.

— Не люблю суеты и жестокости, — проговорил совсем тихо, будто извиняясь за содеянное зло.

Зелёные глаза его при этом по-кошачьему сверкнули. Тут же он шагнул в тень и растворился в ней, будто призрак. Я уже не помню, как добежала до дома. Ужас сковал моё тело, мозг пылал от пережитого потрясения. Мой внешний вид озадачил даже всегда равнодушных родителей. Разорванное платье, исцарапанные руки и горящее лицо обеспокоили бы любого, кто знал меня, как обычно спокойную, опрятную девушку. На вопросы я так и не ответила, а наказание — домашний арест, приняла с радостью. Выходить на улицу я после того случая ещё долго не решалась, мучаясь странным, необъяснимым чувством. Роковая встреча оставила во мне смесь восхищения и брезгливой ненависти. Я ещё не знала тогда, что с этим противоречием мне придётся мириться всю жизнь.