Любовь и ярость - Хэган Патриция. Страница 52

Чуть повернув голову в ее сторону, Колт прошептал едва слышно:

– Подойди ближе. Дани. Только старайся не напугать его.

Целься в туловище. Туда ты попадешь наверняка, а в голову вряд ли. У тебя есть только один выстрел. Если промахнешься, он может броситься.

У Брианы судорогой страха сдавило горло. Еще никогда в жизни ей не приходилось не только стрелять, но даже держать в руках оружие. Что, если она действительно промахнется?!

Губы у нее жалобно задрожали, и из груди вырвалось рыдание:

– Я не могу…

Краем глаза Колт заметил, как койот неловко шагнул вперед, спина его напряглась, и, выгнувшись дугой, зверь припал к земле.

– Стреляй, черт тебя побери! – завопил что было мочи Колт. – Дани! Подними винчестер и спусти курок! Сейчас же!

Казалось, прошла целая вечность, пока она нащупала холодный спусковой крючок и потянула за него. Грянул оглушительный выстрел, и несколько раз эхом прокатился под сводами ущелья.

Приклад с силой ударил ей в плечо и отбросил назад. Через секунду до нее донесся ликующий вопль Колта:

– Ты попала. Дани! Черт побери, ты пристрелила его!

Отбросив в сторону проклятый винчестер, Бриана кинулась к тому месту, где лежал Колт, прыгая с камня на камень, пока не спустилась по склону.

Колт ринулся ей навстречу. Подхватив испуганную девушку, он крепко прижал ее к груди.

– Бешенство, – прошептал он, совершенно не замечая, что его бьет крупная дрожь. Никогда прежде он не сталкивался со смертью так близко. – Любой, кого укусит бешеное животное, обречен умереть в страшных муках, как эти несчастные коровы.

Она ничего не поняла, но решила, что позже еще будет время расспросить его. А теперь ей вполне хватало того, что он с такой страстью прижимал ее к себе.

Крепко обхватив ее руками, он заглянул Бриане в глаза:

– Большинство женщин на твоем месте просто упали бы в обморок. Боже мой, ведь ты даже оружия в руках никогда не держала, и тем не менее спасла мне жизнь. Я никогда этого не забуду! – Нежно поцеловав ее в щеку, он широко улыбнулся:

– Сегодня мы обязательно это отпразднуем. А сейчас, – Колт нахмурился, – придется устроить пожар и непременно сжечь все трупы, иначе зараза может распространиться. А потом вернемся на ранчо, поднимем ковбоев и пошлем оповестить соседей, что в наших местах появилось бешеное животное.

Выпустив ее, он повернулся и стал собирать сучья и сухие ветки, собираясь поджечь их. Бриана, поколебавшись немного, принялась помогать ему. Когда первые огненные языки вырвались из огромной кучи сухостоя и сноп искр взметнулся к небу, Бриана, словно очнувшись от сна, вдруг поняла, что хочет этого человека с неведомой ей дотоле силой. Если бы только она могла принадлежать ему, а он ей – если бы между ними не стояло предательство!

Глава 17

Было уже довольно поздно, когда усталые Колт и Бриана вернулись на ранчо. Слуги разошлись, поэтому Колт объявил, что праздничный ужин придется отложить до следующего вечера.

Бриана, страстно мечтая о том, чтобы между ними как можно дольше сохранилась так внезапно возникшая атмосфера дружеской теплоты и доверия, задержала его.

– Послушай, я умею неплохо готовить, так что если ты не против, я могу что-нибудь сделать на скорую руку, пока ты будешь разговаривать с Бранчем.

– Ты умеешь готовить? – удивился Колт. – А мне-то казалось, ты привыкла, что за тебя все делают слуги. – Он с любопытством взглянул на нее.

Бриана поспешно отвернулась, чтобы он случайно не заметил виноватого выражения на ее лице. Еще бы она не умела готовить – простая служанка!

– Я научилась готовить от скуки, – нервно поведя плечами, произнесла она. – Ты же понимаешь, не так уж много дел у меня было. Тетя Элейн до сих пор об этом не знает. Она бы мне никогда не позволила, потому что…

Господи, почему ее голос так дрожит?!

«Потому что ты не та, за кого себя выдаешь! – крикнула она про себя. – Тебе не дает покоя мысль о том, что ты предаешь его!»

Бриана почти бегом кинулась к дому, присутствие Колта вдруг отозвалось в ней нестерпимой болью. У заднего крыльца всегда висел фонарь, и она, нащупав коробок спичек, зажгла его и осторожно направилась через темный двор к погребу, где на льду хранились припасы.

Ледник был сложен из расколотых пополам громадных бревен и казался довольно просторным. Подперев колышком дверь, чтобы не дать ей захлопнуться, Бриана спустилась вниз по ступенькам, сморщившись от затхлого запаха гниющей древесины.

Девушка выбрала все, что ей могло понадобиться, и торопливо направилась к дому. Поспешно приготовив ужин, Бриана отнесла его в кабинет, решив про себя, что так получится гораздо интимнее, чем если бы она накрыла как обычно, в столовой.

Поставив на стол пару зажженных свечей, она сбегала на кухню, где в большой нише было нечто вроде винного погреба. Выбрав бутылку легкого белого вина, Бриана заколебалась и, подумав немного, поставила ее на прежнее место. Ладида сказала, что сонное питье надо добавлять к чему-то сладкому.

Бриана опрометью кинулась опять в погреб, где она заметила бутылку сладкого ликера. Он был сделан из белого вина с добавкой черносмородинного сиропа, и его разрешалось использовать только в особых случаях. Ну что же, усмехнулась она про себя, нынешнюю ночь, если все пойдет, как она задумала, трудно будет назвать обычной.

Возвращаясь домой, чтобы подготовиться к интимному ужину с сыном преуспевающего владельца ранчо, Бриана впервые подумала, уж не снится ли ей все это.

Ей было всего двенадцать, а Шарлю не больше трех, когда семья переехала из Ниццы в Монако, где отцу удалось получить место управляющего в поместье де Бонне. Первое время Бриана ужасно тосковала, она скучала по своей подружке Элизе, ей гораздо больше нравилось поместье Андрэ, где отец тоже был управляющим. Оно не было так велико, как поместье де Бонне, но месье и мадам Андрэ были в тысячу раз приятнее, а домик, который занимала семья управляющего, – милым и уютным. Правда, он не принадлежал им целиком, но зато там было много других детей, с которыми дружили Бриана и Шарль, да и их родители были тогда намного счастливее. Бриана скучала по Ницце, после нее Монако казался ей чопорным и холодным.

Она тяжело вздохнула, вспомнив, как ужасно прошел день рождения Шарля, которому исполнилось пять лет. Тогда они уже жили в поместье де Бонне. Граф велел отцу подыскать нескольких садовников для работы в поместье, троих или даже четверых, у него появилась идея разбить возле дома новый цветник. Весь день отец искал подходящих людей, а когда вернулся домой и увидел красиво накрытый стол и праздничный пирог, то по его растерянному лицу Бриана поняла, что, захлопотавшись, он совсем забыл о сыне. Бедный отец! С тех пор как они уехали из Ниццы, у него не было ни минуты покоя. Так он и умер – как загнанная лошадь.

Конечно, с калекой-братом на руках ей придется «нелегко, но она не позволит загнать себя до смерти, как это случилось с отцом…

Стол был красиво накрыт, бутылка вина, завернутая в холодную мокрую салфетку, остывала в серебряном ведерке, и Бриана поспешила в свою комнату, чтобы успеть к приходу Колта принять ванну и переодеться.

Ей пришло в голову надеть платье, которое особенно нравилось Дани, из нежно-розового атласа, изящно отделанное бельгийскими кружевами. Худенькую фигурку Дани задрапированный свободными складками корсаж только чуть обрисовывал. Но на Бриане платье, как обычно, туго натянулось, вызывающе подчеркивая круто изогнутые женственные бедра и пышную упругую грудь. Будь это обычный обед, Бриана ни за что не решилась бы надеть его, тем более что вырез казался ей гораздо более смелым, чем допускали правила приличия.

Подойдя к большому зеркалу, она смущенно вспыхнула, заметив, как при каждом шаге мягко колышется грудь.

Бриана нетерпеливо откинула с лица пышные рыжевато-каштановые волосы и, пригладив их щеткой, перевязала на затылке широкой белой лентой. У порога девушка помедлила.