На чаше весов (СИ) - Кочетова Наталья. Страница 25

Когда его пальцы, касаются моей руки, я инстинктивно дергаюсь, тут же успокаиваюсь, но моя реакция не укрывается от внимательных глаз ученого.

— Я заметил, что ты избегаешь прикосновений. — Говорит Тимур, вводя иглу в мою вену. — Почему?

— Да, — соглашаюсь я, отводя глаза, чтобы не видеть кровь, — почему-то через прикосновения эмоции передаются особенно сильно. Хочу я того или нет. Не могу от них закрыться.

— Хм… — Хмыкает Тимур, убирая пробирку с кровью, и сложив руки на столик, внимательно смотрит на меня. — Значит, в твоей жизни… никаких прикосновений?

— Нет.

— А… поцелуи?.. Секс?

— Нет.

— Никогда??? — Неожиданно резко восклицает Тимур и смотрит на меня как на восьмое чудо света.

Я тушуюсь.

— Нет, я конечно пробовала…

— И как давно это было? — С умным видом спрашивает Тимур.

— Эм… Это вопрос в рамках исследования? — Уточняю я, нахмурившись.

— Конечно. — Тут же отзывается Тимур, глядя на меня, как на глупую первоклашку.

— Ну… последний раз около… трех лет назад.

— Оу. — Тихо протягивает Тимур, продолжая внимательно смотреть на меня. — И почему ничего не вышло?

— Ну почему же не вышло? Мы встречались почти полгода. И пока нас связывала взаимная симпатия и… э…. умеренное сексуальное желание, все было довольно неплохо. Но потом… Все усложнилось и мне пришлось уйти. — Морщусь и вздыхаю. Нет, все было на самом деле хорошо. Я даже думала, что начинаю влюбляться, но то, что влюбленность ощущается только, когда мой молодой человек меня целует или прикасается, выяснилось довольно быстро. Это была его любовь. Не моя. Вспоминаю свой уход и его боль, и снова тяжело вздыхаю. Никогда бы не хотелось больше причинять кому-либо подобные страдания. Да и себе тоже, ведь чтобы спрятаться от чужих чувств достаточно лишь отойти на безопасное расстояние, но от своего собственного чувства вины далеко не уйдешь.

— Выходит… ты можешь встречаться лишь с теми мужчинами, которые к тебе равнодушны? — Озадаченно хмурится Тимур.

— Да… выходит, что так. — Киваю я.

— Скверно. — Отзывается Тимур и смотрит на меня … странно. Не то с сочувствием, не то с упреком.

Пожимаю плечами и прячу взгляд. Когда он так смотрит на меня, моя ситуация кажется мне худшей, чем есть на самом деле. А на самом деле я давно привыкла к своему вынужденному отшельничеству и воздержанию.

— Что ж, на сегодня мы закончили. — Вставая из-за столика, произносит Тимур, и я встаю следом. — Я пока не стану делать каких-либо выводов, из того что увидел на томограмме. К тому же, ничего особенного я там не увидел. Этот томограф довольно старый, с большими погрешностями и малоинформативный. Но скоро нам должны привезти новый. Из Японии. Это нечто совершенное. — Улыбается Тимур, его глаза загораются. — Аппарат нового поколения, это будет прорыв в нейробиологии. С ним мы точно взломаем Калидус. — Продолжает восторженно рассказывать Тимур, провожая меня по коридору к лифтам.

— Я думала, в нашей стране науку не особо жалуют, и исследования не финансируют. — С улыбкой отзываюсь я, останавливаясь возле двери лифта и нажимая на кнопку.

Тимур фыркает.

— Так и есть. От государства финансирования не дождешься. Это подарок от Филиппова.

Хмурюсь, вопросительно глядя на Тимура.

— Да брось, — удивляется моей неосведомленности Тимур, — Не знаешь Филиппова? Он известный меценат. Владелец крупной фармацевтической компании. Он уже очень многое сделал для наших исследований по Калидусу…

— Ну, не удивительно. Вы найдете лекарство, его компания будет его производить, и он заработает гораздо больше, чем вложил. — Скептически морщусь.

— Агата, — с упреком протягивает Тимур, — этот цинизм тебе не к лицу.

— Люди корыстны. — Пожимаю плечами, входя в лифт.

— Да. — Соглашается Тимур, придерживая рукой створки лифта, и глядя на меня со снисходительной улыбкой. — Мы корыстны, тщеславны и эгоистичны. Но против общего врага, мы еще способны объединиться. Смотри внимательнее и ты увидишь, как много люди делают друг для друга, не требуя ничего взамен.

Тимур отходит, створки лифта сходятся, скрывая от меня его улыбку, и оставляя меня наедине с его глубокомысленным замечанием.

Глава 20

Следующие два дня я предоставлена сама себе. Вадим не появляется, чему я конечно рада, но очень скоро начинаю маяться от безделья. Последние слова Тимура странным образом отпечатываются в голове. «Смотри внимательнее и ты увидишь…», я не смотрю, не пытаюсь замечать, но почему-то замечаю.

Женщина, кормящая бездомного на улице.

Моя собственная мама, занимающаяся собаками в приюте без какого-либо вознаграждения.

Врачи, работающие в больницах круглосуточно.

Ученые, забывшие о том, что существует жизнь вне стен исследовательских лабораторий.

Волонтерские организации, проводящие сбор средств на воду, для малоимущих, сверкают на экране добродушными уставшими лицами, в которых не видно ни грамма корысти.

Во всем ужасающем многообразии плохих новостей, транслируемых по телевизору, мой мозг легко выхватывает имя Александра Филиппова. Одетый с иголочки мужчина занимающийся финансирование больниц, исследовательских институтов, обеспечением водой школ и детских садов, скромно улыбается с экрана, так, что не возникает сомнений: мужчина творит добро, потому что он жаждет творить добро.

Все эти открытия больно бьют по моей совести, так что к концу второго дня я не выдерживаю. Набираю номер Вадима, и быстро, чтобы не передумать, услышав его ледяной голос, выдаю свою идею:

— Я должна сама побеседовать с Матвеевым. Без тебя. Ты его пугаешь. Позволь мне с ним поговорить наедине.

— Это невозможно. — Отвечает Вадим напряженным голосом, кажется немного удивленным моим звонком. — Ты не имеешь права допрашивать…

— Это будет не допрос. Просто свидание. На допросе он защищается. И боится. Я просто поговорю с ним. — Прерываю я Вадима, сильнее сжимая телефон в руке. Я так долго боролась с собой, и наконец пришла к правильному решению, а он сует мне палки в колеса. Я не отступлюсь. — Я запишу наш разговор на диктофон для тебя.

Вадим молчит, я слышу в трубке только его шумное дыхание.

— Я должен это как-то объяснить начальству.

— Придумай что-нибудь.

Вадим замолкает, задумавшись.

— Ладно. Давай попробуем. — Через время отвечает со вздохом.

— Хорошо. — Выдыхаю я, облегченно улыбаясь. Уже собираюсь положить трубку, когда…

— Агата. — Окликает меня Вадим. Снова подношу телефон к уху и слышу. — Спасибо.

Вдох застревает в моем горле.

Его тихое сдержанное спасибо отпечатывается в моем мозгу так глубоко, что кажется пробивает черепную коробку.

Он никогда до этого не благодарил меня. Это его первое «спасибо».

Молча отключаю телефон, игнорируя поселившееся в груди тепло, и закрываю глаза.

Я не хочу помогать Вадиму, я хочу помочь человечеству. — Снова повторяю себе, забираясь в кровать.

Я не ему помогаю, я делаю то, что должна, то, чего требует от меня совесть. — Повторяю про себя даже во сне.

А утром бодро и решительно отправляюсь в ГСУ.

Вадим встречает меня нервный и всполошенный. Заводит меня в кабинет, сует мне в карман джинсов крохотных диктофон и дает последние наставления:

— Говори, что хочешь, делай с ним что хочешь, но выбей из него информацию. Что это за бактерия и как ее победить. Дави на жалость. Уговаривай… — Вадим наклоняется ко мне близко и хватает руками за плечи. — Сделай хоть что-то, Агата. — С нажимом добавляет Вадим.

Я высвобождаюсь из его рук и киваю, немного растерянная от того, что вижу его таким несдержанным.

— Я постараюсь. — Говорю, отворачиваясь от Вадима.

Вхожу в комнату для свиданий и сажусь на стул. Через несколько минут охранник заводит Матвеева, и становится за моей спиной.

Матвеев с отрешенным видом опускается на скамейку напротив меня.

— Здравствуйте. — Тихо здороваюсь я. Мужчина не реагирует, смотрит в пол. Но его тревоги или страха я не чувствую, и приободренная, начинаю. — Меня зовут Агата. Я говорила с Вашим помощником Марком. И с Вашим другом Петром Ветлицким. Они отзывались о вас как о прекрасном, одаренном ученом. Марк говорил, что вы многим людям спасли жизни…