Мой любимый граф (СИ) - Ветрова Ася. Страница 8

– Заткнись, Артур. Ты уже достал. Я не помню её. Может быть отрывками, чуть-чуть. Это было так давно.

– Даже не помнишь, красива она или нет? Такую женщину вряд ли можно забыть, – не унимался кузен. В груди всколыхнулось что-то тёмное, мутное. Неужели ревность?

– А девочка? – перевёл тему Алекс.

– Лиззи, она чудесный ребёнок. Только какой из меня отец? – муть осела и даже прояснилось в голове.

Наступившая тишина меня удивила.

– Что-то случилось? – спросил я друзей, что молча уставились на меня.

– Ты сказал – Лиззи. До сего момента ты не помнил, есть ли у тебя вообще ребёнок, а сейчас назвал её по имени, – объяснил мне кузен.

– Я… Не знаю даже, что думать по этому поводу, – скривился я.

– Думать много вредно, – произнёс Алекс с умным выражением и стал рассказывать скабрезные анекдоты.

Я был рад, что тема моей семьи перестала быть центром беседы.

К дому мы подъехали поздно ночью. Открывали долго. Несколько раз переспросили, кто пришёл.

– Господи, этого быть не может! Господин, какая радость, что вы живы! Заходите скорее! Сейчас вас обслужат.

Клемент нисколько не изменился, только седых волос прибавилось на голове, да густые бакенбарды торчали белой ватой. Отставив свечу в подсвечнике в прихожей, дворецкий поспешил позвать челядь.

– Господин, вы приехали? Какая радость! – раздался ещё один голос.

Девушку я не узнавал. Было темно, пока не зажгли свечи в канделябрах на камине в гостиной и столе. Стало светло. Девушка расшевелила кочергой угли в камине и подбросила дров.

«Это же рыжая задира с конопушками. Смотри, как повзрослела. Точно ли меня не было всего год?»

Скоро мы сидели в тёплой уютной гостиной, уплетая подогретые пироги с вечернего ужина и попивая горячий чай. Расторопная девушка постаралась. При этом не забывая стрелять глазками на друзей. Не играла бы она с огнём.

– Кто дома, Клемент? – спросил я.

– Леди Мария, мисс Лиззи и мадам Фаррел.

– А ещё кто из слуг есть? Дом почти пустой. Или все спят?

– А никого и нет. Мадам Фаррел рассчитала слуг месяца два назад, с условием, что, когда вы вернётесь, возьмёт их обратно. Приходит садовник, да конюх ночует с лошадьми. В доме только я, Дженни и приходящая кухарка.

– Почему экономка не спустилась? Не так и поздно.

– Она сегодня ночует у себя дома, в деревне. С утра с Энн, нашей кухаркой, будут продукты закупать. Леди Мария вечером жаловалась на недомогание и ушла наверх вместе с мисс Лиззи. Если вы желаете позвать…

– Нет надобности. Пусть отдыхает, – отмахнулся я.

На слове «недомогание» меня передёрнуло. Не хотелось думать, что у женщины начались проблемы с психикой.

– Покажи господам их комнаты. Мы тоже устали с дороги и скоро пойдём отдыхать.

– Конечно. Дженни всё сделает.

Девушка убежала выполнять указание.

Я дома. Странное чувство. Я и узнавал, и не узнавал этот дом. Усталость навалилась тяжёлой плитой. Казалось, что я и с места не сдвинусь.

Попрощавшись с друзьями на лестничной площадке, мы разошлись в разные стороны. Алекс и Артур, что не захотел ехать сразу домой (очень подозрительно) в гостевые в левом крыле, а я вправо, где располагались комнаты хозяев. Это я точно знал.

Комнаты деда находились на первом этаже. Моя же берлога располагалась на втором этаже правого крыла. В начале коридора были апартаменты мамы и отца, затем детская, что когда-то занимал я, а дальше были мои комнаты, что занял ещё подростком. Отсюда, в конце коридора, была ещё одна лестница на первый этаж. Очень удобно, когда надо уйти незамеченным.

Я резко остановился, вспомнив, что не спросил, какую комнату занимает Кэтрин. И почему она называет себя вторым именем?

«Издевается надо мной моя память. Точно сказал Алекс – тут помню, тут не помню. Всё избирательно. Хоть не чувствую себя конченным идиотом, заблудившись в собственном доме. А сейчас спать. Всё завтра»

Глава 9. Утро

Маша

Я слышала ночью шум. Голоса, шаги за дверью. Но не могла, да и не хотела вылезать из-под тёплого одеяла. Было уютно спать в удивительно удобной постели. Это тебе не на матрасе с жёсткими пружинами лежать. И подушка не из синтепона.

Непривычно было только в длинной ночной рубашке с рюшами, с длинными широкими рукавами, что каждую минуту задирались. И ворот под горло мог спокойно придушить, если не так повернёшься. А ещё и чепчики эти. Просто издевательство.

Первые дни я стеснялась, а после плюнула на всё и оторвала рюши с мясом. Ворот углубила, а рукава укоротила до три четверти. Подол трогать не стала. Это уже слишком. Мне ещё и халат дали в комплекте. Бархатный, с атласными лентами, капюшоном и рукавами, что расширялись от плеча. Насыщенный синий цвет мне очень нравился. Удобные туфли, что подошли идеально, были сшиты из мягкой кожи.

Было холодно и я залезла в кровать в халате. Так было теплее.

Так что я оставила без внимания шум ночью, а к утру вообще, забыла о нём напрочь. И зря.

Сон без сновидений. Слава Богу! Я выспалась.

Молодец, Дженни! Такая хорошая девушка. Я удивилась, когда узнала, что ей всего лишь шестнадцать. Меня ждала горячая вода и чистое полотенце. На днях мы перебрали вещи, что принесла Грета (женщина позволила её себя так называть наедине). Посмеялась над длинными панталонами с кружевами. Но оценила тонкую, приятную на ощупь ткань. Понравился укороченный корсет: он хорошо держал грудь и выглядел красиво. С любопытством ребёнка (а кто бы меня осудил?) мерила платья. Этот стиль я знала. Называется «ампир».

«Господи Боже мой! Я попала во времена Наполеона Бонапарта. Времена Наташи Ростовой, Пьера Безухова. Умереть не встать!»

Моему восторгу не было предела. Никаких тебе пачек, проволочных конструкций под юбкой, выдавливающий из тебя внутренности и жизнь вместе с ними, корсеты. А красивые лёгкие платья с завышенной талией, пояса из лент, струящаяся по телу ткань. Муслин, батист, кружева, тонкая, почти прозрачная шерсть. Ещё что-то, чего я не знала. Чулки, шали, накидки, обувь.

– Вы кого-то ограбили, Грета? – спросила я, облачившись в очередное платье изумительно красивого карминного оттенка, когда мы остались одни и убедившись, что за дверью никто не подслушивает.

– Нет. Это леди Пэмбрук, матери Генри.

– О! Тогда надо всё это вернуть скорее на место. Вряд ли хозяин этого дома будет рад видеть вещи своей матери на практически чужой женщине. Честно говоря, я лучше бы приобрела ткань и пошила сама себе платье. Тогда можно было бы не бояться, что это кому-то не понравится или меня посчитают мошенницей или воровкой.

– Я не думаю, что Генри так с тобой поступит. Он хороший мальчик, – мадам Фаррел протянула следующее платье.

– Да уж. Я и так назвалась его женой. Как вы думаете, сколько мне за это дадут? Или отправят в сумасшедший дом? Ведь маму Лиззи считали умалишённой? Из-за этого она оставалась в монастыре?

– Не говори так, Мария. Не надо. Она не была сумасшедшей. Слишком чувствительной? Нет. Эмоционально ранимой? Скорее, да. И очень нетерпеливой. Тяжёлая беременность, не менее тяжёлые роды привели к печальному финалу.

– А этот Генри, он не мог присмотреть за ней? Ведь сочетались браком? Жена всё-таки.

– Я же говорю, он хороший мальчик. Не скажу, что она ему не нравилась. Иначе откуда взяться Лиззи? Но то, что случилось – это не совсем вина лорда. Они познакомились на балу. Кэтрин не должна была там быть. Не думай, отец Кэтти был из благородных. Только вот она была рождена не в браке. Её отдали мне на воспитание. Я тогда уже овдовела, у меня не было ни денег, ни дома, ни детей. Я убежала из дома с офицером и сочеталась с ним в браке в Шотландии. В Грета-Грин. Мне было семнадцать, и я не могла выйти замуж без разрешения родителей. Мы прожили счастливую жизнь. Если хочешь спросить, скучала ли я по родителям, то отвечу, что нет. У них и без меня была большая семья. Я недавно ездила в Дартмур. Родителей давно нет, а семейство процветает. Я там не нужна, – женщина печально вздохнула. – Меня, наверное, Бог наказал за непослушание, хоть и подарил хорошего мужа. Я не имею детей. После смерти Дэвида металась по Англии, навязывая своё общество компаньонки. Но кому нужна молодая красивая женщина рядом? Никому. И вот подвернулся случай – мне предложили присмотреть за ребёнком. За это я получала дом и содержание до конца жизни. Крошка была такой прелестной, что я согласилась бы и так. Но мне надо было на что-то жить и воспитывать девочку. Кэтрин выросла внезапно. Расцвела, как роза. Не знаю, как и что произошло между молодыми людьми, и вряд ли это нужно, Кэтти уже не вернёшь. Но есть несчастный Генри, которого не простил старый граф, есть Лиззи, без матери. Они должны быть счастливы.