Шанс для дознавателя (СИ) - Ветрова Варвара. Страница 44

— И что теперь? — вопрошаю, будто в пустоту.

— Теперь… — инквизитор вздыхает, — теперь идите домой, Мейделин. Мы закончим дело, из-за которого приехали и вас восстановят. И потечет ваша служба гладко, как и положено.

Утешение, конечно, слабое, особенно если учесть события прошлого вечера. Быть изгоем в то время, когда твои коллеги вовлечены в какую-то странную ситуацию мне не хочется.

— А с другой стороны, — как ни в чем не бывало продолжает рассуждать мужчина, — подумайте сами: у вас не все так уж и плохо. От службы вы отстранены временно и ваша должность осталась при вас.

— Вы оптимист, мистер Лавджой.

— Нет, просто реально смотрю на вещи. Мейделин, это временно.

Мейделин…

— Значит, уже не боитесь, что мистер Максвелл спустит с вас три шкуры? — усмехаюсь я.

— Скажем так — очень надеюсь, что до этого не дойдет, — возвращает мне улыбку Вальтц, — у вас красивое имя. Не будете против, если я провожу вас до дилижанса?

Я пожимаю плечами:

— Как хотите.

Мы медленно обходим темную громаду крепости. Снег становится гуще и теперь сверху падают настоящие хлопья. Когда кладбище остается позади, а под ногами появляется одинаковая плитка брусчатки, я не выдерживаю и первой нарушаю молчание:

— Как вы познакомились?

Инквизитор, кажется, не удивляется. Поправляет шарф и серьезно смотрит на меня:

— В центральном управлении. Но более тесно начали общаться года три назад и, признаться, наше близкое знакомство вряд ли можно было назвать мирным.

— Работа?

— Скорее, частная жизнь, — мужчина очерчивает в воздухе какое-то подобие сферы, — можно сказать, что именно из-за мистера Максвелла я в свое время и лишился семьи.

Воздух вокруг нас накаляется и стреляет короткой вспышкой эмоций инквизитора. Я автоматически впитываю букет — затаенная злость, апатия, какое-то раздражение и нескрываемая досада.

— Вальтц, я не вправе спрашивать о таком…

— Но хотели бы узнать, что произошло? Понимаю, — усмехается инквизитор и эмоции тают, — и я даже готов вам ответить. Максвелл очень прямолинейный человек…

Это я уже и так знаю.

— Когда в моей семье возникли… сложности, — мужчина говорит медленно, явно подбирая слова, — моя супруга проявила себя не так, как я рассчитывал. А Риндан ей на это указал. К сожалению, не выбирая время и место — при всех. Конечно, я вступился… хоть и понимал, что наша семейная жизнь дала трещину. Но теперь я даже благодарен ему. Наверное, — он поджимает губы, а я украдкой вздыхаю.

— Мне очень жаль…

— Не стоит, мисс Локуэл, — усмехается мужчина, — это меньшее из всех зол. После этой ситуации мы с Максвеллом начали работать более плотно — можно сказать, что жизнь стала регулярно сталкивать нас лбами. Ну и… втянулись. Надо же как-то общаться.

— Понимаю, — киваю я, — работа превыше всего остального?

— Только в случае, если от всего остального остался пшик, — коротко смеется Вальтц и тут же хмурится, углядев мой дилижанс, — Мейделин, вы на этом приехали, что ли?

— У меня не было времени выбирать, — пожимаю плечами я, хоть как-то пытаясь оправдать открытую коляску.

Инквизитор поднимает брови и медленно переводит взгляд с дилижанса на меня.

— Надеюсь, ваши три шкуры сохранились, мисс Локуэл? — намекает он.

Но я уже не готова шутить. Злость, с момента выхода из здания затаившаяся маленьким комочком, внезапно разгорается, затапливая меня изнутри.

— Мои шкуры останутся при мне, — поджимаю губы, — сообщите мистеру Максвеллу. Равно как и то, что я не давала ему права распоряжаться мной, как вещью, — я допускаю паузу, пытаясь переварить все сказанное и, на удивление, это удается сделать быстро. — Да, так и передайте, — киваю, будто подтверждая свои слова.

Вальтц не отвечает ничего — лишь сокрушенно качает головой, помогая мне устроиться на сиденье и дает знак вознице ехать. Экипаж трогается с места, но я уже не оглядываюсь на крепость: набрасываю на голову платок, оборачиваю его концы вокруг шеи и утыкаюсь в воротник шубки, понимая, что только что один невозможный, невыносимый и несносный инквизитор вызвал меня на негласный поединок.

Ну что ж, мистер Максвелл… значит, война.

Дом сестры скрывается в ночи — лишь горит фонарь у входа, обозначая три каменных ступени.

— Подождите меня полчаса, — прошу я извозчика и быстро проскальзываю в калитку.

Ключ от двери обнаруживается на притолоке, но, чтобы открыть замок, приходится повозиться — замерзшие от двухчасовой езды пальцы никак не слушаются и, когда ключ все же проворачивается, я едва сдерживаю вздох облегчения.

В холле все так же темно — лишь дальше по коридору слабо светится защитная вязь на двери кабинета Джо. На неё и ориентируюсь — сбрасываю сапоги и прямо в шубе прохожу в дом. Холод ручки, несильный прострел в пальцы — и я застываю внутри помещения, не претендуя на большее.

Джо приезжает через несколько минут, почувствовав вторжение в кабинет. В этот раз даже без халата — но зато в серых пушистых тапочках. Завидев меня, мужчина морщится, поправляет ворот голубой пижамы и, подъехав к столу, вздыхает:

— Я так и знал, что без сложностей не обошлось.

— Не обошлось, — сообщаю я и сглатываю: надеюсь, что оставят без подробностей.

Но… не прокатывает.

— Так в чем дело? — внимательно смотрит на меня мужчина и это провоцирует нетипичное поведение — я абсолютно по детски всхлипываю и тру кулаком глаза.

Как Тайра, ей-богу!

— Ну, ну… — ворчливо отзывается Джо, подъезжая ко мне и усаживая в кресло у стола, — Мейд, я не помню ни единого случая, когда слезы помогали делу. Рассказывай — вместе подумаем, что делать.

— Он… — я вытираю слезы, понимая, что одна предательская капля уже скатилась с подбородка на свитер, — он…

Наш семейный исследователь не прерывает мой сбивчивый рассказ — внимательно выслушивает каждое слово и, стоит мне закончить, постукивает пальцами по столу:

— Да, дела… Собственно, поэтому я и не рад был вашим… взаимоотношениям.

— Ты о чем? — выговорившись, я чувствую себя легче.

— Максвелл всегда работает в одиночку, — вздыхает Джо и, смерив меня взглядом, нехотя добавляет, — глупо было надеяться, что для тебя он сделает исключение.

— Он мне даже не сказал… — вздыхаю я, чем вызываю неожиданный взрыв веселья с другой стороны стола.

Отсмеявшись, Джо качает головой и хмыкает.

— Мейд, с твоим-то любопытством и желанием копать? Прости, но он слишком хорошо разбирается в людях. Ты не удовлетворишься объяснениями.

— Не удовлетворюсь, — киваю я, — но хоть намекнул бы.

— Если у него мало времени — а у него мало времени, — кивает мужчина, — вряд ли он будет сообщать тебе что-либо. Скорее уж, завершит начатое, а затем уже будет исправлять сотворенное. Дело, которым он занимается, действительно серьезное.

— Он? — фыркаю я, — у него напарник есть.

— Белобрысый? — хмыкает Джо, смерив меня внимательным взглядом, — сто лет его не видел. Неужели до сих пор вместе работают?

— Работают, — киваю.

— Странно….

— Почему? — тут же хватаюсь за недоговорку я.

Ответ звучит не сразу — Джо укладывает в ящик стола обретающиеся на столе бумаги и зачем-то дотрагивается до абажура стоящей на подоконнике лампы,

— Мейд, я даже не знаю, как сказать…

— Говори, как есть, — беспощадно обрываю я потуги благородства.

Но мужчина качает головой.

— Нет, — выдает он пару мгновений спустя, — сплетни разносить… ты уж меня прости.

Волна досады затапливает меня мгновенно, но обижаться я не спешу: такой уж Джо человек. Раз не обладает полной информацией — не скажет даже часть.

— Я так понимаю, на вопрос, чем занимается Максвелл, я тоже ответа не получу? — уточняю я следом, уже настраиваясь на отрицательный ответ.

Но Джо криво ухмыляется:

— Твое любопытство тебя погубит.

— Не сразу, — улыбаюсь, понимая, что какие-то крохи информации мне перепадут.

Мы несколько минут сидим в тишине и, глядя, как Джо наводит порядок на своем рабочем столе, я ловлю себя на странном желании тишины. Эта мысль заставляет меня поморщиться: подобное я уже проходила. И это ощущение подвешенности — явный показатель того, что в ближайшее время моя жизнь перевернется вверх тормашками и заходит ходуном. Уж в чем, а в этом моя интуиция никогда меня не подводила.