Обещанная ему (СИ) - Вебер Софи. Страница 17

— Я знала, на что шла, — едва заметно пожимаю плечами. — Мне не на что обижаться.

— Как видишь, планы немного изменились, — замечает Ахмед. — Придется подождать с ЭКО.

— Хорошо, — киваю.

Я и сама понимаю, что погорячилась, когда попросила Ахмеда в ближайшее время начать процедуру оплодотворения. Мое тело не готово к этому, как и разум.

— Пока я был в коме, слышал все, что ты говорила, Вика, — аккуратно замечает он. — Ты забавная.

— Рада, что смогла повеселить тебя.

— Я не веселился, — комментирует он. — Я хотел вернуться к тебе. Каждый день боролся с жизнью, чтобы услышать твой голос вживую.

Его признание неожиданно задевает какие-то ниточки внутри. Я чувствую, что мне становится сложно дышать, хотя внутренне повторяю себе, что мечтать не стоит. Это просто слова, слова и только. Я ничего не значу для него на самом деле и нужна ему только как сосуд для вынашивания малыша.

Раз за разом повторяю себе это мысленно и не позволяю его словам залезть глубоко внутрь. Я не должна слушать то, что он говорит. Это всего лишь констатация факта без проявления каких-либо эмоций. Он не может по-другому. Этот мужчина не умеет проявлять эмоции и говорить о чем-то со стороны чувств. Все, что он произносит — не больше, чем благодарность, и я с гордостью принимаю ее, кивая.

— Расскажешь мне что-то еще?

Я лишь мотаю головой. Знаю, что ничего сказать не смогу, потому что он в сознании. Пока он был в коме, было так просто приходить сюда и говорить то, что было на душе. Сейчас все изменилось. Тот жестокий мужчина, что говорил мне те слова вернулся. И вряд ли он будет рад, если я снова позволю своим мечтам взять верх над разумом. Я должна помнить о том, зачем ему нужна и как оказалась здесь. Должна знать свое место и то, что меня ждет, едва я покину его дом. Брат и отец, которым я никогда не была нужна на самом деле. Я помню это и воздвигаю барьеры. Наспех, как умею, потому что за то время, что провела с ним рядом, успела обнажиться и забыть о необходимости скрывать то, что чувствую. Я позволила себе жить и совсем зря.

— Возьми меня за руку, — вдруг произносит Ахмед и все, что я повторяла, рушится. Сердце пускается вскачь, а дыхание учащается. Я чувствую к нему гораздо больше, чем должна.

Глава 20

Виктория

— Разделишь со мной сегодня ужин? — легко произносит Ахмед, когда моя теплая рука касается его холодной ладони.

Я лишь слабо киваю и не могу поверить в то, что слышу. У этого мужчины явное раздвоение личности или он сам не знает, чего хочет. Минуту назад говорил со мной так, будто я совсем ничего не значу, а сейчас крепко сжимает мои пальцы и смотрит так, что сердце падает куда-то вниз.

Его большой палец аккуратно проводит по внешней стороне ладони, задевает нежную кожу и вырисовывает круги. При этом мужчина не разрывает со мной зрительного контакта. Выдержав еще пару секунд, вырываю руку и поспешно встаю.

— Тебе нужно отдохнуть, — оправдываю свое поведение. — Я приду… ближе к пяти, нормально?

— Да, Вика, приходи. Скажи только Марко приготовить к этому времени ужин. В семь будет уже поздно.

— Хорошо.

Тихо прикрыв за собой дверь, направляюсь к Марко на кухню, предупреждаю его, что Ахмед попросил приготовить ужин к пяти и почему-то совсем не спешу уходить. Я не знаю, как себя вести с Ахмедом и решаю спросить об этом у Марко, все же он знает его лучше.

— Слушай, а он всегда такой загадочный?

— Что? — искренне удивляется Марко. — Загадочный? Кто, Ахмед? Вика, ты открываешь его с новой стороны.

— Брось, Марко, ты точно знаешь, о чем я.

Он лишь мотает голой.

— Кофе? — приподняв бровь, спрашивает.

— Да, пожалуй.

Сделав кофе, Марко садится напротив меня и смотрит, не отводя взгляда.

— Знаешь, что я думаю, — начинает разговор он. — Ты влезла нашему хозяину в душу, — заключает Марко, а я лишь отмахиваюсь.

Скажет, тоже. В душу! Я лишь вздыхаю, отпиваю горький напиток и понимаю, что если кто-то кому-то и влез в душу, то это Ахмед мне. Только сейчас понимаю, что за время, проведенное рядом, он стал дорог мне. И я не могу это изменить. Просто чувствую, что что-то изменилось. Я больше не боюсь его так, как боялась раньше. Но он непонятен для меня, закрытая, неизведанная книга, которую я хотела бы прочитать. Сомневаюсь, что он мне позволит.

— Расскажешь, что случилось?

— Он спросил, разделю ли я с ним ужин, — произношу тихо-тихо, чтобы мое признание больше никто в этом доме не услышал. — Понимаешь, Марко, спросил, а не приказал прийти.

— Это волнует тебя?

— Да, — честно признаюсь. — Я вроде бы уже привыкла к тому Ахмеду, каким он был до комы. А теперь… он приходит в себя и спрашивает, не составлю ли я ему компанию, Марко. Как это понимать?

Я обнажаю душу перед Марко, но не знаю, как по-другому. Мне нужен совет от кого-нибудь, кто знаешь жизнь лучше меня.

— Просто он слышал твой голос все это время, Вика, — констатирует факт Марко. — Ты вывела его с того света и он изменил свое отношение к тебе. Ты поэтому волнуешься?

Я не знаю. Не уверена, что только это волнует меня, но то, что я нервничаю, однозначно.

— Ладно, забудь.

Допив кофе, мою чашку и, улыбнувшись Марко, иду на выход. К вечеру, вопреки решению быть отстраненной и не нервничать, готовлюсь тщательно: принимаю душ и перебираю гардероб, с сожалением отмечая, что ничего, чего не видел бы Ахмед раньше, в моем гардеробе нет. В итоге останавливаюсь на кремовом платье, доходящем до колен. Оно с закрытым декольте и рукавами до локтя. Это платье нравится мне своей легкостью. К нему я наношу легкий макияж и даже укладываю волосы. Смотрю на свое отражение в зеркале и понимаю, что он не сможет не заметить изменения. Нужно ли мне это?

Пожалуй, да. Хочу выглядеть не хуже его медсестры, которая почему-то все еще ошивается в доме. Она всегда накрашена, а ее прическа уложена так идеально, что не оставляет сомнений: Людмила Александровна собиралась не только на работу. Стараюсь отбросить мысли о ней и, обув балетки на низком ходу, выхожу из комнаты и направляюсь в спальню к Ахмеду. Поднимаю руку, чтобы открыть дверь, но та неожиданно отворяется сама.

На пороге возвышается Людмила Александровна. Она удивленно осматривает меня с ног до головы и, неодобрительно поджав губы, пропускает меня внутрь. Если бы у нее была возможно, я уверена, она бы с радостью сбросила меня со второго этажа, но Ахмед хочет видеть меня, и она ничего не может сделать.

Закрываю за собой дверь и с удивлением отмечаю, что Ахмед привел себя в порядок: надел рубашку с запонками, подстригся и даже подстриг бороду, так что теперь она больше не напоминает бесформенное нечто, как было во время комы.

— Вижу, ты тоже решила подготовиться, — сейчас Ахмед улыбается так, что я больше не знаю, что говорить и как себя вести.

Он же ведет себя так, как будто именно так мы и общались до комы: легко и непринужденно. Он, кажется, даже пробует шутить.

— Ты выглядишь потрясающе, Вика, — отвешивает мне комплимент.

Я же, окончательно растерявшись, лишь скупо улыбаюсь. Ужин нам приносят на большом подносе. Его ставят на кровать, куда я тут же залезаю. Устраиваюсь практически под боком у Ахмеда и с удивлением отмечаю, что от него пахнет мускатом и цитрусом. Этот запах забивает ноздри и не дает нормально мыслить. Мое плечо трется о его рубашку, рука невзначай касается его ладони, когда мы одновременно тянемся за хлебцами. Что-то между нами происходит, но я никак не могу понять, что именно.

Глава 21

Ахмед

Там, где он был, было очень холодно и одиноко. Ему казалось, что он находится где-то в другом измерении, возможно, даже в аду. Только вот его ад выглядел не так, как у других. У не было адских жаровень, печей, огня и пыток. Не видел он и самого дьявола. Ему просто было очень больно и тяжело вернуться.

Несмотря на боль и чувство, что его раздирают на части, он слышал его. Голос. Тихий настолько, что его было едва слышно, и будто стыдливый, или скромный. Понять было сложно, потому что мысли путались и голова была туманной. Он слышал все и далеко не сразу понял, кто именно с ним разговаривал. Только потом к нему дошло, что это была Вика. Ее голос. Только сейчас он звучал не загнанно и опасливо, а уверенно и даже слегка нежно.