Обещанная ему (СИ) - Вебер Софи. Страница 30
Утром у нему действительно стали приходить кандидатки на роль няни. После трехчасового марафона и вопросов, касающихся воспитания, Ахмед понял, что никому из присутствующих не доверит ребенка. Именно поэтому он попросил позвать Илью. Парнишка пришел как раз вовремя. Он остановился у входа в кабинет и удивленно посмотрел на Ахмеда, сидящего в кресле вместе с малышом на руках.
— Новости есть? — не стал ждать мужчина.
Он до последнего не верил, что женщина может пропасть без следа. Тем более та, что недавно родила. Она в любом случае ослаблена, возможно невзрачная, максимально замаскирована.
— Нет, — Громов опустил взгляд в пол, чего никогда прежде не было.
Паренёк никогда прежде не чувствовал себя виноватым, а сегодня создавалось ощущение, что это впервые произошло. Ахмед понимал его: он всегда выполнял его требования и запросы, а тут попросту не получается это сделать даже несмотря на все задействованные ресурсы.
Он бесился вместе с Ильёй, потому что знал, что тот ничего не найдёт. Ахмед и сам не понимал, зачем что-то спросил у помощника, ведь знал, что тот не сможет ничего сделать. Знал, а все равно звал. Потому что понимал, что никого лучше родной матери найти он не сможет. Кто как не Вика знает, как справляться с малышом, как его укачивать и кормить, чтобы все было в порядке и он рос здоровым. Ахмеду рассказали, но он, да и сын, ждали мать. Ее ласку и тепло. Ахмед не способен был подарить это, хотя когда смотрел на сына, испытывал безграничную нежность и любовь.
Мужчина сомневался, что Вика могла надолго оставить малыша без присмотра. У нее же наверняка есть какие-то связи и знакомства, чтобы иметь возможность видеть своего малыша и знать, что с ним. Ахмед даже думать не хотел, что предатель рядом с ним, хотя всё указывало именно на это. Правда я вместе с этим, он осознавал, что если он ещё не нашел Вику, значит имеет дело с настоящими профессионалами. И они вряд ли будут искать приближенного рядом с ним, скорее, найдут другие способы узнать, что и как.
По крайней мере Ахмеду хотелось верить в то, что Вика не может без малыша и хочет знать о нем что-то, в иначе он сильно ошибся в женщине, с которой хотел связать свою жизнь.
— Ахмед Ибрагимович, какие будут дальнейшие указания?
Илья ждал, что он откажется от поисков, что сообщит о завершении, но он не мог. Понимал, что как только завершит, уже не сможет возобновить, а очень сильно захочет это сделать.
— Изменим тактику, — произнес Ахмед. — Будем искать Дмитрия, а не Вику.
— Понял.
Илья покинул комнату, а Ахмед уставился на сына и произнес:
— Ну что? Будем искать тебе няню?
Ему не хотелось никого искать, но сам он не потянет присмотр за малышом. Няню получилось найти только ближе к вечеру. К ним, наконец, пришла нормальная женщина в возрасте, с хорошим стажем работы и без желания заполучить не только работу, но и вдруг вакантное место матери и жены.
Зинаида Степановна была принята на работу почти незамедлительно и Ахмед выдохнул, когда это случилось, почувствовав, что хотя бы часть обязанностей он передал человеку, который действительно в этом разбирается.
Глава 38
Я до сих пор не могу поверить, что мне пришлось оставить сына. Боль так и раздирает изнутри, хочется просто вернуться к сыну, увидеть его, взять на руки и вдохнуть такой родной запах. Я все еще помню, как он пахнет. Тогда в роддоме я провела с ним целый день и ночь, кормила, сколько могла и плакала, потому что знала, что его придется оставить.
Мне удалось договориться с доктором в клинике, куда меня привел отец, чтобы я избавилась от малыша. Помню, как плакала тогда и говорила, чтобы ничего мне не делали, чтобы послушали. Врач оказался человеком, написал справку о том, что сделал то, о чем его просили, а я лишь подтвердила его слова заплаканным лицом.
Когда уже скрывать беременность было невозможно, мне удалось сбежать. Договориться с охранником, что был ко мне приставлен и убежать от опеки отца. К Ахмеду вернуться я не могла, потому что знала, что отец не даст мне покоя и найдет способ забрать от него. Я должна была вначале спокойно родить, убедиться, что мой сын находиться в безопасности, а после вернуться к отцу. И только потом думать о том, как дать о себе знать Ахмеду.
Прошло уже три месяца после родов, а я все никак не могла дать какую-нибудь весточку, как-то сообщить Ахмеду, что со мной все в порядке, что я жива и здорова и отправить свою геолокацию. Тот охранник, что помог мне сбежать, больше не работал на отца. Видимо, тот таки прознал, кто это сделал и уволил его. По крайней мере, я надеюсь, что только уволил, а не сделала чего похуже.
Сейчас я нахожусь в плену у собственного отца. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь будет что-то подобное, но он не отпускает меня, опасаясь, что меня найдет Ахмед. А я хочу, чтобы нашел, но знаю, что не сможет. Однажды я попала в один из кабинетов отца. Там было куча камер и несколько ребят охранников, что следили за ними. Помню только обрывки из их разговора, но одно я знала точно: о местоположении Дмитрия никому неизвестно.
Они даже не знали, на кого работают. У них было липовое имя. И хоть они видели хозяина и меня, все равно не знали, с кем имеют дело. Отец удобно устроился и даже, пожалуй, умно. Никто не знал его настоящего имени и при вопросе о работе, отвечали то, что было указано у них. Тогда ко мне дошло, что отца Ахмед найти не сможет. По крайней мере, по его реальному имени. По поддельному — возможно, но как передать весточку?
— Виктория, — в ее комнату постучала одна из служанок. — Ваш отец зовет вас на ужин.
— Я не голодна.
— Он настаивает.
Он настаивает означает, что у меня нет выбора, просто служанка не может говорить с тем, кто выше ее так, хотя пару раз она норовилась сказать именно это “Вас никто не спрашивает”. Я бы даже хотела, чтобы она произнесла это, потому что эта лощеная и вечно ухоженная дама в возрасте меня раздражала. Она напоминала мне ту женщину, что работала у Ахмеда медсестрой.
Несмотря на то, что я не хочу никуда идти и вообще, аппетита у меня нет, я все же поднимаюсь с кровати и спускаюсь вниз. Я давно заметила, что отец любит лоск и дороговизну, которая выглядит совсем непривлекательно. В доме Ахмеда все было обставлено по последнему писку моды, здесь же создается ощущение, что я попала в двадцатые годы, когда посреди комнаты стоял огромный дубовый стол, а на нем были расставлены серебряные приборы. Может, с годами я промахнулась, но выглядит обстановка жутко несовременной.
— Мне сказали, ты не хотела идти на ужин. Плохо себя чувствуешь?
После моего побега отец стал с каким-то особым вниманием ко мне относится. Отчасти мне даже страшно из-за этого, потому что иногда он смотрит слишком пристально, так, будто как раз в этот момент решается моя судьба.
— Плохо, — киваю. — Я хочу на волю, папа.
Он лишь с шумом выдыхает, но ничего не говорит, берет в руки вилку и нож, и начинает есть. Я сказала правду. Я по-настоящему жутко устала от беспрерывного нахождения дома. Мой мозг отказывается воспринимать информацию и жить в нормальном режиме. Я год провела в изоляции от внешнего мира, не ходила по магазинам, не отдыхала на море.
— Ты знаешь, что это невозможно, — произносит он.
— Почему?
— Потому что ты моя дочь. О тебе слишком многие узнали, чтобы оставить тебя на произвол.
— Мне надоело сидеть в четырех стенах, папа, — объясняю ему. — Мне нужно солнце, море, впечатления. Мужчина, в конце концов. Я не видела никого больше года и…
— Ты была на воле довольно долго, — бросает мне. — Не говори, что не виделась с мужчинами.
Я замолкаю, утыкаясь в тарелку. Так всегда. Наша перепалка не заканчивается ничем хорошим. Я всегда пасую первой и не потому, что боюсь отца, а потому что у меня нет аргументов, и я боюсь выдать себя. Не знаю, доложили ли ему уже о том, что у Ахмеда появился ребенок. И не знаю, когда он отведет меня к другому доктору, чтобы тот проверил меня и поставил диагноз: родила ребенка.