Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет. Страница 52

— Нет, наверное. — Эши неторопливо подошел к столу и принялся откупоривать бутылку с бренди. — Это от меня.

— От тебя? Почему? Разве мы ссорились?

Эши рассмеялся:

— По-моему, нет. Во всяком случае, пока.

Рапсодия наклонилась, чтобы вдохнуть изысканный аромат тубероз.

— Значит, у нас праздник? — Да.

Она посмотрела на Эши. Мерцающее пламя свечей отражалось в его небесно-голубых глазах, на губах играла улыбка.

— Что мы празднуем?

Эши налил янтарную жидкость в два бокала.

— Твой день рождения.

Рапсодия склонила голову набок и вопросительно посмотрела на мужа.

— Но мой день рождения только через два месяца.

— Не предстоящий, Ариа, а тот, который будет в следующем году.

— День рождения, который наступит в следующем году? Но почему?

Он пересек комнату и отдал ей бокал.

— Потому что подарок, который я намерен тебе подарить, нужно еще сделать, и на работу уйдет около тринадцати месяцев. И я хочу заранее быть уверен в том, что ты хочешь его получить.

Рапсодия поднесла бокал к губам и слегка пригубила янтарную жидкость. Жидкость была теплой и, как огонь, приятно обжигала рот. Рапсодия проглотила бренди и вдохнула, чтобы охладить горящее горло.

— Ну, какой подарок ты собираешься мне преподнести? Эши, не спуская с Рапсодии глаз, сделал большой глоток и засунул руку в карман. Через мгновение он вытащил маленький кожаный мешочек, стянутый бечевкой, и бросил его Рапсодии. Она поймала его, едва не расплескав бренди.

— Я чуть все не разлила, — проворчала она и поставила бокал на стол.

Развязав бечевку, Рапсодия высыпала содержимое кожаного мешочка себе на ладонь.

Пять тяжелых золотых монет, более древней чеканки, чем она видела в Роланде до сих пор, с мелодичным звоном упали ей на руку. Рапсодия принялась внимательно их разглядывать.

— Малькольм из Бетани, — прочитала она и недоуменно посмотрела на Эши. — Это отец Тристана?

Эши сделал еще глоток и кивнул.

— Спасибо, — с сомнением сказала Рапсодия.

— Ты когда-нибудь видела такие монеты?

— Нет, кажется.

Он разочарованно вздохнул:

— Ну ладно. Их искали для меня по всему Яриму. И похоже, напрасно.

— А где я могла их видеть? — нетерпеливо спросила Рапсодия.

Эши поставил свой бокал на стол, подошел к ней, взял за плечи и заглянул в глаза.

— На лугу, где гулял свежий ветер, по другую сторону Времени, — нежно проговорил он. — Я предложил тебе точно такие же монеты, потому что больше у меня ничего не оказалось, а на следующий день был твой день рождения.

Рапсодия отвернулась, крепко сжав монеты в руке. На нее обрушились обжигающе горькие и прекрасные воспоминания об их встрече в старом мире, о которой знали лишь они двое.

Иногда, даже в последнее время, ей казалось, что это лишь сон, превратившийся в воспоминание.

Эши взял ее за плечи и развернул к себе, потом ласково приподнял подбородок. Их взгляды встретились, и в мерцающем пламени свечей Рапсодия увидела, как сокращаются и расширяются его зрачки с вертикальным разрезом.

— Сквозь все эти годы и кошмары, по бесчисленным дорогам я пронес воспоминание о тебе и той лунной ночи, Эмили, — едва слышно заговорил он, назвав ее именем, которое ей дали родители в старом мире. — Я по-прежнему не знаю, какая магия или поворот судьбы забросили меня в твой мир перед праздником урожая, но я обязан им своей душой. Без тебя я бы давно ее лишился.

— Не спеши благодарить, — покачала головой Рапсодия, глядя на свой кулак с крепко зажатыми в нем золотыми монетами. — Тот, кто это сделал, был жесток, поскольку он вырвал тебя из нашего мира уже на следующий день.

Эши широко улыбнулся:

— Верно. Боль едва не убила нас обоих и почти разрушила наши жизни.

— И ты благодарен тому, кто сотворил с нами такое?

— Да. За все. За хорошее и плохое, за боль и наслаждение. Потому что таким было наше начало, Ариа. И тогда мы прекрасно знали, чего хотим, — хотим друг друга, в любом мире. Все казалось таким простым, у нас не возникло никаких вопросов. Ты была готова оставить все и уйти со мной, я согласился забыть о своей жизни в будущем, даже зная, что близится страшная война, — чтобы быть с тобой. Мы не думали о возможной неудаче, мы не думали ни о чем другом, кроме нашей любви. Таким чистым и священным получилось наше начало. И ничто — ни мое возвращение в будущее, ни чудовищный катаклизм, заставивший Серенда-ир опуститься на дно моря, ни длившееся многие столетия путешествие в глубинах земли, ни разлука, непонимание, боль, смерть, предательства, — ничто не сумело уничтожить любовь, родившуюся в ту ночь.

Он ласково провел рукой по щеке Рапсодии, и она улыбнулась.

— И ничто не сможет, — добавила она.

— Каждое новое начало в нашей жизни становилось возрождением. Всегда существует риск неудачи, который мы, планируя будущее, взвешиваем, а потом отбрасываем, веря в то, что мы делаем, — продолжал Эши. — Взгляни на твой замысел с Энтаденином. Ты сильно рисковала: возмущение горожан, потенциальный конфликт между Яримом и Илорком, угроза уничтожения древней реликвии, что для тебя, Певицы и ценительницы древних легенд, было бы ужасно, — и все же ты понимала, что нужда в воде важнее риска. Ты вмешалась в будущее, не испугавшись того, что герцоги, народ Роланда и фирболги станут думать о тебе хуже, поскольку у тебя не было возможности никому из них гарантировать положительный результат или защиту. Как однажды ты сказала мне в Наварне, в жизни нет ничего, что не стоило бы риска. Даже Акмед согласился рискнуть, какими бы ни были его мотивы.

— И это особенно поражает, поскольку Акмед верит только Грунтору и мне, — согласилась Рапсодия. — Именно доверие позволяет ему идти на риск, хотя для него чуждо само понятие риска. Он ненавидит действовать, не имея четкого плана и возможности полностью контролировать ситуацию, и это при том, что сам Акмед обладает множеством умений, позволяющих ему успешно преодолевать самые разнообразные трудности. Но он абсолютно лишен терпения.

Улыбка Эши слегка померкла.

— Не думаю, что ты права, Ариа, — медленно проговорил он. — Мне кажется, Акмед гораздо терпеливее, чем мы думаем. Вопрос лишь в том, чего он ждет.

Рапсодия остановила его руку, которой он гладил ее по щеке.

— Отвлекись от Акмеда. Что ты хотел мне сказать, Сэм? — мягко спросила она.

Эши нежно сжал ее руку:

— Если ты согласишься, если захочешь рискнуть, мы можем сегодня заказать твой подарок на день рождения.

Рапсодия приблизила к нему свое лицо, так что их губы почти соприкоснулись.

— И что ты планируешь мне подарить?

Эши посмотрел на нее, и любовь в его глазах запылала ярче пламени множества свечей.

— Того, кто сможет составить тебе хорошую компанию во время утренних и вечерних молитв, — сказал он.

Все тревоги и сомнения, так долго мучившие их, исчезли, словно их унес порыв ветра, оставив лишь мягкий неровный свет множества свечей, аромат тубероз, илеск воды в маленьком фонтане. И Рапсодию с Эши.

И все же воздух был полон предчувствия, нервного, головокружительного ожидания, которое они уже испытали однажды, много столетий назад, по другую сторону Времени.

Ожидание чуда и радости, охватившее Рапсодию, когда она стояла на балконе, а легкий ветерок овевал ее разгоряченное лицо, только усилилось, в нем не было ни кайли зла, ни даже намека на сомнения.

Лишь однажды Рапсодия заговорила:

— Почему?..

— Шшш, любовь моя, — перебил Эши, приложив палец к ее губам. — Не спрашивай сегодня. Оставь этот вопрос до завтрашнего утра.

И она поцеловала его без малейших колебаний.

Свет от огненного цилиндра, омываемого прозрачной водой, бьющей из крошечного фонтана, повторял их движения, медленный, нежный танец слияния противоположных элементов, невероятный в своем взаимном стремлении, прекрасный в своем союзе.

Могущественные стихии, неразрывно связанные с их душами, пели в каждом из них. Сверкающая страсть огня — Рапсодия — и терпеливая безжалостность морских вод формировали новый элемент, пышущий жаром, остывающий с приливом, прекрасный и бесконечный, как их любовь друг к другу.