Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет. Страница 60

Акмед ничего не ответил, лишь сделал несколько неуверенных шаюв вперед и огляделся по сторонам.

Они оказались в верхней погребальной часовне Терреанфора, где находились личные склепы монархов Сорболда. По Акмеду и Эшп показалось, будто они попали внутрь живой радуги.

Часовня быта узкой, но очень высокой. Каменные колонны, поддерживавшие потолок, были украшены статуями людей, по-видимому, героев Сорболда если судить по их строгим и мужественным лицам. Статуи отмечали границы между гробницами, почти невидимыми в стенах.

А стены практически полностью были сделаны из изысканного витражного стекла.

Король болгов сделал еще шаг, и его залило розовое мерцающее сияние, соседствующее с голубыми потоками света. Когда на солнце набежало облачко, свет начал пульсировать.

Акмед не мог отвести глаз от изумительного пиршества красок, наслаждаясь их чистотой и мастерством скульпторов и ремесленников, создавших все это. Базилика была возведена более тысячи лет назад, в нее вложили свой труд десятки поколений строителей. И создали настоящий шедевр, залитый лучами полуденного солнца.

— Чудесный последний вид.

Приглушенный голос Эши прозвучал у самого уха Акмеда. Однако он без всяких усилий отмахнулся от этих слов и погрузился в созерцание радужного великолепия.

Впрочем, сознание Акмеда, затуманенное чувственным восприятием мира, отметило две вещи.

Во-первых, усыпальница каждого императора имела собственное безукоризненно выполненное окно, украшенное символическим изображением сути правления монарха. Лейта была увековечена в виде красивой полной женщины в роскошных одеяниях, одной рукой раздающей хлеб бедным, а другой твердо держащей меч. Не вызывало сомнений, что окно сделали много лет назад, вероятно, сразу после рождения Лейты. Удивительное искусство художников поражало воображение.

Во-вторых, Акмед видел, что возле окон, за которыми найдут свой последний приют императрица и ее сын, двигаются какие-то тени. Мастера занимались окончательной подгонкой витражей… последние штрихи перед тем, как усопшие обретут бессмертие в великолепном многоцветий стекла. Теперь их будут вспоминать, глядя на эти произведения искусства.

Люди за окнами…

Мастера витражей.

ВЗБИРАЯСЬ по западному склону горы, Акмед пересмотрел свое отношение к наличию свиты. Да, ему удалось произвести впечатление на других правителей, и это наверняка сыграет свою роль, поскольку во время совета непременно возникнут конфликты, но он понял, что хотя бы один помощник ему совсем не помешал бы: тогда бы не пришлось все делать самому и он бы не опоздал на столь важное мероприятие.

К тому моменту когда он взобрался на вершину, солнце уже клонилось к закату, окрашивая землю в цвета крови. Акмед прикрыл глаза, пытаясь разглядеть мастеров, работавших со стеклом.

Большинство из них уже ушли.

Оставшиеся собирали свои инструменты и материалы и относили их в разноцветные фургоны, собираясь спуститься вниз еще до захода солнца. Акмед отметил, что почти все мастера — мужчины и женщины — смуглые, с черными волосами и темными глазами. Свою одежду кочевников они подпоясывали шарфами или ремнями, соответствующими цветам клана, к которому они принадлежали. Большинство оказались худощавыми и стройными и в этом смысле походили на него самого. Все мужчины были чисто выбриты и коротко подстрижены. Как и мужчины, женщины не отращивали волос, поэтому поначалу Акмед не слишком их различал. Складывая вещи в три разноцветных фургона, мастера витражей разговаривали на незнакомом языке.

Король болгов большими неровными прыжками помчался туда, где мастера накладывали последний глянец на новые окна, а также очищали старые, однако его остановили солдаты армии Сорболда.

— Что вы здесь делаете? — спросил его командир, а остальные взяли пики наизготовку. — Поворачивайте обратно.

Акмед остановился и опустил руки. Его разноцветные глаза впились в лицо сорболдца. После нескольких мгновений мертвой тишины один из солдат наклонился к соседу, стоявшему за спиной командира, и что-то прошептал ему на ухо. Акмеду показалось, что он услышал слова «король фирболгов». Очевидно, он не ошибся, поскольку командир молча отошел в сторону, давая ему пройти.

Получалось, что титул имеет свои преимущества, как и его знаменитое уродство.

— Я хочу поговорить с мастерами, — спокойно сказал он, делая шаг к солдатам, но стараясь двигаться так, чтобы им не померещилась в его действиях скрытая угроза.

Солдаты переглянулись, а потом посмотрели на командира.

Большинство из них не говорят на едином языке, — пояснил командир. — Ваше величество, — добавил он после короткой паузы.

— Кто они?

Солдат покачал головой:

— Кочевники. Странствующие ремесленники с юго-востока. Они называют себя панджери. Наверное, их наняла императрица. Раз в несколько лет они приходят, чтобы заняться стеклом. Правда, одна женщина сказала, что они скоро уедут.

В его голосе послышались неприятные нотки, когда он произносил слово «женщина».

Акмед посмотрел мимо солдат на четверку оставшихся мастеров.

— Какая женщина?

Командир пожал плечами, повернулся и некоторое время наблюдал за работающими людьми.

— Они все так похожи, — неуверенно проговорил он. — Советую обратиться к этой, ваше величество.

И он указал на леса, выстроенные от подножия скалы до самых окон часовни.

Наверху остался всего один мастер, остальные продолжали собирать вещи. Женщина стояла на коленях и, не обращая внимания на косые лучи заходящего солнца и крики товарищей, упорно полировала какой-то участок только что установленного стекла в склепе наследного принца.

Акмед коротко кивнул. В голове у него стучали сердитые молоточки: совет либо ждал появления короля фирболгов, либо — еще того хуже — начался в его отсутствие. Он быстро преодолел последнюю часть подъема. Несколько панджери остановились и вопросительно посмотрели на него.

— Кто ваш вождь? — спросил он у трех мужчин и женщины, не спускавших с него глаз.

Мужчины переглянулись, но ничего не ответили, продолжая его разглядывать.

— Кто-нибудь из вас понимает меня? — еще раз попробовал Акмед, борясь с волнением.

Ничего.

Он отошел от них и направился к лесам.

Женщина наверху с прежним усердием продолжала трудиться. Она обрабатывала край стекла каким-то маленьким инструментом, потом вновь принималась за полировку. Один из мужчин что-то нетерпеливо крикнул, но получил в ответ лишь короткую отповедь, произнесенную ледяным тоном. Акмед не узнал языка, на котором они говорили. Женщина, все еще остававшаяся на лесах, заметила его появление, но работу прерывать не стала.

Наконец, когда остальные панджери начали спускаться вниз, двое мужчин решительно направились к лесам. Тот, что был повыше, довольно сильно их потряс.

Женщина на мгновение потеряла равновесие, но не упала. Схватив маленький бронзовый сосуд, она швырнула его в голову мужчины. Окатив нетерпеливого панджери глазурью, «снаряд» просвистел совсем рядом с его носом. Потом она бросила оставшиеся инструменты во второго мужчину и начала спускаться вниз, свирепо поглядывая на того, кто тряс леса.

Акмед стоял неподалеку, пытаясь привлечь се внимание, пока она обменивалась короткими злыми фразами с ожидавшими ее мужчинами, а потом подбирала сосуд с остатками глазури и рассыпавшиеся инструменты. Мужчины в это время быстро разбирали леса и грузили доски и длинные металлические стержни в оставшийся фургон. Собрав свое имущество, женщина направилась следом за ними. Акмед встал у нее на пути.

— Привет, — с легким смущением проговорил он сквозь стиснутые зубы, жалея, что рядом нет Рапсодии, которая могла легко договориться с любой женщиной. Оп ненавидел разговоры, еще больше не любил их начинать с теми, кто не хотел с ним общаться. — Вы знаете единый язык?

Глаза женщины сузились.

— Нет, не знаю, мои извинения, — коротко ответила она, намереваясь его обойти.