Судьба: Дитя Неба - Хэйдон Элизабет. Страница 100

— Ллаурон, — прошептала она.

Ветер коснулся ее сухих щек и принес голос Элендры, прозвучавший у нее в голове точно так же, как и Призыв о помощи, услышанный Анборном. Голос памяти.

«Илиаченва’ар выступает в роли священного защитника. Иными словами, сопровождает и охраняет пилигримов, священнослужителей, мужчин и женщин, посвятивших себя богу, все равно какому. Ты должна оберегать каждого, кто нуждается в тебе, отправляясь на поиски бога или того, кого он считает богом».

Она потерпела поражение.

Зимой темнеет рано, и поляну, где совсем недавно шло сражение, окутали сумерки. Рапсодия стояла на вершине холма, дожидаясь появления звезд, впервые в жизни не в силах их приветствовать. Ей казалось, будто музыка ушла из ее души, оставила навсегда, хотя она и понимала, что обязательно найдет ее снова, хотя бы для того, чтобы пропеть прощальную песнь Ллаурону. Она дала слово.

Рапсодия вспомнила кошмар, который ей приснился, когда она жила у Элендры: она призвала звездный огонь на Ллаурона и сожгла его заживо; и хотя Рапсодия знала, что это невозможно, она несколько раз проверила, действительно ли Ллаурон мертв. Он лежал на земле, безжизненное холодное тело с белым, словно звездный свет, лицом, — он ушел, уснул вечным сном.

Рапсодию охватила такая боль, что она не могла с ней справиться. Да, Ллаурон возражал против ее отношений с Эши, постоянно напоминая ей, что она его недостойна, но был к ней добр и помог, когда она нуждалась в помощи.

«В этой семье тебя любит не только мой сын, во многих отношениях ты мне как дочь».

Ллаурон стал для нее в этом новом мире почти что отцом, и она будет оплакивать его, как отца.

Дожидаясь наступления ночи, Рапсодия заставляла себя не думать об Эши. Лошади, казалось, почувствовали ее настроение и стояли тихо, наблюдая за тем, как она сворачивает одежду Ллаурона и складывает ее в седельные сумки мадариана. Она оставила лишь рясу, на которую попала кровь Каддира. Убирая веревочный пояс в сумку, она наткнулась на твердый холодный предмет и вынула наполненный водой крошечный шарик, в самом центре которого сиял яркий свет. Свеча Кринеллы, первый дар Элинсинос Меритину.

Рапсодия осторожно положила ее в свою сумку. Теперь свеча Кринеллы принадлежала Эши, наследство третьему и самому ненавистному из всех королевских поколений намерьенов. Рапсодия надеялась, что волшебный шарик подарит Эши утешение. Она не чувствовала ничего, даже грусти, при мысли, что ее бывший возлюбленный теперь должен будет отомстить за своего отца. И первым, кто заплатит за смерть Ллаурона собственной жизнью, будет она, илиаченва’ар. Она надеялась, что Эши станет легче после того, как он сможет с ней рассчитаться. Ей уж точно станет.

Когда наконец появилась первая звезда, Рапсодия вытащила Звездный Горн и подняла его к небу острием вверх. Затем, как в том страшном сне, она произнесла имя звезды, призывая на землю ее пламень. Вспыхнул ослепительный луч света, прорезал ночной мрак и пролился огненной волной на погребальный костер, сооруженный на вершине холма. Рапсодия стояла совсем рядом, всей душой надеясь, что он поглотит и ее, но сияющий ураган промчался у нее над головой, окатив жаром и осветив золотые волосы.

Погребальный костер, сложенный из веток, вспыхнул, и в единое короткое мгновение тело Ллаурона превратилось в пепел, который подхватил ветер, разметал, словно черные листья над поляной, и, не раздумывая, унес прочь. Рапсодия вдруг поняла, что не может произнести ни слова. Она сердито тряхнула головой, сглотнула и запела Песнь Ухода, но мелодия ей не давалась, царапала горло, и первые слова прозвучали совсем тихо. Рапсодия пела, пока костер не прогорел и не превратился в золу.

— Простите меня, Ллаурон, — прошептала Рапсодия.

В ответ зимний ветер тихонько застонал и разметал ее волосы, коснулся лица.

Рапсодия провела на холме всю ночь, а когда погасли звезды и начал светлеть горизонт на востоке, она взяла горстку остывшей золы из погребального костра и положила в маленький мешочек, который убрала в седельную сумку. Пришпорив своего коня, она поскакала навстречу встающему солнцу, чтобы рассказать Стивену Наварну о судьбе Ллаурона.

Эши стоял на затянутом дымом поле боя, утренний свет проливался на страшную картину закончившегося сражения. Он знал, что скоро здесь появится Рапсодия; от того места, где погиб Ллаурон, до Дерева было три дня пути, но она будет спешить. Священники-филиды, верные своей клятве, занимались ранеными, уносили трупы тех, кто погиб здесь во время битвы, в которой Эши в одиночку спас Гвинвуд. Впрочем, все произошло очень быстро. К тому моменту, когда Эши сюда примчался, он уже не мог сдерживать свой гнев. Большинство нападавших были несчастными жертвами демона, но это не остановило его. Слезы Рапсодии породили в его душе такую ярость, что он перестал собой владеть.

Он чувствовал, как его отец проник в землю, слышал в завываниях ветра его смех.

«Неужели это того стоило? — сердито думал он, оглядывая картину смерти и разрушения вокруг. — Ты наконец доволен, Ллаурон? Сколько еще сердец тебе нужно разбить, сколько жизней отнять, прежде чем твоя жажда власти будет удовлетворена?»

Сердитый порыв ветра распахнул плащ, и Эши вздохнул. Ллаурон хотел соединиться со стихиями. Теперь уже невозможно понять, что говорит ему ветер.

— Вы уверены, что я больше ничем не могу вам помочь, Рапсодия?

Рапсодия посмотрела Стивену в глаза, увидела в них заботу, но не смогла заставить себя улыбнуться в ответ.

— Уверена, — ответила она просто. — Со мной все в порядке, милорд, спасибо вам. Поступайте с лошадьми, как посчитаете правильным. Если сможете разыскать Анборна, он вам поможет.

Золотистый локон упал ей на глаза, и она убрала его, продолжая смотреть на почерневшие останки башни, в которых резвился ветер, раскачивая колокола, спасшие Наварн от нападения сорболдцев.

Герцог мягко взял ее за руку, провел пальцем по маленькой, покрытой мозолями ладони и почувствовал, как его сердце сжимается от боли: ее рука была холодной и безжизненной.

— Куда вы направляетесь? — спросил он, не в силах скрыть беспокойство.

— К Дому Памяти. — Рапсодия бросила взгляд в том направлении. — Ллаурон попросил меня о двух вещах: я должна была рассказать о его поединке с Каддиром, и я это сделала, а еще он хотел, чтобы я защитила Великое Белое Дерево. Я спела охранную песнь молодому деревцу, растущему во дворе Дома Памяти, и собираюсь повторить ритуал, убедиться в том, что все будет хорошо. Я бы отправилась к самому Дереву, но до Гвинвуда слишком далеко, к тому же мне нужно ехать на восток, а не на запад.

Я выполню последнюю волю Ллаурона, а потом возвращусь домой, в Илорк.

— Рапсодия, вы не могли бы задержаться на несколько дней? — предложил Стивен. — Повидали бы детей. Они все время про вас спрашивают.

Рапсодия покачала головой.

— Не думаю, что это будет разумно, милорд, — вздохнула она. — Передайте им, что я их люблю.

Герцог Наварн погладил ее холодную руку.

— Вы же знаете, Рапсодия, мы с вами почти что одна семья. Неужели вы так и не начнете называть меня просто по имени?

Рапсодия задумалась над его вопросом.

— Нет, милорд, — наконец ответила она и, присев в глубоком реверансе, быстро зашагала прочь, навстречу ледяному ветру.

52

В Гроте Элизиума, под Кралдуржем

Озеро в Элизиуме замерзло не до конца. Эши бежал всю дорогу от Кралдуржа и решил, что имеет смысл сесть в лодку, хотя бы ради того, чтобы предупредить о своем появлении Рапсодию. Она обязательно почувствует его присутствие, если он воспользуется своим волшебством, чтобы заставить воды озера как можно быстрее доставить его на другой берег. Он понимал, что она страдает, что скорбит о смерти его отца, но насколько сильно, он увидит, лишь когда посмотрит ей в глаза. Ему совсем не хотелось причинять ей новую боль своим неожиданным появлением.