Судьба: Дитя Неба - Хэйдон Элизабет. Страница 44

Он тихонько вздохнул, боясь помешать Шрайку. Старик заговорил гораздо увереннее, паузы между словами сократились, словно собственный рассказ и воспоминания придали ему сил. В его голосе звучала такая мощь, будто сама история пожелала раскрыть себя перед Эши.

— Когда Остров стал едва виден, короля охватило возбуждение, он принялся взволнованно расхаживать по палубе и заламывать руки. Он не сводил глаз с юга, где медленно исчезал Серендаир, вскрикивая всякий раз, когда ему казалось, что он больше никогда не увидит родины. Смотреть на Остров было выше человеческих сил. Наконец король больше не мог различить очертаний Серендаира, и в его глазах зажглось безумие. Рядом с ним находилось несколько моряков и близких ему людей, ждавших яростной вспышки и боявшихся, что король не сумеет справиться с отчаянием. Хааг положил руку ему на плечо, и Гвиллиам отдался своему горю. Я тогда был впередсмотрящим. Природа наградила меня острым зрением, и я мог на расстоянии в сотню лиг разглядеть на фоне сияющего солнца крачку; мои глаза и сейчас верно мне служат. Я был на вахте в «вороньем гнезде» и оттуда наблюдал за происходящим. Гвиллиам стонал, точно человек на смертном одре, кричал лорду Хаагу: «Я больше никогда его не увижу, Хааг, он исчез, исчез навсегда! Я бы все отдал, чтобы посмотреть на него еще раз, всего один раз!» Очень больно видеть человека, который оплакивает гибель всего, что у него было, чем он был сам, чем надеялся стать. Я отвернулся. И неожиданно заметил Балатрон — сияющий в лучах солнца самый высокий пик Серендаира, расположенный в северной части Пурпурной горной гряды. Я обратился к твоему деду, Гвидион, и показал направление, куда надо смотреть, чтобы он тоже смог на него взглянуть. Первый помощник капитана протянул ему подзорную трубу, и король увидел пик. Тут его охватило волнение и бурная радость. Он, словно чайка, взмыл в небо, вырвавшись из цепких лап отчаяния. Он очень долго смотрел вдаль, снова погрузился в задумчивость, а потом, опустив подзорную трубу, посмотрел на меня и позвал: «Эй, приятель, спустись сюда, я хочу тебя поблагодарить!» Когда тебя зовет король, медлить нельзя.

Шрайк фыркнул, погрузившись в приятные воспоминания, и Эши улыбнулся.

Глядя на взволнованное лицо старика, он почувствовал на лице соленые брызги, ощутил аромат морских волн, услышал, как скрипят доски палубы.

— Я спустился вниз, и король улыбнулся, впервые с тех пор как взошел на борт корабля. Впрочем, я никогда не видел его прежде и не знал, как он улыбается. Должен признаться, что его первые слова меня озадачили: «У тебя есть меч, друг мой?» Учитывая безумную смену его настроений, я на мгновение испугался за свою жизнь, решил, что он на меня рассердился. Однако я отдал ему свою саблю, ведь никто не смеет противиться воле короля. Он спросил, как меня зовут, и я ответил. «Преклони колени, Шрайк», — приказал он мне, и я попрощался со своей головой. Представь себе мое изумление, когда он легко прикоснулся саблей к моим плечам и с благодарностью нарек меня Повелителем Последнего Мгновения, Хранителем Того, Что Никто Никогда Больше Не Увидит. А мог легко снести мне голову, приятель.

— Представляю себе, — хихикнул Эши и стряхнул снег с плаща.

Шрайк снова стал серьезным.

— Думаю, произнося эти слова, он просто шутил. Но они прозвучали в необычный момент, когда мы оказались внутри Времени. Мы находились в том месте, где началось Время. Нас, словно щепку, швыряло разъяренное море, из которого на свободу рвалась звезда. Впрочем, слово короля — диковинная и сильная штука. Тогда он произнес мое новое имя в шутку, но позднее я понял, что имя, неважно каким образом данное, обладает способностью управлять Судьбой.

Эши перестал улыбаться. Он вспомнил, как Рапсодия терпеливо объясняла ему, почему Дающий Имя должен говорить только правду, всегда следить за своими словами, даже шуточными, потому что они неожиданно могут стать реальностью.

Шрайк снова закашлялся.

— Короче говоря, я стал Повелителем Последнего Мгновения, лорд Гвидион, хранителем того… что никто не в силах увидеть снова. Шло время, и я обнаружил, что могу показывать твоему деду картины нашего родного мира, снова и снова, потому что он наделил меня этой способностью. Я приносил ему огромное утешение, когда ему было особенно трудно. — Дрожащими руками Шрайк подтянул к подбородку одеяло. — Однако твоей бабушке это совсем не нравилось. Она считала, что Прошлое целиком и полностью принадлежит ей, что только она имеет право туда заглядывать.

— Неудивительно, — сухо проговорил Эши. — В жилах Энвин течет кровь дракона, она считает, что все на Земле принадлежит только ей.

— Она узнала, что это не так.

— Ценой бесчисленных жертв, — пробормотал Эши и смущенно замолчал, увидев боль на лице Шрайка. — Простите меня, дедушка. Я уверен, вы сделали все, чтобы стать утешением для Гвиллиама, и рад, что вы смогли вернуть ему ушедшие мгновения, о которых он скорбел.

Шрайк закашлялся и снова посмотрел на Эши.

— Я могу сделать это и для тебя. Ты по-прежнему хочешь подождать, когда мы вернемся к Анборну?

— Мне было бы интересно взглянуть на Серендаир, — ответил Эши. — Но я не хочу подвергать опасности ваше здоровье.

— Я говорю о мгновении, утерянном тобой , идиот! — прорычал Шрайк. — О том, что ты видел и потерял и никогда больше не увидишь. У тебя есть такой момент?

Эши выпрямился, и возле костра повисло молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием и кашлем Шрайка. Когда Эши снова заговорил, его голос звучал очень тихо:

— Да, — ответил он. — Думаю, у меня такой момент есть.

Шрайк кивнул, затем слабой рукой показал в сторону огня.

— Придвинь меня поближе к костру, приятель.

Эши встал и положил мех с водой на замерзшую землю. Затем он осторожно подхватил Шрайка под мышки и посадил его возле горящих углей. Шрайк кивнул, показывая, что ему удобно, и Эши вернулся на свое бревно и снова посмотрел на старика.

Повелитель Последнего Мгновения с трудом поднял старую саблю и повернул ее так, чтобы от нее отразился свет костра.

— Посмотри в огонь, Гвидион ап Ллаурон ап Гвиллиам туат д’Энвинан о Маносс.

Эши быстро вытянул вперед руку:

— Подождите, дедушка, если вы собираетесь показать мне что-то в огне, я вынужден буду отказаться.

— Почему?

Эши горько рассмеялся.

— Достаточно сказать, что я не доверяю этому элементу. И не хочу, чтобы мои воспоминания открылись его обитателям.

Шрайк вздрогнул и закашлялся.

— Я не могу показать тебе Прошлое, не отразив его в одном из Пяти Даров, исходных элементов. Только им под силу удержать на какое-то время нечто столь мимолетное и эфемерное, как воспоминания. Рядом нет моря, звезды спрятал снегопад, а Земля спит. Нам остался только огонь.

— А как насчет лужи? Ее поверхность подойдет?

Шрайк покачал головой:

— Да, но сейчас зима. Все лужи замерзли, и отражение образа получится искаженным.

Эши встал и вытащил свой меч. Кирсдарк вырвался на свободу, стихия воды, от которой он был рожден, обнимала клинок, точно морские волны. В призрачном свете костра Эши видел, как широко открылись глаза Шрайка.

— Кирсдарк, — прошептал он. — Неудивительно, что тебе удалось выжить в одиночестве и спастись от тех, кто за тобой охотился.

— Да уж.

Одним уверенным движением Эши начертил круг на обожженной возле кострища траве. Огонь тут же погас, и в воздух начали подниматься облака пара. Повисев немного, они пролились на землю дождем, образовав маленькую лужу с чистой прозрачной водой, глубокую и совершенно неподвижную.

— Подойдет?

Шрайк кивнул, продолжая наблюдать за тем, как ветер подхватывает пар и смешивает его со снегом, затем повернулся и посмотрел на лужу, появившуюся на месте костра.

— Хорошо, предпримем новую попытку. Посмотри в воду , Гвидион ап Ллаурон ап Гвиллиам туат д’Энвинан о Маносс.

Эши убрал в ножны меч, и свет в лощине погас. Наклонившись над водой, он принялся вглядываться в темную поверхность, изукрашенную легкими белыми снежинками.