Судьба: Дитя Неба - Хэйдон Элизабет. Страница 64

— Ты обязательно должен долететь, старина. Могу я на тебя положиться?

Глаза птицы сверкнули в темноте. Ллаурон улыбнулся.

— Вижу, что да. А теперь отправляйся в вольер Рапсодии. Не думаю, что они станут баловать тебя, как эта маленькая женщина, но они умеют принимать гостей. Ох уж эти фирболги! Ты счастливая птица.

Он выпустил своего посланца в окно, посмотрел, как Оберлан воспользовался теплым восходящим потоком воздуха и исчез в ночи. Тем не менее Ллаурон стоял у открытого окна до тех пор, пока не перестал чувствовать птицу в своих владениях, и только после этого вернулся в свое деревянное кресло.

Ллаурон вытащил из складок рясы кольцо с ключами, вместе со связкой висела свеча Кринеллы. Крошечная сфера, в которой слились огонь и вода, мягко сияла в снежной темноте.

— Мне очень жаль, Рапсодия, — прошептал Ллаурон.

Сорболд

Рапсодия потратила довольно много времени, пока искала одежду для гладиатора. Поначалу она обнаружила лишь шелковую рубашку и несколько длинных муслиновых шарфов. Далеко не сразу она сообразила, что из них делают набедренные повязки.

Наконец под кроватью она отыскала брошенные штаны и плотную шерстяную рубашку, а также тщательно сложенный носовой платок, спрятанный под ковром. Ее ужасала мысль о том, что Константин придет в себя, пока она, лежа на полу, заглядывает под кровать, поэтому Рапсодия все время на него поглядывала. Однако гладиатор продолжал крепко спать, и она без помех одела его, связала руки и ноги и завернула в самое толстое одеяло из всех, что нашлись в комнате.

Рапсодия надела шелковую рубашку Константина и, глубоко вздохнув, набралась храбрости заглянуть ему в лицо. Она надеялась, что не причинила ему вреда, когда, по сути, душила подушкой. Тонкая струйка слюны вытекла из уголка рта великана, и он уже не казался ей таким страшным, как еще несколько минут назад. Рапсодия начала приходить в себя после пережитого потрясения. Она понимала, что должна сохранять мужество.

Несмотря на все, что произошло, Рапсодия испытывала жалость к гладиатору. Все люди, которых она здесь встретила — за исключением Трейлуса, — находились тут не по собственной воле. Однако она прекрасно понимала, что, если она не сможет вывести отсюда Константина и воспользоваться помощью Каддира и его людей, он едва ли проявит к ней милосердие.

Рапсодия стерла слюну с его лица платком, найденным под ковром, и собралась выйти из комнаты. И тут из платка выпало женское серебряное ожерелье не слишком изысканной работы. Подарок от влюбленной рабыни? Рапсодия вспомнила, как притихли женщины, когда Трейлус назвал имя Константина, и решила, что это маловероятно. Сейчас времени разбираться не было. Она спрятала ожерелье в мешочек, где лежал флакон с остатками прозрачной жидкости, и вновь двинулась к двери.

В коридоре было пусто и тихо, если не считать сдавленных криков, изредка доносившихся из-за тяжелых дверей. Обитатели комнат были слишком заняты, чтобы обращать внимание на Рапсодию. Рабыни, составлявшие компанию гладиаторам, периодически издавали восторженные стоны — наверное, чтобы их не обвинили в отсутствии энтузиазма.

Рапсодия содрогнулась и торопливо зашагала к дверям, ведущим во двор, где ее должны были ждать Каддир и его солдаты.

Подойдя к нужному окну, она выглянула наружу. Ветер вихрями вздымал к небу снег.

Во дворе никого не было.

Рапсодия осторожно распахнула окно и вылезла на обледеневшую землю. Холодные камни обжигали босые ноги, и она задрожала, размышляя о долгом пути, который ей предстоит пройти, если помощь не появится в ближайшее время.

Через несколько минут ноги начали неметь. Рапсодия залезла обратно в окно, аккуратно закрыла его и быстро вернулась в комнату Константина.

Гладиатор не проснулся, его дыхание оставалось спокойным. Бросив последний взгляд на комнату, Рапсодия вытащила тяжелое тело в коридор.

Когда она вместе с Константином добралась до двора, Каддира там все еще не было. Из-под одеяла послышался стон, но гладиатор не очнулся. Рапсодия распахнула дверь. Снег тут же облепил ее почти обнаженное тело, и она задрожала от холода.

— Успокойся, — пробормотала она. — Во всяком случае, ты одет и завернут в одеяло. Я бы могла оставить тебя в набедренной повязке, тогда бы понял, как я себя чувствую.

Только вой ветра был ей ответом.

К тому времени когда Рапсодия добралась до того места, где оставила свою лошадь, ее босые ноги покрылись кровью. Она проклинала себя за то, что не сумела спрятать обувь в удобном месте, но до выхода из комплекса оставалось около полу лиги, она не могла туда вернуться.

Каддир и его отряд так и не появились, но кобыла Рапсодии терпеливо ждала хозяйку в зарослях, где Певица ее привязала. Судя по отсутствию следов, лошадь никто не заметил. Животное радостно встретило Рапсодию, и та вознаградила ее за терпеливое ожидание порцией овса. Затем она быстро надела то немногое, что осталось в седельных сумках: штаны и перчатки.

Снегопад усилился. Рапсодия прикрыла ладонь глаза и посмотрела на темнеющее небо. Приближалась буря, ветер усиливался прямо на глазах. Огни раскинувшегося вокруг города почти полностью скрылись за пеленой густого снега.

Рапсодия растерла руки и плечи, стараясь согреться. Шелковая рубашка, позаимствованная у Константина, почти не защищала от ветра и холода.

«Каддир со своим отрядом уже должен быть здесь», — подумала она, услышав, как гладиатор вновь застонал под одеялом. Его необходимо поднять с холодной земли, сообразила она, иначе он замерзнет. При помощи веревок Рапсодия втащила Константина на спину кобылы. Гладиатор был тяжелее Рапсодии почти в три раза, веревки выскальзывали из замерзших рук, один раз она лишь в самый последний момент сумела удержать неподъемное тело.

Наконец она справилась со своей задачей и укрыла его одеялом и всеми тряпками, которые нашлись в седельных сумках. Когда он начал приходить в себя, она накормила его, а затем вновь усыпила при помощи снотворного из флакона.

Наступил рассвет. Теперь снег шел вперемешку с дождем, обжигая обнаженные участки тела Рапсодии. До самого горизонта небо было обложено тучами. Рапсодия с ужасом подумала, что Каддир может и не появиться.

Однако сейчас ей оставалось только ждать. У нее почти не было припасов и воды, им с Константином не пережить холод, если они останутся под открытым небом. Рапсодия воспользовалась своим огненным даром, чтобы согреть себя и своего пленника, но когда солнце стало клониться к закату, ледяной ветер унес остатки тепла. День ожидания подошел к концу, и Рапсодия поняла: рассчитывать ей придется только на себя. Она не знала, что произошло с Каддиром и его отрядом, но дольше оставаться на одном месте не имело смысла. Ллаурон обещал позаботиться о том, чтобы Каддир не опоздал, и если их до сих пор нет, значит, помощи ждать нечего.

Рапсодия с тоской взглянула на оставшиеся припасы и проверила веревки, которыми привязала гладиатора к лошади. Потом вспомнила, что мать всегда советовала ей брать в путешествие лишнюю шаль, — еще один совет, которым она пренебрегла. Рапсодия совершенно не ориентировалась в местном лесу, она рассчитывала на Каддира и его людей. Возможно, они с Эши бывали тут, когда шли в Тириан, тогда она сумеет вспомнить дорогу. В любом случае задерживаться здесь она не могла.

Рапсодия медленно побрела рядом с кобылой сквозь ветер и усиливающийся снегопад. Ноги немели от холода, а сердце устремилось к ревущему камину в доме Элендры, где ее ждало тепло и крепкая дружественная рука.

30

Хагфорт, провинция Наварн

День выдался длинным и тяжелым. Почти всю неделю злой ветер бился в розовато-коричневые стены и окна Хагфорта, вынуждая детей лорда Стивена оставаться дома, возле камина, где постоянно пылал огонь. Весь замок пропах дымом, и с каждым днем становилось все труднее дышать.