Элегия погибшей звезды - Хэйдон Элизабет. Страница 84
Услышать голос Тарафеля оказалось гораздо легче, чем древние отзвуки ее собственного имени. Река, словно маяк в глубинах земли, неспешно и неуклонно катила свои воды к морю. Сейчас уровень воды опустился, река несла отколовшиеся куски льда, — сказывалась оттепель.
Однако зима возвращалась, заставляя течение замедлить свой бег. Драконица ощущала это даже с расстояния в несколько миль. По мере того как она приближалась к руслу, земля становилась все более влажной, и Энвин неохотно преодолевала илистые слои почвы.
Наконец терпение драконицы закончилось, она выбралась на поверхность и далее передвигалась в царстве воздуха по совершенно пустому девственному лесу. Здешние обитатели покинули эти места, как только ощутили ее жуткое присутствие под землей.
До реки оставалось около лиги, и теперь Энвин могла оценить даже ее глубину и скорость течения. Она направилась к илистым берегам, промерзшим почти до самой кромки воды. Воздух стал холодным — сейчас она была ближе к своему логову, чем за все время путешествия, хотя до него оставалась почти тысяча миль. Драконица намеревалась перебраться на другой берег, опять приняв эфирную форму, в которой она добралась до Круга, но без магии Дерева она оказалась запертой в своем тяжелом теле — едва ли ей удастся в таком виде пересечь водную преграду.
Однако горящий в ней гнев заставлял драконицу двигаться вперед.
Она осторожно вошла в воду. В этом месте река была не слишком широкой, так что ей придется не так уж долго находиться под водой. Нужно лишь найти твердую опору на дне и избегать воронок и водоворотов.
Женщина, которую драконица разыскивала, перешла реку именно в этом месте или где-то совсем рядом, и она уловила ее след.
Ярость драконицы не ослабевала. Над водой поднимался пар, собираясь в почти осязаемое облако ненависти.
Она продвигалась все дальше, ее лапы с мощными когтями оставляли длинные полосы в холодной грязи. Наконец она выбралась из реки и оказалась среди заливных лугов.
Она вновь устремилась на север, но вдруг заметила, что воздух перед ней начал мерцать и перемещаться.
Драконица остановилась, словно ей вдруг стало не хватать воздуха.
Сила стихий, неожиданно сконцентрировавшаяся в воздухе посреди леса, невидимая и неощутимая для большинства живых существ, привела драконицу в замешательство.
Она попыталась вдохнуть.
Прямо перед ней возникло и начало обретать очертания существо, такое же большое, как она сама, с такой же уродливой головой, длинным, шипастым хвостом и прозрачными крыльями, поднятыми высоко в воздух. Она уловила едва заметный отблеск меди на чешуйчатой шкуре, но по большей части она была серой, как дым от пожара в подлеске, мерцающий сиянием стихии.
Драконица ждала.
Наконец второй дракон обрел четкую форму. Низкий голос, исполненный радостного волнения, разнесся в морозном воздухе.
— Привет, мама.
Еще один неожиданный удар. Шкура Энвин мгновенно высохла, и над ней начал подниматься пар.
— Я рад, что ты жива, хотя это оказалось для меня большим сюрпризом.
Голос серого дракона звучал с трогательной искренностью, не позволявшей усомниться в истинности его чувств.
— Кто ты такой? — резко спросила она, и ее монотонный голос слегка дрогнул.
Этот вирм оказался первым существом, кто с того самого момента, как она пробудилась от долгого сна, приветствовал ее с уважением и любовью, и драконица не знала, как к этому отнестись.
Серо-голубые глаза дракона широко раскрылись, а потом он медленно выдохнул.
— Я твой сын, Ллаурон, второй по старшинству из твоих детей. Неужели ты меня не помнишь, мама?
— Не помню, — с горечью ответила драконица. — Тебя нет в моих воспоминаниях.
В серых глазах дракона появилось сочувствие.
— Ну, возможно, ты еще не полностью пришла в себя. Воспоминания вернутся, а если нет, я помогу тебе их восстановить. За долгие годы мы часто оказывались рядом. — Его взгляд стал печальным. — Впрочем, большую часть из этих воспоминаний лучше не воскрешать никогда.
— Но я стремлюсь найти лишь одно воспоминание, — быстро проговорила драконица. — Помоги мне найти золотоволосую женщину.
Печаль сменилась удивлением.
— Рапсодию? Почему ты ее разыскиваешь?
Кровь драконицы моментально вскипела, сердце забилось быстрее.
— Рапсодия! — вскричала она драконьим голосом. Имя зашипело, ударившись о воздух, и эхом, исполненным ненависти, прокатилось по замерзшей траве. — Где она? Отведи меня к ней.
Ллаурон сразу же понял свою ошибку.
— Насколько мне известно, она далеко отсюда, — осторожно промолвил он, слегка повернувшись к востоку, подальше от логова Элинсинос. — И она не стоит твоего внимания. Пойдем со мной, мама, я отведу тебя туда, где мы провели немало времени, где нас никто не потревожит, и мы сможем спокойно поболтать. Если ты хочешь привести свои воспоминания в порядок…
— Нет! — взревела драконица, и ее голос разорвал ткань зимнего ветра. Деревья и трава, встретившие его порыв, сломались, вода в реке забурлила. Вся природа вокруг содрогнулась от ненависти в голосе драконицы. — Скажи мне, где она, Ллаурон. Я твоя мать, и я тебе приказываю.
Серый дракон сложил крылья и серьезно посмотрел на нее.
— Пожалуйста, давай говорить спокойно, — предложил он, с трудом скрывая горечь. — Те дни, когда ты могла мне приказывать только по той причине, что приходишься мне матерью, давно прошли, хотя ты, вполне возможно, забыла почему. Могу лишь сказать, что никто на всей земле не хранил тебе верность так, как я. Однажды я отдал все, чем дорожил, выполняя твой приказ, и мир был разорван на части. Нельзя поставить под сомнение мою любовь к тебе, и даже если ты забыла все остальное, это должно было остаться в твоей памяти.
Драконица яростно покачала головой.
— Я помню лишь одно: мне необходимо уничтожить эту женщину, — честно призналась она. — И если ты меня любишь, Ллаурон, то должен доказать мне свою любовь. Скажи мне, где она.
— Я не могу, — твердо ответил дракон. — Мне это неизвестно. Пойдем, мама, покинем это место…
Драконица вскинула голову и втянула воздух, стараясь вобрать в себя побольше силы.
В одно мгновенье серый дракон перешел в эфирное состояние и только благодаря этому избежал удара едкого огня, который поджег заиндевевшую траву.
Драконица выдохнула еще один сноп оранжево-красного пламени, черного по краям. Огонь бессильно рассеялся в воздухе — там, где только что стоял Ллаурон, осталась лишь пустота. Через миг пламя исчезло.
Охваченная новым порывом ярости, драконица устремилась на север, повторяя имя женщины, пробуя воздух, надеясь поскорее обнаружить ее след.
42
Выйдя из пещеры, Акмед остановился возле остывшего кострища, в котором еще не так давно пылал огонь и согревал Кринсель. Он собрал оставленные здесь вещи и кивнул повитухе, успевшей зашнуровать свои ботинки и одеться.
Они отошли от пещеры всего на сотню шагов, когда воздух перед ними замерцал серым сиянием.
Между стволами деревьев перед ними возникла фигура дракона, наполовину сотканная из эфира, наполовину вполне материальная. Акмед застыл на месте, инстинктивно отодвинув Кринсель себе за спину, и навел на дракона квеллан, который показывал Гвидиону Наварну несколько месяцев назад. Его реакция была мгновенной, разум напомнил о своем существовании чуть позже. Акмед уже совсем приготовился стрелять, но тут вспомнил, что однажды видел этого дракона — три года назад на Совете Намерьенов, и вирм сидел тогда у ног Эши, чем вызвал у короля болгов легкую досаду.
— Ллаурон? — резко спросил Акмед, не опуская оружия.
— Акмед, — нетерпеливо ответил знакомый голос, — где мой сын?
Глаза повелителя Илорка сузились.
— Он отправился в Гвинвуд к троим жрецам или в Наварн, чтобы раздобыть карету для Рапсодии и новорожденного щенка, — ядовито буркнул он.
Серо-голубые глаза дракона засияли.