Не ждите меня в Монте-Карло - Куликова Галина. Страница 12

– Мамуль, – предостерегающе нахмурился Генчик.

– Ну, ты же со мной. Не дашь мамочке слететь с рельсов, правда? – хихикнула та. – И за бедняжечкой нашей приглядишь. За вами нужно приглядывать, а?

– Только за тем, чтобы я водку не пила, – покаянным тоном ответила Вероника. – Иначе все будет очень плохо. Очень, очень плохо.

– Плохо? – не поверил Генчик. – Тогда зачем же вы ее вообще пьете? Коль знаете, что потом будет так хреново?

– Дело вот в чем, – доверительно понизила голос Вероника. – От водки мне становится хорошо. Так хорошо, что я начинаю совершать всякие глупости. И тогда всем окружающим становится плохо. И я, конечно же, водку в рот не беру, не сомневайтесь. Но…

– Бывают ситуации, Генчик, – встряла Любовь Иннокентьевна, – когда начинаешь с какого-нибудь невинного грушевого ликера, а потом все как-то выходит из-под контроля.

– Ладно, я понял, за всеми нужно следить, – смирился со своей участью Генчик.

Вероника неожиданно подумала, что рядом с этими славными людьми чувствует себя совершенно свободно и раскованно. Ничего страшного не будет в том, чтобы отправиться с ними в бар в трениках и наесться до отвала. Они точно не будут шокированы.

– Решено, – заявила она, хлопнув ладонью по перилам. – Ждите меня в баре, я скоро спущусь, только переоденусь во что-нибудь удобное.

– Да-да, и кофточку сверху накиньте, начинает холодать, – подсказала Любовь Иннокентьевна.

Развернувшись, чтобы идти в свою каюту, Вероника наткнулась взглядом на мужчину, который сидел неподалеку от них в шезлонге. Казалось, он спал – ноги вытянуты, голова свешивается на грудь. Солнце давно уже село, но он до сих пор не снял ни темные очки, ни кепку с длинным козырьком. Вероника подумала, что он дремлет, и, проходя мимо, собиралась уже переступить через его длинные ноги. Но тут мужчина неожиданно быстро подобрал их, и сразу стало ясно, что он не спит.

Замешкавшись от неожиданности, Вероника скосила глаза на незнакомца и заметила, что одна штанина у него задралась, а из-под нее выглядывает покрытая темными волосами лодыжка.

«Какие волосатые ножищи, – хихикнула она про себя. – Да еще и татуировка, надо же. У мужика на ноге маленькая роза – жуть. Вот ведь пижон!»

Пижоны Веронику никогда не интересовали. Добравшись до каюты, она первым делом стянула чертову юбку, потом блузку и позвонила Николь. Та откликнулась мгновенно, как будто не выпускала мобильник из рук.

– Ну, как все прошло? – немедленно поинтересовалась подруга.

– Отлично, – соврала Вероника. – Хотя мне здесь и непросто.

– Чего тебе может быть непросто? Судя по тому автопробегу, в котором я немножко поучаствовала, ты железная девушка. Никогда не думала, что быть репортером так противно.

– Я умею преодолевать бытовые трудности, – согласилась Вероника. – Но это… Это совершенно другое. Все эти звезды женского бизнеса… Я среди них как булыжник среди алмазов. Ну, может, не булыжник, а аметист. Или малахит.

– Слушай, ну что ты несешь? Какой булыжник? Какой аметист? Платье тебе подошло?

– Оно мне подошло, а я ему нет, – вздохнула Вероника. – И вообще одежда – это на данный момент самая большая проблема. Я даже теоретически не представляю, как можно быть такой тощей, как ты.

– Стройной, – засмеялась Николь. – Кстати, не вздумай есть на ночь. Ты там с кем-нибудь познакомилась?

– Да, с одним таксистом. Это он помог мне погрузиться на теплоход. Судя по всему, он воображает себя Человеком-пауком, спасающим бестолковых граждан от разных бед. Добрые поступки – это его суперсила. Как сделает что-нибудь доброе, так сразу заряжается позитивом на месяц вперед. Я для него все равно что попугай.

– Какой попугай? – опешила Николь.

– Ой, это долго рассказывать.

– Я имела в виду, какой таксист? Ты с кем-нибудь нужным познакомилась на семинаре?

– Так, кое с кем. Например, с коучем, которая пробуждает в людях силу воли. Она ходит во всем белом, винтажном, пахнет кокосовой стружкой и называет себя Рафаэлькой.

– То есть ты не сидишь там отдельно от всех, как сова на ветке, и не грызешь ногти от волнения? Это уже плюс.

– Слушай, я все же журналистка, а не банщица, – возмутилась Вероника. – Хотя банщицы тоже бывают на диво сообразительными… Но меня жутко раздражает вся эта манерность, все эти цирлих-манирлих. Здесь никто ничего не говорит просто так, не называет вещи своими именами. Если платье, то не просто зеленого цвета, а цвета мякоти авокадо. Не веник, а метла натуральная сорго люкс. А эти жуткие ботинки, которые они надевают к шелковым юбкам? Я всегда думала, что они называются говнодавы, а они, оказывается, «мартинсы». Я бы смирилась, будь все эти девицы гламурными дурами. Но они, блин, такие умные, что аж оторопь берет. У всех по два или три образования, какие-то дополнительные курсы, куча дипломов…

– Твое эмгэушное образование стоит всех их дипломов и курсов вместе взятых, и ты это отлично знаешь. Так что не валяй дурака и соберись, душа моя, – приказала Николь. – Не я виновата в том, что ты очутилась на этом корабле.

– А кто виноват? – тут же отбила подачу Вероника. – Ты думала об этом? Обо всей нашей ситуации?

– Конечно, думала. Но ничего не придумала.

– Все началось в Кипелкове. Именно там нам подсыпали какой-то дряни в лимонад. Ты Маринке звонила?

– Ты что? Зачем это? – возмутилась Николь. – У человека свадебное путешествие, они с Костиком бродят по заповедникам Ботсваны, фотографируются со слонами, и тут мы такие: «Привет, душа моя, ты не знаешь, кто мог усыпить нас на твоей свадьбе?»

– Да, точно, ты права. Не надо ей пока звонить. Но так трудно находиться в неведении. А вдруг это случится снова? Мне совсем не понравились последствия. Отвратительное чувство – во рту какая-то дрянь, тело свинцом налито…

– Лучше не напоминай, – простонала Николь.

– Слушай, мне хочется пообщаться с тобой лицом к лицу. Ты можешь набрать меня в скайпе?

– Как только доберусь до дома. Отмоюсь немного и сразу наберу. Все, до скорого!

Вероника хотела спросить, на чем она добирается и как долго надо ждать, но подруга уже отключилась.

Из опущенного окна потянуло прохладой. Вероника покопалась в чемодане и в конце концов нашла толстовку – теплую и длинную, но такую узкую, что она едва сходилась на животе. Вероника твердо решила, что не станет больше беспокоиться о своем внешнем виде, и правильно сделала. Потому что путешественники, набившиеся в бар на нижней палубе, были одеты кто во что горазд, и никому не было никакого дела до ее глупой толстовки.

Вероника остановилась в дверях и обежала глазами публику.

«Интересно, а тот пижон с розой тоже здесь? – неожиданно для себя подумала она. – Узнала бы я его без темных очков? Нет, вряд ли, я ведь видела его всего несколько секунд».

Огромные окна открывали прекрасный вид на реку. На улице совсем стемнело, и позади теплохода теперь лежала тяжелая черная лента воды, которая ловила все попадавшиеся на пути огни и утягивала их на дно. Веронике сразу же захотелось отправиться на палубу и полюбоваться всей этой ночной красотой, но Генчик уже заметил ее со своего места и помахал рукой.

– Садитесь, дорогуша, – заворковала Любовь Иннокентьевна, когда девушка подошла к их столику. – Я так рада, так рада, что вы про нас не забыли. Можно нескромный вопрос? – спросила она, едва Вероника успела опуститься на свой стул. И тут же, не дожидаясь разрешения, продолжила: – Вы замужем или, может быть, собираетесь?

Без своей фантастической накрахмаленной шляпы Любовь Иннокентьевна выглядела добродушной тетушкой. Волосы у нее были каштановыми, она завила их крутыми кольцами и залила лаком. Ее прическу не смог бы разрушить не то что легкий бриз, но даже и ураганный ветер.

– Не замужем и точно не собираюсь, – охотно ответила Вероника, сделав ударение на слове «точно».

– Эй, вы только не подумайте, что мамуля собирается вам меня сосватать, – хохотнул Генчик, оценив строгое выражение ее лица. – Она просто любопытная.