Жил-был раз, жил-был два - Тилье Франк. Страница 3

– Из какой колонии?

– Вы же наверняка ее заметили, когда вчера подъезжали, верно? Колония скворцов по обоим берегам Арва.

Заметив округлившиеся глаза Габриэля, женщина сочла своим долгом пояснить:

– Специалисты считают, что там около семисот тысяч особей, прилетевших из Северной Европы и мигрирующих в Испанию. Три дня назад они сделали остановку в Сагасе. В полете они выписывают невероятные фигуры в небе, а их крик слышен на сотни метров вокруг. Если вы выйдете и прислушаетесь, сами удостоверитесь.

Она увидела, что Габриэль ничего не понимает, но не стала настаивать:

– Чем могу помочь? Может, вы дверь случайно захлопнули?

– Нет, не в том дело. Вчера вечером мсье Таншон дал мне ключ от номера двадцать девять около… точно не помню, во всяком случае было уже поздно. А глаза я открыл в номере семь, и вокруг были не мои вещи. Я подумал, что со мной случился приступ сомнамбулизма или что-то в этом роде.

Она повернулась к висевшей на стене ключнице. Сняла один ключ.

– Получается, вы спустились с третьего этажа на первый, сами того не заметив, вроде зомби, выставив руки вперед? И зашли в другую комнату?

– Не вижу другого объяснения.

– А где тогда клиент из седьмого номера? В двадцать девятом?

– Не исключено.

– Быть этого не может, потому что ключ от двадцать девятого здесь. Если только он не повесил его на место, а я и не заметила… Простите, но эта история с птицами выбила меня из колеи.

Габриэль впадал во все большую растерянность. Например, он совершенно не помнил, чтобы фигурок святых на полке было так много, как и того, чтобы они отличались подобным уродством. Он был уверен, что никогда не видел эти фальшивые часы – копия с картины Сальвадора Дали «Постоянство памяти», – которые растекались, словно плавленый сыр, на углу стойки. Экран компьютера выглядел сегодня больше и тоньше, чем накануне.

Эти детали вгоняли Габриэля в дурноту. Все казалось ему и похожим, и другим, будто он шел по границе между двумя мирами. Женщина положила перед ним ключ от номера 29 и начала стучать по клавиатуре. Посмотрев на экран, она бросила на жандарма вопросительный взгляд:

– Нет, нет, тут явно что-то не так. Номер, в котором вы проснулись, действительно был зарезервирован на одну ночь неким Уолтером Гаффином, и он его еще не сдал. Значит, он либо по-прежнему в гостинице, либо вышел посмотреть, что происходит с птицами, но скоро должен вернуться. Зато у меня не отмечено резервирования комнаты, которую вы, по вашим словам, оплатили.

Габриэль пошевелил пальцами ног, стоя босиком на холодных плитках пола. Он хотел только одного – побыстрее покинуть это дьявольское заведение и вернуться в бригаду. За спиной дожидалась своей очереди какая-то клиентка с рюкзаком на спине. Молоденькая, темноволосая, вся в татуировках.

– Потому что мсье Таншон не внес меня ни в журнал, ни в компьютер. Он просто предоставил мне номер двадцать девять на несколько часов. Уходя, я должен был положить ключ в корзинку, но я заснул.

– Чтобы Ромуальд просто «предоставил» комнату? Да у вас больше шансов скормить вегану антрекот.

– Послушайте, не будем же мы торчать тут целую вечность. Дайте мне этот ключ, чтобы я забрал свои вещи. Я верну его через пять минут.

Сорокалетняя дама неприязненным жестом протянула ему ключ и обратилась к девице, которая уже начала проявлять нетерпение. Габриэль, весь на нервах, поднялся на этаж. Что она там несла? Какой еще «веган»? Эта гостиница его с ума сведет.

Он отпер дверь и вошел в номер 29. Пустой, с нетронутой постелью и задернутыми шторами. Пахло чистящими средствами и комнатным дезодорантом. Он подошел к окну. Скала… Внизу темные и красные пятна от падения пернатых… Ровно на этом месте он и стоял вчера перед тем, как заснуть, сомнений быть не могло. Он тогда присел на матрас с журналом в руке и скрупулезно переписал данные клиентов в свой блокнот.

Заглянул под кровать, потом в ящик прикроватного столика – на случай, если горничная убрала туда его вещи. Где этот чертов блокнот? И его жандармская форма? Куда дели его армейские башмаки?

Когда он зашел в туалетную комнату, отражение в зеркале подействовало на него как пощечина.

Это был не он.

Не в силах оторваться от зеркала, Габриэль застыл лицом к лицу со своим двойником.

Нет, вообще-то, это был он, но совсем другой он: наголо выбритый череп, козлиная бородка с проседью, морщинки в углах глаз и три глубокие складки на лбу. Он приложил ладони к щекам, пальцы скользнули к слегка обвисшему подбородку, потом к горлу, усеянному редкими поблескивающими серыми волосками.

Он, но куда более старый.

Почувствовал, что его закачало, вцепился в край раковины, чтобы не упасть. Он никогда не видел шерстяного темно-синего свитера, который сейчас обтягивал его торс. У джинсов был другой покрой. Тело стало более сухим, вытянутым, кости ключиц торчали, а на шее проступили сухожилия.

Пятясь, он отступил назад, совершенно оглушенный, чуть было не полез искать свои волосы в мусорной корзине или в стоке душа, что было верхом глупости. Где он побрил себе череп? Зачем? Что случилось с его телом?

Он невольно снова подошел к зеркалу, натянул кожу лица, прогоняя морщины. Эти миндалевидные глаза и рот с бледно-розовыми губами, безусловно, его. Ему ничего не привиделось. Все было слишком реалистичным, он находился в ясном сознании. Он, безусловно, не спал, и человек, смотревший на него из зеркала, был он сам.

Голова закружилась. Он закатал свитер, посмотрел на свой живот, выступающие мослы, чуть растянувшуюся кожу в области желудка. Собственная анатомия ужаснула его. На шее он заметил черный шнурок, на котором висел тяжелый ключ со сложной резьбой. Он ощупал его, пытаясь вспомнить, по какой причине ключ болтается у него на груди. Пустота. В панике выскочил в коридор, вцепился в мужчину, который толкал перед собой тележку, набитую постельным бельем:

– Вы убирались в двадцать девятом номере? Там оставались мои блокнот, мобильник и жандармская парка с документами в кармане.

Мужчина, лет сорока, казалось, растерялся. У него был лысеющий череп и гладкий, как сковородка, лоб. Плечи и бицепсы регбиста заросли на редкость густыми волосами. На белой майке красовалось красно-белое изображение электрической гитары. Он уставился на Габриэля, приоткрыв рот, отчего обнажились его передние зубы.

– Что за игру ты затеял?

– Мы знакомы?

Ростом не ниже Габриэля, но более кряжистый, мужчина бросил взгляд на босые ноги собеседника, затем снова вернулся к его лицу. Глаза гиганта казались двумя черными тучами на грозовом небе. В конце концов он повернул голову и сверился со своим рабочим списком:

– Да, мы были неплохо знакомы. Ты меня удивляешь. И нет, я не был в двадцать девятом, сегодня ночью его никто не занимал.

Сутулясь, он удалился со своей тележкой, не добавив больше ни слова, и исчез за одной из дверей, бросив на Габриэля последний взгляд. Почему так странно вспыхнули его глаза и откуда этот горький укоряющий тон? Мужчина сказал: «Мы были неплохо знакомы». В прошедшем времени.

Габриэль спустился в тот номер, где проснулся, и порылся в спортивной сумке. Трусы, носки, одноцветная синяя майка, туалетные принадлежности, ничего больше. В одном из карманов кожаной куртки зажигалка с выгравированной волчьей головой; в другом – чехол, застегивающийся на кнопку, для брелока автосигнализации, на цепочке которого болтались три ключа, один из них от машины. Немецкая марка. Он наклонился к сапогам. Сорок четвертый размер. Почти его – он носил сорок третий. Дрожащей рукой взялся за очки. Они идеально подошли, но никак не повлияли на зрение: он прекрасно видел что с ними, что без них.

Полная бессмыслица.

Габриэлю пришлось присесть. Сейчас он проснется и вырвется из этого длинного, бесконечного бредового туннеля. Он бродил по какому-то про́клятому месту, словно в каком-то плохом фильме ужасов. В реальности не было никакого дождя из птиц. Может, даже дочь никуда не исчезала. Она ждет его дома. Они поиграют в шахматы или поедут вместе кататься на велосипедах по горным тропинкам и по лесу.