Завтрашний день кошки - Вербер Бернар. Страница 10

– В силу многих причин люди и кошки неплохо ладили в те времена.

– Выходит, кошки сблизились с людьми добровольно? Я правильно поняла?

– Мы их выбрали, помогли им жить в сытости и довольстве, а в ответ они решили дать нам кров и еду. На острове Кипр нашли захоронение, которому семь тысяч пятьсот лет, и в нем скелет человека покоился рядом со скелетом кошки.

– А что такое захоронение?

– Когда люди умирают, они не позволяют другим животным их съесть, и сами не едят трупы. Люди прячут мертвых соплеменников под землю.

– Чтобы их съели черви?

– Да, так они договорились. Присутствие кошки в захоронении говорит о том…

– Что они нас почитают.

– На сегодня ты узнала достаточно, Бастет. В следующий раз я расскажу, что было дальше с людьми и кошками.

– Когда?

– Если хочешь, Бастет, мы будем с тобою видеться время от времени, и я расскажу тебе все, что знаю о мире людей. Возможно, ты поймешь, что, прежде чем наладить с ними общение по принципу «прием-передача», ты должна еще многое у них перенять. Их познания весьма удивительны для кошки, лишенной Третьего Глаза (конечно, он имел в виду «для невежественной кошки»).

Облака медленно наползали на луну, и Пифагор предложил спеть вместе во всю силу легких. Предложение мне понравилось. Звуковые вибрации вылетали из моего горла, пронизывали все мое существо, наполняя мощным, прежде неведомым ощущением: наши голоса, сливаясь, обретали полноту.

Ветер раздувал мою шерсть, трепал усы, я чувствовала пробегающие по спине волны.

Мне было хорошо, мы долго пели с Пифагором, а потом я устала и просто замурлыкала от удовольствия, любуясь Парижем, где понемногу гасли разноцветные огоньки.

Разумеется, мне бы очень хотелось, чтобы Пифагор открыл мне свой секрет, тайну Третьего Глаза, который давал ему возможность получать такие ценные сведения, но я понимала: настойчивость ни к чему не приведет. Я повторяла про себя все, что он мне сегодня рассказал. Благодаря ему я стала кошкой, которая неплохо разбиралась в происходящем вокруг и даже знала историю своих предков. Заметила: чем больше узнаю, тем легче усваиваю новые знания. Отличное начало!

Мы спустились с колокольни вниз и побежали по улочкам холма Монмартр.

Мне нравились изящные движения моего спутника.

– Как ты думаешь, людям по-прежнему угрожают войны? – спросила я, чтобы прервать молчание.

– Война все ближе и ближе. Не думай, что случай в начальной школе уникален. Не проходит ни дня без террористического акта. Нам с тобой нужно пристально следить за тем, как развивается болезнь саморазрушения у наших соседей-людей.

Я рассеянно вылизывала плечо.

– Пусть люди убивают друг друга, нас это не касается.

Он покачал головой с недовольством:

– Не обольщайся. Наши судьбы тесно переплетены. Мы от них зависим, а теперь существует реальная опасность, что люди вымрут, как вымерли некогда динозавры.

– Я чувствую, что вполне справлюсь и без них.

– Нам придется делать много такого, чего мы никогда не делали прежде.

– Ну так мы научимся!

Пифагор тронул меня лапкой, желая образумить, и пристально посмотрел мне в глаза.

– Не думай, что это просто, Бастет. Война разгорается, ширится, становится опасной даже для кошек.

Я заметила, что Пифагор уже несколько раз называл меня по имени. Думаю, теперь я стала для него что-то значить. Похоже, он понял, что я тоже особенная.

Я бежала рядом с Пифагором, гордо задрав хвост. Тревоги не ощущала вовсе. Как ни странно, новые знания меня успокаивали. Я стала лучше понимать, кто я; увидела, как я выгляжу; узнала, где живу и что вокруг происходит.

Обладать знаниями, на мой взгляд, – наибольшая из привилегий. Мне искренне жаль всех тех, кто прозябает в невежестве.

8

Блуждающий огонек

Натали похрапывала, приоткрыв рот. Шерсть на голове спутана, ресницы подрагивали во сне.

Я промурлыкала ей на ушко:

– Спи сладко, спи безмятежно, домоправительница. Твой мир под угрозой, терроризм и война вот-вот его разрушат. Но ты не тревожься, мы с Пифагором рядом, просвещенные энергичные коты. Мы тебя защитим!

На рассвете я тоже решила немного вздремнуть, восстановить силы и ясность рассудка. Свернулась клубочком в корзине и не спеша погрузилась в дремоту, размышляя о Пифагоре.

Не верю, будто мир людей можно постичь при помощи дыры во лбу. Нет-нет, у сиамского кота особый дар. Он сказал: «Секрет». Хорошо бы вызнать, в чем он заключался.

Пифагор знал названия человеческих изобретений и предметов, понимал, для чего они предназначены. Помнил, как называются разные животные. Разумно объяснял человеческие поступки. А я всего лишь различала имена окружающих, если их часто повторяли вслух…

Тут я погрузилась в глубокий сон.

Мне приснились рыбы, похожие на Посейдона. Они выползали из воды на сушу. Я осторожно трогала их лапкой. Потом они превратились в ящериц. Я их ловила, отрывала им хвостики, но те отрастали вновь. У меня на глазах ящерицы преобразились в гигантских ящеров. Я от них сбежала и спряталась. Звезда вдруг упала на Землю. Небо почернело, ящеры погибли. В высокой траве резвились высокие и мелкие люди, крупные и небольшие коты. Мелкие люди прогнали высоких, мелкие кошки – крупных. Выжившие люди кормили оставшихся котов, а те помогали им: ловили мышей и дарили их. В знак благодарности человек засыпал навеки вместе с котом в глубокой подземной норе.

Потом я увидела Пифагора, за ним гналась страшная собака. Я спасла его, и мы слились в порыве страсти.

Пифагор закусил мне загривок.

Резкий звонок в дверь разбудил меня.

Зевнула, потянулась. Отлично выспалась, бодра и весела.

Явился Тома, любовник домоправительницы. Вот уж кого я терпеть не могу! Они болтали по-человечьи, затем лопали на кухне нечто коричневое, пахнувшее горячей говядиной, и белые мягкие ленты, не пахнувшие ничем. С жадностью слизывали с ложечек желтый крем, зачерпывая его из круглых маленьких мисок. Нас с Феликсом Натали тоже вовремя накормила. Я чувствовала, что в присутствии самца от нее исходили особые вибрации. И сама с нетерпением ждала ночи, когда встречу любимого.

На всякий случай потерлась о ноги людей, пропитала их своим запахом. Натали и Тома ели, не обращая на меня ни малейшего внимания. Пришлось выпустить коготки и ободрать деревянную спинку стула. Вот тогда Тома соизволил меня заметить. Назвал по имени и достал из кармана пиджака серебряную палочку. Еще раз позвал и вдруг… извлек из палочки дивный красный круглый огонек, заплясавший на кафеле. Я не могла остаться равнодушной к сияющей красоте, скачущей по кухне во все стороны. Я прыгнула, чтобы поймать огонек, но он мигом перебежал на стену. Подпрыгнула повыше, нет, он уже на шторе. Я не могла схватить красный кружок ни на шторе, ни на стуле, ни на диване, ни на полу передо мной, ни в дальнем углу… Внезапно заметила огонек у себя на хвосте. На этот раз его нельзя было упустить, и я крепко цапнула себя за хвост, завопив от боли. Красный огонек бесследно исчез…

Люди разинули рты, издавая неприятные громкие горловые звуки и тыкая в меня пальцами.

Я была сама не своя от досады и стыда за то, что проявила слабость, позволила втянуть себя в дурацкую игру.

Никто не смеет меня унижать. В особенности люди, отданные мне в услужение.

Я забилась в угол гостиной и обдумывала план мести, а они преспокойно доели и, как всегда, устроились здесь на диване перед своим чудовищным телевизором.

Я тоже внимательно следила за сменой картинок. Благодаря Пифагору смогла понять, что там показывали, как люди убивают друг друга где-то далеко, в других городах. Страшные сцены комментировал ведущий: широкоплечий, прилизанный. Он постоянно улыбался и что-то монотонно бубнил, будто бы ужасы войны ничуть его не задевали.

Натали прекрасно владела собой и горьких слез не проливала. Похоже, привыкала понемногу к жестокости окружающего мира.