Рагнарёк. Книга 1 (СИ) - Пылаев Валерий. Страница 30

Попал. Проняло. Вацлав сжал зубы и отвернулся. Вчера он пришел ко мне с предложением тайного союза, но сегодня скорее предпочел бы склониться перед Сивым, чем назваться моим другом. Я не только отказал ему, но и унизил — на мое счастье, без свидетелей… Позволь я себе вчерашнюю выходку с открытой дверью — мальчишка вполне мог бы не выдержать и схватиться за меч.

Чего допускать, разумеется, нельзя. Сбежавший из Прашны законный наследник нужен мне непонимающим, обалдевшим от моей наглости и разгневанным до скрежета в зубах — но все же живым.

— Довольно! — Ярослав громыхнул кулаком об стол. — Сами бы постыдились говорить. Ишь, чего удумали — Любомирку товирского над нами старшим посадить! Да куда ему княжить, ежели у него дружины десять отроков. Да воевода-дядька — и тот ему молоко с усов вытирает!

Князья — кроме того самого Любомира — хором засмеялись, и через мгновение к ним присоединились и бояре, и гриди с купцами. Но Ярослав заговорил уж точно не для того, чтобы разрядить обстановку удачной шуткой. Скорее подвел черту, после которой в разговор вступят те, чье слово на вече станет решающим.

— Не для того говорю, чтобы зубоскалили, — проворчал он, когда шум за столами чуть стих. — А для того, чтобы уразумели: не дело Товиру над другими городами старшим стоять, хоть Любомир и умом остёр, и собой пригож, и предками славен. Да не из гридей князя нам надобно, да не из бояр и не из роду купеческого. А того, что сильным над сильными будет, страшим над старшими. Такого, чтобы любому тут не обидно кланяться было. Стало быть — княжьего чину, да с дружиной такой, что скловенскому воинству украшением будет.

Началось. После таких слов мелкота уже не пикнет. Ярослав разом срезал три четверти претендентов — и срезал по делу. Никто из горделивых князей не станет присягать на верность тем, кто ниже их происхождением. Но сейчас заговорят по-настоящему серьезные «игроки». И тогда…

— Вон оно как. — Всеволод, глава каменецких бояр посмотрел на меня — но тут же повернулся обратно к червенскому князю. — Уж не про себя ли ты подумал, Ярослав Игоревич?

— Про себя, да не про себя, — усмехнулся Ярослав. — И дружина червенская не из последних будет, и сам я еще сгожусь, да есть и получше меня. Помоложе да покрепче. И роду славного, хоть и не из наших скловен, а из тех, что с немсками рядом живут. — Ярослав сделал паузу. — Я за князя Вацлава!

— Чур меня! — Кто-то из бояр чуть ли не подпрыгнул на месте. — Отрок он еще! Куда щенку над старыми волками князем ходить?!

— Молодой, да ранний, — отозвался Ярослав. — И дружина его вдвое против моей будет, а иной и впятеро поболе. Может, и пришлый князь, а все лучше такого выбрать, чем промеж собой лаяться. Червень над собой Товир вовек не признает, а у Каменца с Уромом за землю спор. Много воды утекло, да разве забудешь? Оттого и говорю — Вацлав мне люб! Ему все едино, ежели выйдет что — рассудит по правде, а не по разумению хитрому. — Ярослав вдруг посмотрел прямо на меня. — И нашенской крови отрок, семнадцать годков в Прашне рос да по земле скловенской ходил. А свеев нам тут не надобно!

— А верно Ярослав Игоревич сказал! — завопил козлобородый купец Путята. — Пущай Вослав над нами княжит! Все лучше, чем свеям пришлым кланяться!

Есть! Умнички — и один, и второй. Я изобразил на лице самое злобное выражение, на которое в принципе был способен, но внутри все пело. Спонтанно родившийся вчера план без особого треска встал на рельсы и теперь сам собой катился к финалу, набирая скорость.

Ярослав видел ровно столько, сколько и все остальные — выходящего из хором покойного Мстислава Вацлава. Злого, как черт. Но кое-что я разыграл и специально для червенского князя и еще пары человек. Чужая личина, немного слов, сказанных в нужном месте и в нужное время — и в одну, а то и сразу в несколько светлых голов приходит одна и та же мысль.

Ярослав мог сколько угодно злобствовать и брызгать слюной, но он не дурак. И прекрасно понимал: на грядущем вече я один из фаворитов. За меня выскажется и Рагнар, и Каменец, и не меньше половины вышеградских бояр. Серьезная сила, уравновесить которую могут разве что полторы сотни тяжелых конников Вацлава. Самому Ярославу точно не набрать нужного количества «голосов» — даже при условии поддержки большинства склафских князей — и это ему прекрасно известно. Как и то, что найдется немало тех, кто в любом случае выскажется против меня.

Так почему бы не сыграть на опережение и не поставить на «темную лошадку»? Тем самым убив сразу двух зайцев: столкнуть лбами сильнейший оппонентов и заодно заручиться поддержкой одного из них. Я мог только догадываться, кто из князей, бояр или ненавидящих меня купцов первым выскажется за Вацлава, но слова Ярослава будто прорвали лавину. Тут же заголосил Путята, и за ним имя беглого князя Прашны принялись склонять на все лады те, кому я успел насолить. Правителя Урома и Товира за все золото этого мира не стали бы поддерживать друг друга — но в желании не попасть под пяту Вышеграда оказались единодушны. Немало к ним присоединилось и местных бояр — в основном их тех, кто помоложе. Вацлав разом набрал половину, если не все три четверти авторитетных голосов веча,

Но от моего внимания не ускользнуло, что Лют и другие старики, а также Всеволод с Ратибором молчат. Ждут. Как и сам то и дело поглядывающий на меня Вацлав. Злоба из его взгляда никуда не исчезла — но и торжества я не видел. Скорее настороженность. Хорошо — умный парень. Должен сообразить быстро… а без этого мой коварный план лишится изящного эндшпиля. Нет, конечно, я все равно выиграю — просто не так красиво… И не так безопасно.

Что ж. Не буду заставлять почтенную публику ждать.

— Вот ты как заговорил, Ярослав Игоревич. — Я поднялся со своего места. — Гляжу, все с тобой — и Уром с Товиром, и бояре, и купеческий чин… Вот уж чего не разумею — как так вышло, что народ скловенский себе князя из Прашны пожелал?

Я сделал паузу. Достаточно продолжительную, чтобы на меня уставились все собравшиеся за столами… Но все же не настолько длинную, чтобы кто-то из них успел бы начать отвечать на целиком и полностью риторический вопрос.

— Видать, нет среди нас достойного. Ни в Червене, ни в Уроме, ни в Товире с Каменцем. — Я обвел глазами всех князей и только потом посмотрел туда, где сидели Лют с Ратибором. — Ни в Вышеграде! Сказано же — я конунгов человек, а свею разве с руки над скловенами старшим сидеть? Не здесь дом ему, а на севере за морем. Ежели помогут боги — туда и вернемся, как весна настанет. А на этой земле свой князь надобен. И ежели люб он вам — то и я спорить не стану… Я за Вацлава!

На этот раз притихли все. Намертво. Даже Путята, приготовившийся заверещать на всю гридницу, только хватал ртом воздух — но даже больше, чем он, обалдели те, кто уже чуть ли не готовился драться за мою кандидатуру хоть на словах, хоть на мечах. Ярослав и остальные князья выглядели так, будто я врезал им куда-то чуть ниже пояса. И только Вацлав, похоже, понемногу начинал соображать что к чему.

Умный он все-таки парень. Хорошо.

— Как же так? — Ратибор растолкал плечами гридей и встал передо мной. — Я-то одно разумел, а ты сам вон как вывел…

На него было жалко смотреть. Седой воевода, повидавший сотни сражений, выглядел, как обиженный ребенок — и половина гридей и бояр, столпившихся вокруг меня, выражением лица ничем от него не отличались. За широкими спинами мелькнула окладистая борода Люта — старший из вышеградских бояр не спешил призвать меня к ответу. Видимо, уже успел смекнуть, что я провернул почти невозможное: путем хитрой интриги дал склафам князя, которого они выбрали сами. Да, с кучей оговорок и всяких «но» — и все же единогласно. И никто не станет поднимать бучу хотя бы несколько дней. Не так уж и мало, когда приближается Рагнарек, а из-за гор наступает враг, подобного которому эти земли еще не видели.

Вацлаву же остается только эту самую власть удержать — и в этом я ему, разумеется, помогу.