Монетчик (СИ) - Бердников Антон Романович. Страница 49

— Что за глупые вопросы? Когда старший говорит, что надой идти, надо что делать?

— Идти.

— Молодец, а теперь за мной.

Уходя из зала, Дарлан поймал взгляд Уланты. Проклятье, она действительно ревновала его к Тристин. Странные эти девчонки, он просто дружил со старшей, зачем так переживать?

Шагая рядом с Тристин, Дарлан испытывал неловкость, смешанную с удовольствием. От Тристин пахло земляникой, и от этого аромата кружилась голова. Уже миновала пара лет, как она начала пользоваться этими духами. Он даже помнил, что в первый раз она купила их, когда они вдвоем гуляли по Джарамалю. Прекрасный был денек. Кажется, он ей и посоветовал выбрать именно этот аромат.

Тристин привела его в свою комнату, закрыла за собой дверь. Теряясь в догадках, зачем они пришли сюда, Дарлан встал у ее столика. Комната Тристин была гораздо больше его кельи и обставлена побогаче, но ведь это не мудрено, ее назначили наставником младших учеников.

— Все, можно поздравлять? — спросила Тристин, уперев руки в бока.

— Конечно. — Дарлан закатил глаза, как иногда делала Тристин, если он задавал ей, как она выражалась, тупые вопросы. — Если ты тащила меня через ползамка, чтобы просто поздравить или пожелать удачи, могла бы сделать это в столовой. Мне же теперь придется обратно идти.

Она ничего не сказала, приблизилась к нему так, что их носы почти соприкоснулись. Хоть Тристин и была старше, Дарлан уже догнал ее по росту. Ее глаза затягивали его внутрь, он буквально ощутил, что погружается в них, словно в теплую воду. А потом она поцеловала его. Вернее, впилась жадно своими губами в его, крепко обхватив его сзади. Он потерял счет времени. Когда они оторвались друг от друга, Тристин сияла, будто маленькое солнце.

— Что это было? — Вкус ее губ будоражил. Дарлан сдержался, чтобы не облизнуться.

— Это мое поздравление, усек?

— Усек. Но почему я, я ведь не мастер, я младше тебя.

— Еще и болван к тому же, — сказала Тристин. — Если бы мне был нужен мастер и кто-то постарше, я бы поцеловала Граймидина. Он симпатичный, хоть и одноглазый. Хочешь, пойду к нему?

— Нет, конечно, не хочу!

Дарлан опешил, когда Тристин стала расстегивать рубашку. Казалось, он угодил в какой-то другой мир. Закончив с пуговицами, она швырнула рубашку в сторону, приступая к развязыванию шнуровки на штанах.

— Так, — строго произнесла Тристин, представ перед ним в своей чудесной наготе. — Если ты решил, что я тут скинула с себя одежду только для того, чтобы покрасоваться и дать тебе шанс поглазеть на меня, то, к сожалению, ты ошибся, Дарлан. Раздевайся. Немедленно!

Перечить ей он не осмелился. Да и не собирался.

После этого они повторили все еще раз и еще. А потом на следующий день снова. О них скоро узнал весь Монетный двор, но отношения между членами ордена никогда не хранились в секрете. Парни его возраста и чуть постарше откровенно завидовали ему, некоторые них даже заявляли, что он не достоин такой женщины. Однако Дарлана их мнение не трогало, ведь он был счастлив и становился еще счастливее, когда по лицу Тристин читал, что она тоже счастлива. Труднее всего пришлось с Улантой, которая стала избегать его как прокаженного. Если раньше она садилась всегда неподалеку от него за столом, то теперь держалась подальше. Даже на тренировках, она больше не спрашивала у него советов. Вот это немного цепляло Дарлана, но он не мог понять, как это исправить. Извиниться? Полная чепуха. Нельзя просить прощения за выбор твоего сердца. Пришлось оставить все, как есть. Возможно, однажды Уланта остынет, и они снова подружатся. Тем более у Дарлана было, о чем размышлять. Приближался день его инициации, а его страх, не покидавший дум до того, как Тристин привела его к себе, полностью пропал. Их любовь словно добавила ему сил, энергии, благодаря которым он нашел в себе способность свернуть горы.

Спустя три недели, ему сообщили, что завтра ему нужно будет спуститься в подземелье. Они лежали в комнате Тристин, держась за руки и прислушиваясь к дождю за окном, который словно что-то им нашептывал.

— О чем думаешь? — Тристин повернулась на бок, чтобы видеть лицо Дарлана.

— О тебе.

— Обо мне? Не о завтрашнем обряде?

— Ну да, я о нем и так много времени размышлял.

— А обо мне мало, выходит?

— Да, меньше, чем я хотел бы. Хотел бы думать о тебе всегда.

— То есть я для тебя важнее инициации? — игриво уточнила Тристин.

— Конечно, если бы передо мной поставили выбор — ты или звание мастера Монетного двора, я бы выбрал тебя, — сказал Дарлан, гладя ее по бедру.

— Какие крамольные слова, хорошо, что магистры не слышат. Но мне эти слова нравятся. — Она немного помолчала, а потом спросила:

— А что дальше?

— Что ты имеешь в виду?

— Завтра ты станешь мастером, еще несколько лет ты будешь здесь, продолжишь тренировки и обучение, чтобы обуздать способности, которые в тебе проявится. Но потом тебя отошлют на службу в далекое королевство, а я останусь здесь, без тебя. И даже боги не ведают, увидимся ли мы когда-нибудь.

— Проклятье, Тристин! — Дарлан еще не задумывался об этом, но после ее слов, его охватила паника. Он на мгновение представил, что они расстались хотя бы на год, и понял, что это — куда ужаснее таинственного обряда, который проведут над ним завтра.

— Вот и я считаю, что это проклятье, — тихо сказала она, не отводя от него фиалковых глаз. — Пообещай мне, что не забудешь меня.

— Обещаю, но до этого еще далеко, зачем сейчас задаваться этим вопросом?

— Не знаю, просто захотелось.

— Тогда ты пообещай мне, что сможешь хоть иногда приезжать ко мне, уж раз в год отпустить тебя магистрам будет не жалко.

— Обещаю, Дарлан. Когда ты уедешь, когда-нибудь мы обязательно встретимся. А теперь поцелуй меня, хочу забыть обо всем этом и спать спокойно.

Ранним утром за ним пришли. Твердым шагом он последовал за мастерами, которые должны были сопроводить его в подземелье. Его час настал.

История шестая: Забытое пророчество. 1

Из всех времен года Дарлан предпочитал раннюю осень. Он не раз задавался вопросом — почему? Но сколько не искал ответа, так его и не находил. Осенний воздух казался ему самым чистым, наполненным светлой тоской по ушедшему лету. Природа увядала, но при этом преображалась так, что глаз не оторвать. Деревья переодевались в багрянец, небеса окрашивались в другой оттенок, приобретая некую прозрачность. Даже частые дожди не портили впечатления, а в серо-черных тучах он находил какую-то особую притягательность. Он был готов весь день просто бродить по окрестностям, рассматривая каждый желтеющий куст, каждое озеро с прохладной водой, каждый обточенный ветрами валун, которые встречались здесь повсюду. У подножия Облачных гор Дарлан отдыхал душой. И этот отдых был ему нужен, как никогда.

Даже когда миновал месяц с того рокового дня в Кордане, Дарлан еще не пришел в равновесие. Он горевал, страдал, корил себя, наивно пытался отыскать спасение в крепкой настойке, которую гнали здешние жители. Гибель Тристин от его рук выбила почву у него из-под ног, а ведь после Фаргенете он поклялся себе, что любые другие испытания вынесет стойко, как полагалось мастеру Монетного двора. Как же он заблуждался, заблуждался, как наивный юнец, коим он не являлся уже много лет.

Самым паршивым было то, что Тристин заставила его. Заставила убить ее, зная, что после этого будет чувствовать Дарлан. Как она могла поступить с ним таким образом? Неужели не догадывалась, что его будет разрывать на части? Почему? Из мести? За то, что он первым перестал писать ей? Глупости, до этого она бы не опустилась, отругал он сам себя. Она действительно не видела иного выхода, чтобы спасти своих учеников от печальной участи. Можно ли обвинять ее после этого? Может, было бы лучше, если бы он дал убить себя? Он бы мог подставиться под ее удар так, как это сделала она. Да только что теперь рассуждать об этом? Ее кровь на его руках. Отныне и навсегда.