Алый ангел (ЛП) - Эбби С. Т.. Страница 27

Логан улыбается напротив моих губ, несмотря на безумие, которое ему пришлось пережить с тех пор, как он приехал сюда. Я пытаюсь не смеяться над иронией, пока Хэдли кричит и бесится, будто он убийца, который пришел за нами... когда... ага...

Затем он поднимает меня в воздух, и я обвиваю ногами его талию. Он обнимает меня, заходя внутрь, как я полагаю, нашей хижины. Я не оглядываюсь, не беспокоюсь, что возможно это та хижина, куда возил меня Кайл.

До того, как я узнала, каким он был монстром.

До того, как я неосознанно доверяла кому-то настолько мрачному.

До того, как я была овцой, застрявшей в том же стаде, которое намерена разорвать на части.

Логан отпускает меня, и чувство невесомости овладевает мной, когда я мгновение падаю, прежде чем кровать ударяет меня по спине. Я ухмыляюсь, когда он стягивает рубашку.

— Ты как будто соскучился по мне, — говорю я, запечатлевая каждый момент с ним в своей памяти.

Мне нужно это, чтобы держаться. Мне нужно помнить это. Мне нужно это, чтобы пережить остаток дней. И, надеюсь, выжить.

Мне это будет нужно после, после того как мы с Джейком оглянемся на хаос, который создали; правосудие, которого два убийцы достигли под видом ангелов мести.

— Я всерьез подумываю о том, чтобы сходить к психоаналитику по поводу этой безумной одержимости, — бормочет он, но растягивает губы в улыбке, прежде чем спустить штаны.

Время нашего прибытия идеальное. Хэллоуин уже не за горами.

Я не просто так взяла фамилию Майерс (прим.: имеется в виду Майкл «Майк» Майерс — главный злодей из фильмов ужасов «Хэллоуин»).

Но сейчас я об этом не буду думать. Ничего больше не существует, когда мы вместе, потому что мое время ограничено. Я знаю это. Он — нет.

Он до сих пор любит меня, как в последний день, когда он падает на меня, подталкивая мое платье вверх по бедрам.

— Ты надела красное платье, чтобы свести меня с ума? — спрашивает Логан.

Прежде чем я могу ответить, мы слышим голос Хэдли за дверью.

— Я поставила свои вещи перед дверью, озабоченные извращенцы. Всегда пожалуйста.

Логан смеется у моей шеи, и я пробегаю пальцами по его волосам, кайфуя, словно на небесах. Вот кто он для меня.

— Иногда я думаю, что ты иллюзия, и все это не по-настоящему. Что я на самом деле умерла десять лет назад после аварии, — говорю я ему мягко, когда он начинает спускать мое нижнее белье.

— Я настоящий, Лана, — мурлычет он напротив моей шеи, когда наконец снимает последний клочок одежды.

Только ощущение его тела, скользящего по моему, пока он меня раздевал, заставило меня подготовиться к нему.

— И я твой, — говорит он, прежде чем сцеловать слова, которые я пытаюсь ему вернуть.

Мой.

Так же, как и я его.

До тех пор, пока он хочет меня.

— Я люблю тебя, — произношу, пока он скользит в меня, дрожа, будто быть во мне именно то, что ему было нужно.

Я понимаю это чувство.

Слова значат для меня больше, чем он знает, потому что я думала, что никогда не произнесу их в этом контексте. Думала, что никогда не исцелюсь достаточно, чтобы почувствовать эту связь.

— Люблю тебя, — говорит он, открывая глаза, чтобы посмотреть в мои, пока входил и выходил из меня.

Это было все, в чем я нуждалась, и даже больше.

Он такой, какой я хотела бы быть.

Герой.

Герой, в которого влюблен монстр. 

 Глава 15

Если у вас есть слезы, приготовьтесь пролить их сейчас.

Уильям Шекспир

Логан

— Одно место. Ты можешь пойти куда угодно. Куда бы ты пошел? — спрашивает меня Лана.

— Хм-м-м, — бормочу я напротив ее кожи. — Греция.

— Почему Греция? — спрашивает она, переплетая наши обнаженные ноги.

Жаль, что я не могу провести дни на пляже в Греции с ней, обнимающей меня. Эта работа начинает отнимать слишком много и возвращать слишком мало.

С другой стороны, после этого дела у меня, возможно, и не будет карьеры. Но я не позволю им и дальше скрывать то, что произошло здесь десять лет назад.

— Потому что мой отчим всегда говорил, что если бы у него был выбор, он был бы пьян и влюблен в Греции. Но он потратил все свои сексуальные годы на мою мать.

Она смеется, и я ухмыляюсь, когда она вытирает несколько слезинок с глаз от неожиданной вспышки эмоций.

— Звучит так, будто он был прекрасным человеком.

— Да, был, — отвечаю я ей.

— Мой отец тоже был великолепен. Он делал все, что мог, чтобы у нас с братом было то, в чем мы нуждались. Он был нашим миром, а мы — его.

— А твоя мама? — спрашиваю я, решив подтолкнуть, пока она готова говорить о своем прошлом.

— Потрясающая, — тоскливо говорит она. — Она пекла. Мне нравилось, когда она пекла. Мой отец всегда говорил, что если бы она была ведьмой, дети добровольно прыгали бы в духовку только потому, что она всегда хорошо пахла, — она смотрит вверх, когда я выгибаю бровь. — У него было немного дурное чувство юмора. Но моя мама любила его. Любила. Я никогда не понимала, когда была моложе, как редко эту любовь можно найти. Как и большинство вещей, которые видела каждый день, я воспринимала как должное.

Печаль касается ее глаз, и я пододвигаюсь ближе, покрывая поцелуями ее веки.

— Куда бы ты поехала? — интересуюсь я, понимая, что не хочу видеть ее расстроенной.

— Любое место мира? — спрашивает она.

— Любое.

— Я бы поехала с тобой в Грецию.

Вот почему я так одержим ею.

Снова нахожу ее губы и целую, будто этот раз может быть последним. Я всегда буду целовать ее так, потому что она потеряла любовь однажды — любовь своих родителей. Не хочу, чтобы чувство неуверенности в себе оставалось в ней из-за нас.

Хочу, чтобы она точно знала, что я чувствую каждый раз, когда она в моих объятиях.

Когда она прерывает поцелуй, я изо всех сил стараюсь не перевернуть ее на спину и не войти в нее снова. Я полностью лишился человечности, когда увидел ее в платье. Собирался напугать ее, но Хэдли закричала; Лана улыбнулась. Она всегда удивляет меня.

И вот так, я должен был заполучить ее.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты поехала со мной в Грецию, — сообщаю я ей, целуя в щеку.

— Мы бы напились и очень много занимались сексом, — соглашается она. — И, конечно же, еда. В Греции всегда можно съесть что-то удивительное. Если только это не ложный стереотип.

Ухмыляясь, я снова целую ее в щеку.

— Однажды мы это выясним.

Она задыхается, и я откидываюсь, глядя в ее опечаленные глаза, которые очаровали меня.

— Что? — спрашиваю я, пробегая пальцем по ее щеке, беспокоясь из-за этого взгляда.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Если бы ты узнал, что я не идеальная девушка, которой ты хочешь меня видеть, ты бы все еще любил меня?

То, как она спрашивает, это как удар по животу.

— Лана, я не жду, что ты будешь идеальной. Я думаю, что ты идеальная. По крайней мере, идеальная для меня.

Ее губы дрожат, но она цепляет улыбку. Что я такого сказал?

— Но что, если я не идеальна? — настаивает она, искренне расстроенная из-за этого.

— Тогда я все равно буду любить тебя. Я не использую это слово постоянно. Ну, по крайней мере, со школы. Но в школе все используют его, не зная, что на самом деле значит любить кого-то.

Ее взгляд немного холоднеет. Я пытаюсь прочитать ее, но она всегда остается для меня загадкой. Постоянно одно и то же, когда я жду совсем другого.

— Но да, — говорю я снова. — Я все равно буду тебя любить. Если ты не заметила, я немного схожу с ума, когда мы слишком долго не видимся, и ты даешь мне повод хотеть жить, а не просто существовать. Ты приняла все части меня и разобралась с объедками, которые я смог тебе предложить. И никогда не жаловалась.

Она начинает говорить, но я перебиваю.

— Эти глаза находят меня, когда ты входишь в комнату, будто я единственный, кого ты ищешь. Ты поднимаешь голову, когда другие опускают. У тебя внутри стержень, когда другие замыкаются в себе. Твоя сила просто невероятна. И ты всегда заставляешь меня гадать, что является моей любимой частью в тебе так же, как и бесящей.