Отдаленные последствия. Том 1 - Маринина Александра Борисовна. Страница 3

Судя по выражениям лиц, не больше половины будущих музыкантов понимали, о чем идет речь.

– Вадик Малков, – послышался голос Ларисы Петровны, – говори, я же вижу, что ты помнишь.

Вадик Малков, тот самый толковый мальчик-пианист. У Ларисы Петровны он тоже ходит в отличниках. И даже, наверное, в любимчиках.

Фортепианный концерт Сен-Санса слушали с компьютера, к которому подключены хорошие динамики, но у каждого ведь есть свой телефон или айпад. Вадик быстро нашел в «Ютубе» нужное произведение и после нескольких неудачных попыток отыскал то место в третьей части концерта, которое, по его мнению, походило на диалог, именуемый выяснением отношений.

– Это?

– Совершенно верно, – кивнула Настя. – Итак, мы тебя слушаем. Какие есть идеи?

– Пусть дети еще раз послушают, – вмешалась Лариса Петровна. – Не у всех такая хорошая музыкальная память, как у Малкова.

– Конечно.

Настя включила фрагмент концерта на компьютере. На лице способного мальчика Вадика в первый момент промелькнуло торжество, почти сразу же сменившееся растерянностью: его трактовка не выдерживала никакой критики.

– Нижняя партия сердится, а верхняя оправдывается, – раздался чей-то голос.

– Не, не оправдывается, а успокаивает…

– Да, точняк!

– Или нижняя угрожает и требует, и верхняя просит сжалиться!

– Нижняя точно дядька, здоровенный такой, с басом! Бычок-качок.

Ребята вдруг заговорили наперебой, и Настя поняла, что цель достигнута: каждый из них отчетливо представил, о чем шла речь.

– Ага, здоровенный и злой, он рассердился и грохнул свою возлюбленную!

– А может, он не ее грохнул, а себя, – продолжал сопротивляться Вадик Малков.

Кажется, ему очень хочется сделать из мужчины жертву…

Лариса Петровна выразительно поднесла к глазам руку с часами и посмотрела на Настю. Время урока истекало, пора закругляться.

– Вы пустите меня еще раз в эту группу? – тихо спросила Настя у преподавателя.

– С удовольствием, – улыбнулась Лариса Петровна.

– Значит, я могу дать им домашнее задание?

– Разумеется.

Настя снова вышла во «внутренний дворик» и подняла руку.

– На сегодня мы закончили. Если вам интересно то, чем мы сегодня занимались, то попрошу вас дома еще раз внимательно послушать концерт и подумать, что же все-таки случилось в финале. Юноша убил свою любимую девушку? Или покончил с собой? Или произошло нечто совсем иное?

– И творческую биографию Сен-Санса выучите как следует, – громко добавила Лариса Петровна. – Буду спрашивать. По Франции девятнадцатого века в следующий раз будет последний урок, потом начинаем немецких романтиков, перечень обязательных к прослушиванию произведений посмотрите в методичке.

Юные музыканты мгновенно превратились в самых обычных школяров, радующихся окончанию урока и с шумом и смехом вываливающихся из класса. Настя тоже собралась уходить, но Лариса Петровна ее остановила.

– Анастасия Павловна, задержитесь на пару минут, – произнесла она неожиданно сухим тоном.

Так, понятно. Настя что-то сделала неправильно, и сейчас ее попросят больше не приходить в музыкальную школу. Конечно, не катастрофа, занятия она ведет бесплатно, без всякого договора, всего лишь с милостивого разрешения учебной части, так что заработка не потеряет, но очень неудобно перед Зоей Печерниковой, когда-то учившейся в этой школе, и ее другом-аккомпаниатором, который работает здесь штатным концертмейстером. Они оба так уговаривали сначала Настю, потом руководство школы…

– Вы провели блестящий урок, – начала Лариса Петровна. Говорила она строго, но, как показалось Насте, уже чуть мягче. – Но на вашем месте я была бы осмотрительнее.

– Осмотрительнее в чем?

– В формулировании домашнего задания.

– А что с ним не так? Слишком объемно? Слишком сложно? Или что?

Лариса Петровна с досадой махнула рукой и аккуратно закрыла крышку рояля.

– Это дети, Анастасия Павловна. Ну как же вы не понимаете? Они еще так мало знают, и в особенности о смерти, убийстве, суициде. Вам с высоты вашего жизненного опыта и, простите, вашей прошлой работы кажется, что можно послушать и сразу во всем разобраться. Но им-то! Они полезут в интернет и начнут читать и смотреть всякие ужасы про трупы, про убитых, про самоубийц. И знаете, что будет потом?

Настя пожала плечами. Откуда ей знать? Она впервые в жизни ведет занятия с подростками.

– А потом их родители прибегут к нашему директору с вытаращенными глазами и будут грозить судом за то, что мы заставляем их деток изучать в интернете материалы, не предназначенные для нежного возраста, вот что будет! Еще и журналистов подключат, а то и сразу с полицией явятся.

– Неужели все так ужасно? – удивилась Настя. – Конечно, я в курсе про маркировки «двенадцать плюс», «четырнадцать плюс» и все такое, но мы же здесь говорим об искусстве, о музыке… Детям ведь не запрещают смотреть «Лебединое озеро», а там в финале самое настоящее убийство, Зигфрид убивает Ротбарта, и ничего.

Лариса Петровна вздохнула и мягко улыбнулась Настиному непониманию.

– Я в полной мере разделяю вашу позицию, Анастасия Павловна, дорогая, но не забывайте, что школа, любая школа, имеет дело не только с детьми, но и с их родителями. Воспитывать детей – величайший труд, на который способен далеко не каждый родитель, а иметь такого ребенка, который отвечал бы твоим мечтам и чаяниям, хотят все без исключения. Поэтому, как только с дитятком что-то не так, – сразу начинают искать виноватого. И первыми на очереди стоят школа, учителя, педагоги. Себя никто винить не хочет. Добрая половина родителей, если не больше, следит за тем, что ребенок ищет, смотрит и читает в интернете. И через плечо заглядывают, и историю поисков просматривают. Увидят, что подросток заинтересовался убийствами и суицидами, – сразу в панику: «Почему?! Зачем?!» Подросток честно ответит, что в музыкалке задали. И очень повезет нам с вами, если родитель попытается хотя бы вникнуть в суть задания, но надеяться на это не стоит. С вероятностью девяносто девять с половиной процентов нам всем будут грозить неприятности с полицией, прокуратурой, судами и Роспотребнадзором.

– Я поняла, – виновато пробормотала Настя. – Извините, Лариса Петровна, я об этом не подумала. Моя ошибка. Впредь буду осторожнее, обещаю. Если меня вообще не попросят отсюда после сегодняшнего.

Лариса Петровна в утешительном жесте накрыла Настину руку сухой сильной ладонью.

– Если что – буду вас защищать, как сумею.

– Да что я? – в Настином голосе зазвучало отчаяние. – Пришла и ушла. А вот перед Анатолием Марковичем неудобно, он за меня ходатайствовал, на него все шишки посыплются. И Зою я подвела, выходит, и его.

– Ну, пока еще не подвели, а только, может быть, подведете, – заметила преподаватель музлитературы. – Может быть! Но может и не быть. Во всяком случае, я вас предупредила, и теперь вы станете аккуратнее. Ведь станете?

– Стану, – твердо пообещала Настя.

– А за Зоеньку не волнуйтесь, с нее такого рода неприятности – как с гуся вода, она и в детстве такой была, я ведь ее хорошо помню, – Лариса Петровна тепло и широко улыбнулась. – Очень трудолюбивая девочка с неплохой техникой, но совершенно не умела выражать или передавать чувства. На исполнительской карьере это сразу ставит жирный крест, зато в обычной жизни очень выручает. Ее ругают – а она стоит столбом, ни страха, ни обиды, ни раскаяния – ничего. Такую девочку даже бранить неинтересно, все сразу остывали и умолкали. Подозреваю, что внутри у нее бушевали ураганы, но наружу ни капли не просачивалось. Она и сейчас такая? Не изменилась?

– Совершенно не изменилась, – кивнула Настя. – Молчаливая и закрытая.

Эх, ей бы самой стать такой, как Зоя Печерникова! Чтобы «плюнь в глаза – Божья роса». Невозмутимой. Не делающей трагедии из критического замечания. Но нет, не сложилось.

Настя вышла из школы, села в машину, но, прежде чем ехать, позвонила Зое.

– Не переживайте, – спокойно ответила Печерникова. – Даже если все будет, как Лариса предрекает, это не катастрофа. Маркович и не такое пережил, он еще при советской власти за диссидентство пострадал. А обо мне вообще речи нет.