Жемчужина пустыни (СИ) - Гутовская Ирина. Страница 30

— О чём? — он ожидаемо разозлился. — Если тебя интересует горе-спаситель, то сообщаю: жить будет, а если продолжит лезть не в своё дело — пожалеет.

— Я не об этом… — хотя не скрою: о докторе тоже планировала спросить — теперь необходимость отпала. Жив, относительно здоров — и хорошо.

— А может, желаешь узнать, как Амджад собирался воспользоваться ситуацией? Прикрываясь благими намерениями… — Саид резко выпрямился, схватив моё запястье.

— Воспользоваться… — были такие подозрения.

«Да, сглупила, когда сбежала» — в данном конкретном случае это было ошибкой.

— Именно так — воспользоваться, поиметь по полной программе… Поэтому мы не будем ничего обсуждать.

— Вообще-то о нас хотела поговорить.

— А зачем? Услышать, какое я безжалостное чудовище, как люто ненавидишь меня, как мечтаешь вернуться домой — спасибо, это лишнее, я в курсе. Видеть в твоих глазах безразличие, ощущать собственную ненужность — невыносимо больно…

— Саид… — настала моя очередь удивляться. Не ожидала столь откровенных признаний.

— Ну что ты смотришь, будто не поняла ещё… — тяжело вздохнул он. — Я же люблю тебя, я же сдохну без тебя…

Реакция Дианы не понравилась ему: она отвернулась, опустив голову — признания ей не нужны, как и он сам, не говоря уже о его чувствах. И в особенности противна одна лишь мысль о полигамном браке. Всё это с радостью променяет на свою простую и привычную жизнь…

«Хотя на что я рассчитывал?» — подумал Саид.

Но тут же собрался с силами — отступать он не намерен. Добьётся от неё взаимности, чего бы это ни стоило, наизнанку вывернется, на горло наступит себе, утихомирит натуру, наберётся терпения, в корне изменит поведение — именно по этой причине не стал разбираться с девушкой, боясь сделать ещё хуже.

Теперь в планах значатся исключительно забота, нежность и ласка. Более того: распустит гарем, а если потребуется — разведётся с жёнами. Диана всё равно будет единственной женщиной! Ему никто не нужен. И всё, чего хочет, чтобы она улыбалась, была счастлива и, наконец, перестала рваться на свободу, смирилась…

— Скажи уже что-нибудь, — Саид повернул её лицо в свою сторону. — Я не жду от тебя тех же слов прямо сейчас, — а вот довольствоваться только своими чувствами он не готов.

— Не ждёшь… — с грустью повторила. — А чего ждёшь тогда?

— Попробуй рассмотреть меня лучше. Да, я совсем не подарок, вспыльчивый и взрывной, а мои поступки и вовсе говорят сами за себя…

— Рассмотреть… — вздохнула девушка, перебив Саида.

Если рассуждать о физических данных, он нравится Диане — бессмысленно отрицать очевидное. Встретившись с ним где-нибудь, при других обстоятельствах, то обязательно обратила бы на него внимание и, вполне вероятно, ответила бы на ухаживания.

Мужчины его стати и фактуры всегда привлекали девушку, хоть и старалась держаться от таких экземпляров подальше, подсознательно опасаясь (может, и не зря?), ведь, как правило, внешность — это отражение внутреннего мира человека, что неизменно откладывает отпечаток на характере.

А глядя на Саида, лишний раз в этом убеждается: в сочетании с грубоватыми, будто высеченными из камня, чертами лица — правильными в её понимании, он смотрится внушительно и полностью соответствует вкусу девушки.

Но этого мало, и всё произошло иначе…

Что же касается признаний, то…

Это повергло в шок. И как относиться к этому? — она пока не знает, а ещё поняла одну важную вещь: не испытывает к нему ненависти, а та боль, отчётливо прозвучавшая в его голосе, когда говорил о своих чувствах, ей хорошо знакома. Впрочем, это ничего не значит. Маниакальная одержимость Саида по-прежнему пугает.

— Диана… — ему интересно, услышать мысли девушки. Молчание тяготит.

— Рядом с тобой я задыхаюсь. Неужели, не видишь?

— Я исправлюсь, только будь со мной, — он сжал её плечи, желая обнять, но она ловко отстранилась и встала с кровати.

— Ты можешь кое-что пообещать? — пользуясь, случаем, Диана решила позаботиться о том, что больше всего волнует в данный момент.

— Обещаю сделать, как скажешь, — не раздумывая, произнёс.

— Даже не уточнишь? — удивилась его уступчивости.

— Если чего-то хочешь, то — да, выполню, и вряд ли ты имеешь в виду возвращение на Родину.

— Нет, не об этом речь. Халима… — вот, о ком она всерьёз беспокоится. — Пообещай, что никогда не разведёшься с женой, ни при каких условиях, не будешь давить на неё, угрожать, пытаясь склонить весы в свою сторону, — этой просьбой снимает с себя ответственность.

— Обещаю.

— И раз уж сам упомянул про мою свободу… Тебе не кажется, что шансы на взаимность были бы выше, если бы ты отпустил меня и добивался настоящими мужскими поступками, без принуждения. Это так, почва для размышлений.

Под таким углом Саид не смотрел на ситуацию, но отпустить ЕЁ — для него смерти подобно.

Глава 37

Саид промолчал, оставив мою реплику без комментариев… А ведь я не просто так сказала ему задуматься и сделать выводы.

Если бы он осознал, насколько мне трудно свыкнуться с новой жизнью и не иметь возможности общаться с родственниками (хотя бы сообщить о себе пару слов: «жива, здорова»), то принял бы эти вполне выполнимые условия, пошёл бы на уступки — позволил бы вернуться домой. И я даже не стала бы прятаться и бегать от него, в любое время смог бы приезжать — не такая уж это проблема.

Но вряд ли согласится…

Пожалуй, в наших неправильных отношениях — это единственный выход. Я же не шутила: действительно, готова дать Саиду шанс и попробовать изменить ситуацию для нас двоих, чтобы каждому было хорошо.

Зато доказал бы, чего стоит, что его фразы не пустой звук, если так нужна ему, как говорит. Хочет добиться взаимности — надо чем-то жертвовать, в данном случае — переступить через себя, заткнуть своё раздутое эго, прислушаться ко мне, пойти навстречу моим желаниям и потребностям. По принципу: любишь — отпусти, а дальше от него зависит, будем ли мы вместе или нет.

«Поступки! Настоящие мужские поступки!» — вот, чего жду. Дождусь ли?

И всё-таки рискну поднять волнующую тему, а там — будь что будет, терять нечего:

— Саид… — присела рядом с ним, прикоснулась к его руке.

— Не начинай, Диана. Не надо, — он мягко сжал мои пальцы. Без труда догадался, к чему клоню, о чём хочу сказать. — Расстаться с тобой… нет, не отпущу — никогда…

— Да разве речь о расставании, — если уж я переосмыслила многое: открыта для предложений, которые подойдут обоим. Почему ему не сделать то же самое? — Хоть раз подумай о ком-то ещё, кроме себя. Понимаю, ты привык по-другому, принимаешь решения сам и это не подлежит обсуждению… Только я — не робот, настроиться нажатием на нужную кнопку не в состоянии.

Он ощутимо напрягся, шумно вздохнув и выдохнув. Опять злится. Впрочем, вида не подал — сдерживает эмоции.

— Максимум: после свадьбы съездим к твоей матери, а от того, насколько удачным будет знакомство, зависит, позволю ли ей навещать тебя — это всё и о большем не проси.

— Кто бы сомневался… Заботишься исключительно о собственных интересах, — не договоримся мы с ним, бессмысленно стучаться в каменную толстенную стену: это как диалог глухого с немым. Скорее, сама сломаюсь, разобьюсь, чем добьюсь справедливости.

— Это называется: разумный компромисс. Что тебе не нравится?

— А ты представь, каково моей маме сейчас: она же переживает, находясь в неведении и задаваясь вопросами — где её дочь, что с ней случилось, почему не вернулась… Как считаешь, могу нормально жить и радоваться? Когда страдают мои близкие… Как с таким подавленным настроением должна чувствовать себя? Я же мучаюсь, задыхаюсь, медленно погибая…

— И так ради тебя иду против своих принципов — для меня это уже слишком много значит, но ты всё равно недовольна, — раздражённо прошипел сквозь зубы.

— Оказался бы на моём месте — понял бы…