Ледяной Сокол - Хэмбли Барбара. Страница 50

Ее мать закатила глаза.

– Ты неисправима!

Но тут же засмеялась, поцеловала дочь и взъерошила ей волосы. Это был сон, и Ледяной Сокол почувствовал печаль Хетьи и боль потери, и понял, что взрослая Хетья сейчас плачет во сне.

Он покинул ее и вернулся в Убежище Конца Времен. Они спали вместе, Хетья и Тир, мальчик свернулся калачиком в ее руках. Прежнего часового сменил клон, он сидел в коридоре перед запертой дверью, безразлично уставившись в стену. Его череп покрывал тоненький слой пуха, а на щеке, без сомнения, росла шерсть.

В комнате горела масляная лампа – тусклое пятно света среди толпящихся теней. Тиру тоже снилось Убежище.

Не Убежище Дейра, в котором волшебница Брикотис отказалась от своей жизни в образе человека, чтобы стать сердцем цитадели. Ледяной Сокол узнал Убежище Тени. Огромный Придел был расчищен до задней стены, светящиеся камни освещали мешанину балкончиков, арок, винтовых лестниц и высоких окон, как солнце исчезнувшего лета. Ручейки на черном каменном полу нежно журчали; голоса людей отдавались эхом, словно кто-то бросал камешки в пруд со стоячей водой.

Тир был там. Он походил то на теперешнего Тира, похудевшего до невозможности, с отчаянными запавшими глазами на покрытом шрамами лице, то выглядел кем-то другим – крепким мальчиком-подростком с темно-серыми глазами и черными, коротко стриженными волосами. Он шел между двумя мужчинами и оглядывался по сторонам.

Один был плотным воином средних лет с курносым, и без того некрасивым лицом, вдобавок обезображенным шрамами и ожогами.

У Ледяного Сокола тоже были такие ожоги на груди и правой руке – их оставили кислота и огонь дарков.

Почти все взрослые в Убежище их имели. Другой мужчина был изящным и невысоким, с обритой наголо головой, покрытой замысловатой татуировкой. Джил-Шалос говорила, что так делали все маги в Былые Времена.

– Я знаю, что ты к этому не готов, – сказал воин со шрамами. – Но не думаю, что после смерти Фьянаха у нас есть выбор.

– Нет, – ответил маг глухим голосом. – Нет. И я понимаю, что должен согласиться. – Но в глазах у него затаилась боль. Его лицо, и голова, и руки с татуировками тоже были покрыты ожогами и шрамами, следами сражения с дарками. – Узнают ли они когда-нибудь? – спросил он.

– Кто-нибудь узнает. – Они говорили не на языке вэйт или ха'ал, такого языка Ледяной Сокол не слышал никогда в жизни. Он знал, что понимает его, потому что это сон Тира. – Это не то знание, которое дается многим, даже в Рэйндведе.

Название означало Глаз Сердца – возможность насквозь видеть и понимать человека или ситуацию – на местном горном наречии. Ледяной Сокол не знал, что отсюда и пошло название Долины Ренвет.

– Появилось слишком много нечистоплотных магов, слишком много злой магии. Очень многие теперь ненавидят магию, и нельзя их за это винить. Это не то знание, которое можно подарить другим. Но кто-нибудь будет знать всегда, даже через столетия. Твое имя и то, что ты сделаешь, никогда не забудут. Это я тебе обещаю, друг мой Зэй.

– Я не хочу… чтобы меня забыли. – Зэй потер грудь, словно пытаясь прогнать холод или печаль. – А Ле-Кьябетт?

– Я скажу ей.

Раздался бой огромных часов.

– Она захочет прийти сюда, – помолчав немного, сказал воин. – Я отправлю воинов для сопровождения, как только они освободятся.

– Нет. – Зэй остановился и схватил его за руку с отчаянным выражением лица. – Это будет слишком поздно.

Они прошли несколько мостиков, спустились вниз, в полной тишине пересекли холл и поднялись по винтовой лестнице, упиравшейся в двери с колоннами по краям в конце Придела. В Убежище Ренвета эта территория принадлежала Церкви, а над ней находились покои королевы.

Мужчины остановились наверху лестницы, у входа под тройную арку.

– Сынок, тебе пора обратно, – сказал воин, обращаясь к Тиру. – Когда придет время, ты узнаешь эту тайну, но пока еще рано.

– Но с тобой что-то должно произойти, отец. – Тир говорил ломающимся голосом подростка, и когда он это говорил, он принял образ мальчика в черном килте, расшитом золотыми орлами. – Разве не поэтому я здесь? Чтобы я знал, в случае, если падет Тьма…

– Именно Тьмы мы и боимся, сын. Тьмы, и того, что дарки могут узнать. – Отец положил сыну руку на плечо. – Я поговорю с остальными магами в Рэйндведе, и тогда мы все решим.

Ледяной Сокол оставался в памяти Тира. Он много раз слышал рассказы о его настоящем отце, Элдоре Эндорионе, унесенном дарками в их адские Гнезда. Оба друга скрылись под аркой, и мальчик тайком пошел за ними.

Северное крыло Убежища позади Придела принадлежало правителю Убежища. Там находились комнаты, в которых спали воины, комнаты, в которых жили ткачи, горшечники, кузнецы и пекари со своими семьями, и их мастерские. Здесь же, в точности как в Ренвете, находились большие и малые приемные, совещательные залы и даже комнаты, запечатанные Рунами Молчания – в них нельзя было колдовать, поэтому их использовали для содержания пленных магов. Везде, печально заключил Ледяной Сокол, имеются чародеи-предатели.

Но в отличие от Ренвета это Убежище было новым. В Ренвете в течение бесчисленных лет семьи и кланы ломали стены, расширяли комнаты, строили новые лестницы, проводили водопроводы и устраивали фонтаны, надстраивали антресоли, замуровывали старые двери и прорубали новые, в общем, вели себя, как все нормальные люди, когда благоустраивают свои жилища.

В Убежище из Сна коридоры все еще были широкими и прямыми, дверные проемы были совершенно одинаковыми, снабженными деревянными задвижками (обязательно надо рассказать об этом Джил-Шалос!), вдоль стен и потолков не были проложены водопроводы.

Никаких вьющихся растений, никаких факелов, только светящиеся камни в плетеных корзинках. Маг и воин, отбрасывая бледные тени, вошли в комнату (четвертую направо после приемной с колоннами), поднялись по винтовой лестнице и в маленькой совещательной комнате открыли спрятанную за канделябром на стене задвижку на двери в потайную комнату.

Они поднялись еще по одной лестнице, а мальчик, который одновременно был Тиром, наблюдал за ними снизу.

Ему едва хватило роста, чтобы открыть задвижку за канделябром. Лестница, спрятанная в стене, была очень узкой. Ледяной Сокол подумал, есть ли подобный потайной ход в Ренвете и для чего он может быть предназначен.

Здесь цель разочаровывала – они вошли в круглую прихожую и тут же вышли из нее через узкую дверь, в которую едва протиснулись, высотой всего около шести футов.

Дальше находилось нечто, напоминающее длинный зал для совещаний, но в нем не было ни стола, ни стульев. В восточной стене была арка, обрамленная белыми пилястрами, а в ее центре виднелась часть спирали из поломанных кусочков железа. Арка вела в меньшую комнату, тоже пустую и с точно такой же аркой, ведущей в третью, еще меньше, а потом и в четвертую. Боясь, чтобы его не заметили, мальчик притаился в сумраке прихожей, глядя, как его отец и колдун Зэй медленно пересекли длинный зал и скрылись под первой аркой. Голосов расслышать уже было нельзя, но он видел, как Зэй жестикулирует, отчаянно, чего-то требуя, но чего он требовал, мальчик не слышал.

Убежище мирно спало, не боясь дарков, обитающих снаружи. Тир, побоявшись идти дальше, спустился вниз по лестнице, у подножья которой его поджидал Ледяной Сокол.

– Ледяной Сокол! – Мальчик кинулся ему навстречу, всхлипывая от облегчения, крепко обхватил его за талию и прижался израненным лицом к пряжке ремня. Казалось, он уже никогда не разожмет рук. – Ледяной Сокол, забери меня отсюда! Забери меня отсюда! Они убили Руди, и мама тоже умерла, и они хотят захватить наше Убежище, и убить там всех, потому что Ваир думает, что у нас там тоже есть оружие, и ему нужно место, где можно собрать армию, и чтобы всем хватило еды, и чтобы к ним не ворвались, как в Прандхайз, и…

– Спокойно. – Ледяной Сокол неуклюже потрепал мальчика по голове. – Спокойно. – Он не особенно любил плачущих детей, кроме того, он догадывался, что такие бурные эмоции могут разбудить мальчика, и тогда пройдет немало времени прежде, чем он снова уснет. А Ледяному Соколу нужно было многое ему объяснить, кроме того, в его сознании постепенно нарастала холодная боль, как результат долгой сосредоточенности.