Объект подлежит уничтожению (СИ) - "Fa-Natka". Страница 30

Очередное личное дело, помеченное красным крестиком. Удивительно, но судя по моим подсчётам, таких, как мы с 2092, действительно было много. По разным причинам, но все они сейчас значились в списке тех, кого уже не встретить на уровнях Ребут-сити. Просто были уничтожены. С каждым новым личным делом моя надежда тает. С каждым новым перечеркнутым аватаром я понимаю безысходность ситуации, в которой мы оказались.

Номер объекта: 2155Имя Линда Брок

Судя по описаниям меток в личном деле, она не очень была довольна ограничениями в нашем обществе и теми правилами, которые диктовал компьютер. Но среди строчек меня цепляет совершенно другая информация. Седьмая метка была получена за нарушение личного пространства и контакт с другим объектом. Неужели и они тоже…? Бросаю взгляд в сторону Эванса. Что если кто-то узнает о нас? Мы ведь тоже контактируем. Я помню каждое прикосновение его пальцев, его взгляд, подчёркнутый дымкой желания, и поцелуи. Они каждый раз прожигают меня до основания. Если узнают, то что будет с нами? С ним? Он ведь не отделается просто штрафом. Даже метку уже не получит. Их у него слишком много.

Возвращаю внимание к личному делу. Восьмая метка была получена девушкой за случай нарушения свода правил при повторном подтвержденном случае контакта. Значит, даже после метки, они продолжали общение. Несмотря на запреты и все штрафы. Судя по записям, это произошло до очередного медицинского контроля. Но что ещё более странно, что сами данные медкомиссии зашифрованы.

Итан пытается открыть информацию, но даже с блокером это сложно сделать. Кто-то очень постарался, чтобы никто не мог открыть этот отчёт. И снова вопросы, на которые пока нет ответов. Зачем кому-то блокировать эту информацию? Что может содержаться в личном деле такого, что недоступно никому? Проходит полчаса, пока наконец-то после очередной попытки ему удаётся разблокировать скрытые файлы. Среди заключений об общем состоянии, где значится повышение гормонального фона, чувствительность к доступному райдеру питания и слабость, я нахожу всего несколько слов, которые шокируют меня.

«Предположительная дата зачатия 8 недель назад»

Растерянно смотрю на дисплей, стараясь вникнуть в суть. Но этого же не может быть! Когда я смотрела информацию о детях и беременности, меня поражало это. Но я не думала, что в современном мире это возможно. Неужели с ней действительно произошло это? Но как? Я думала, что люди утратили способность к размножению самостоятельно. По крайней мере, до этого случая не было никакой информации, что зачатие возможно в условиях нашего мира.

Статус объекта — повреждённая.

Но следующая фраза выбивает весь воздух из моих лёгких.

«Наличие антидота»

— Итан!

Через секунду Эванс оказывается рядом, останавливается за моей спиной, так, что я лопатками чувствую, насколько он близко. Он пробегает взглядом по строчкам, и я чувствую, как мою шею обдаёт горячим потоком, когда он выдыхает.

— Этого не может быть.

Он перечитывает личное дело раз за разом, пока я отстраняюсь и отхожу в сторону, через стекло рассматривая ряды капсул. Там, под куполом, в пузырях покоятся тысячи будущих жителей города. Искусственно выращенные организмы в условиях строгого контроля от момента деления клеток и до дня пробуждения. Как оказалось, это не единственный способ сохранить человечество.

Тот привычный мир, все те убеждения, которые складывались в моей голове на протяжении долгих лет, разрушились за какой-то месяц. Я всегда знала, что система небезупречна. Но никогда не думала, что, открыв единожды правду, больше не смогу видеть смысл в этом всём. Раньше убеждала себя, что подобные правила необходимы. Что у Ребут-сити действительно важная миссия. Сейчас же…

Если ту девушку «деактивировали» за то, что у неё был контакт с другим объектом, за то, что она, как и я, испытывала чувства, — то этот мир не имеет никакого смысла. И нам с Итаном нет места в этом безумном изощренном эксперименте. То, что это действительно эксперимент кажется единственно верным объяснением. Кто ещё был бы способен на такое?

Возвращаюсь к рабочему месту и вижу, насколько задумчив сейчас мужчина. Между бровями пролегла морщинка, а пальцы скользят по лёгкой щетине. Чем больше информации мы узнаём, тем больше убеждаемся в том, что в этих серых стенах мы очень скоро можем встретить свою смерть. Знаю, он так же как и я понимает это. Насколько шатко наше положение сейчас.

— Я нашёл ещё информацию. Антидот был обнаружен также у двух других объектов ранее. На первых стадиях формирования системы Ребут-сити. В каждом поколении есть те, кто имеет подобный показатель. В последнее время у нас, в лаборатории, ужесточили стандарты отбора эмбрионов. И если есть хоть малейший намек на изменения… — Итан замолкает, стараясь не напоминать мне о капсулах, которые я отключила.

— И что? Что с ними случилось?

Подхожу ближе, но уже знаю ответ на свой вопрос. Их «деактивировали». Наконец-то, картинка становится более понятной. Вот те самые «случайные смерти», погибшие по каким-либо причинам объекты, — все они были просто убиты. Это не случайность и не стечение обстоятельств. Их намеренно убрали. Без лишних контролей и приговоров. Просто удалили, как ошибку. Камера утилизации, видимо, была бы наградой. Потому, что там хотя бы всё происходит безболезненно. Один укол, который полностью парализует, вводя физическое тело в состоянии анабиоза. А дальше чип срабатывает, начиная самоликвидацию. Это длится каких-то пять минут. В отличие от болезненных агоний от травм, которые протекают на протяжении долгих часов, и при этом никто не придёт на помощь, будут переступать умирающего.

Сирена оповещает, что рабочая смена окончена, и мы вынуждены снова прерваться. Отложить все наши находки и размышления на краткое время после рабочей смены завтра.

Расставляю реактивы по отсекам, включая систему охлаждения, и закрываю прозрачный щит над полкой. Там, в колбах, находятся те самые клетки, из которых позже сформируется полноценный живой организм. Сейчас это белесая субстанция — не больше. Стараюсь как можно чаще попасть в объектив камеры, создавая видимость труда, отвлекая всё внимание на себя, пока Итан снимает блокер и возвращает провода обратно.

Движения четкие, на лице нет ни одной эмоции. Привычная маска, которую необходимо надевать каждый раз, как только я покидаю нашу маленькую безопасную зону. Подходим к лифту, соблюдая дистанцию и даже не глядя друг на друга. Но как только зеркальные створки ограждают нас от прицела всевидящий камер, Эванс мгновенно притягивает меня ближе, жадно впиваясь в губы. У нас есть сорок пять секунд, пока кабина не окажется на уровне жилых отсеков.

— Мы найдём выход, Эш.

Губы обжигает его шепот, пока он оставляет ещё один невесомый поцелуй. Кабина останавливается. Сейчас откроются дверцы лифта, и о том, что было сейчас за зеркальной поверхностью, не узнает совершенно никто. Разве что мой зашкаливающий пульс выдаст когда-то меня с головой. Потому что я реально ощущаю, насколько сильно учащается сердцебиение каждый раз, когда Итан прикасается ко мне.

Проходим пункт охраны на выходе к блоку жилых отсеков и медленно следуем в шеренге друг за другом. Лишь перед тем, как войти в своё жильё, бросаю мимолётный взгляд на Итана. Его отсек через две жилых комнаты от моей. И он чуть заметно улыбается мне, прежде чем сделать шаг внутрь. Дверь за моей спиной беззвучно заезжает, и я наконец-то могу выдохнуть. Улыбаюсь до боли в скулах от мысли о том, как он целовал меня в лифте. Сбрасываю ненавистные перчатки в утиль и распускаю волосы. Каскад тёмных прядей спадает на плечи, и я облегчённо выдыхаю, потирая затылок.

Рабочая одежда отправляется в стирку, и пока я принимаю душ, над дверцей экспресс чистки загорается синяя лампочка, сигнализирующая о том, что вещи уже чистые и сухие. На всё ушло три минуты. Традиционный ролик вещает о великой миссии, пока я нарочно тяну время, оставаясь в душе, не желая слушать этот обман. Каждая фраза раздражает меня. Ни одного слова правды. И как только голограмма исчезает, наконец-то возвращаюсь в основную часть.