Бастард (СИ) - Шавкунов Александр Георгиевич. Страница 19

— Фух… я боялся, что не застану тебя!

— Ещё долго не уйду. — Сказал Орландо, кивая на сохнущую одежду. — Зачем пришёл?

— Я… — Винченцо замялся. — Знаешь, я всегда мечтал о брате, а то расти с сёстрами, у которых только и разговоров о принцах и замужестве, было довольно уныло.

— Хм… так у меня ещё и сёстры есть? — Хмыкнул Орландо, указал на соседний булыжник. — Присаживайся.

— Спасибо… да, шестеро. У матери было две двойни… а не важно. Две старшие давно замужем, младшие в отдалённом имении на лето, должны вот-вот вернуться.

— А средние?

— На обучении под Римом. Благородные дамы, знаешь ли, должны уметь многое. Играть на арфе, читать стихи, вышивать и тому подобное.

Орландо долго молчал, переведя взгляд на бегущую воду. Наконец вздохнул и покачал головой.

— Как ты мог заметить, я плохой брат, пусть и сводный.

— Но всё же брат! Это всяко лучше, чем ничего. Вот… я принёс.

Винченцо развязал торбу и достал глиняную бутыль с буханкой свежего хлеба и ветчины. Поставил на третий камень, предварительно постелив мешок, сказал:

— Вот, лучшее что смог достать!

— Да… это в самый раз.

***

Вино оказалось крепким и быстро согрело кровь, а ветчина буквально таяла на языке. Винченцо рассказывал о детстве, об отце и сёстрах. Орландо больше молчал, изредка вставляя одно-два словца.

— Скажи, что тебе сделал Гаспар? Не пойми меня неправильно… но ты не выглядишь человеком из высшего общества.

Орландо приложился к бутылке, шумно выдохнул и сказал, утирая губы тыльной стороной ладони:

— Он убил моего отца. Серкано. Старик… понимаешь, он меня вырастил, спас из той помойки, куда приказал вышвырнуть твой отец!

Винченцо промолчал.

— А не важно, плевать… Серкано научил меня всему, а потом, год назад, Гаспар убил его. Пришёл, пока я отлучился на тренировку, и обезглавил! А потом оставил мне это.

Орландо поднял руку, демонстрируя белый шрам на загорелой коже. Настала очередь Винченцо молчать. Спустя три глотка и два кусочка ветчины брат спросил осторожно:

— А кем был этот… Серкано? Ну, до того, как нашёл тебя.

— Не знаю. Он вообще не любил говорить о прошлом. Да и это неважно.

— Я бы поспорил, но… скажи, что это за следы? Я уже битый час мучаюсь вопросом!

— Эти? А… это вчерашний бой. — Отмахнулся Орландо. — Обмозговывал, что к чему и где я и она ошибались. В конце концов, учителя можно познать через ученика.

— И как успехи? — Шёпотом пробормотал Винченцо.

— Странные, техники слишком похожи на мои. Будто её тренировали, почти так же, как и меня.

Глава 29

На прощание Винченцо вручил запечатано багряным сургучом письмо. Орландо вскинул бровь, а брат, помявшись, сказал:

— Если ты решишь посетить наше имение под Римом, просто вручи слугам, и тебе окажут любую помощь, будто мне.

— Спасибо. — Пробормотал бастард, пряча конверт в карман и твёрдо вознамерившись выкинуть в ближайший куст, как только скроется из виду.

Винченцо порывисто обнял, отстранился, держа за плечи, и сказал, глядя в глаза:

— Я не могу сказать, что простил тебя за убийство деда, но… я понимаю и не держу зла. Чтобы не говорили другие, ты мой брат.

— Спасибо. — Повторил Орландо, чувствуя, как к горлу подступает вязкий ком, а уголки глаз предательски щиплет. — Я это ценю.

— Надеюсь, у тебя всё получится, и ты вернёшься. Однако, если нет, пожалуйста, не упоминай нас.

— Понимаю.

Орландо вгляделся в глаза младшего, пытаясь разгадать странное выражение. Смесь страха и чего-то ещё, также порой на него смотрел Серкано… Мотнул головой и освободившись поспешил прочь. Стоило скрыться за деревьями у реки, бросился бежать.

***

Осень скоротечна, а дни превращаются в короткие вспышки света, перетекающие в вязкие сумерки и густую ночь. Палая листва смешалась с грязью и первым снегом, покрылась узором изморози. Хрустящим под копытами вола и колёсами телеги. Рядом шагают мужчины в меховых накидках, вооружённые мечами и топорами. Возничий позёвывает на козлах, рядом стоит масляный фонарь, луч света падает меж рогов вола на «дорогу». Животное идёт, понурив голову, телега поскрипывает, а в глубине леса кричит одинокая птица.

Возница оглянулся на груз, запертый в железную клетку. Девушки с пустыми глазами, присыпанные соломой, чтобы не замёрзли. Кожа бледная до синевы, рты глупо приоткрыты, а подбородки влажно блестят. Если принюхаться, можно учуять слабый, горьковатый запах маковой настойки, замешанной с вином и молоком.

— Эх… — Протянул возница, почёсывая живот сунув руку под куртку. — Красивые девицы. Может того?

— Посреди леса? — Сказал идущий рядом охранник. — У тебя висюлька не отвалится?

— Чего это отвалится? Моей, висюлькой, можно бревно переломить!

— Ну да, ну да. То-то ты спать подальше в кусты уходишь.

— Пугать вас не хочу. — Буркнул возница, глядя на черноволосую девушку и облизываясь. — Так их можно?

— До лагеря потерпи.

— А покупатель не обидится? Я слыхал нужны обязательно девственницы, вроде как эти… ну знаешь… в Риме которые за огнём следили, забыл слово.

— Забыл и забыл, не забивай голову. — Буркнул охранник, порядком уставший от разговора. — Нет, главное, чтобы живые были и невредимые.

— Хо-хо! Эт хорошо, очень хорошо! А то я в этой глуши, да без баб!

— А как же повариха? — Вклинился охранник, бредущий у самой клетки.

— Так она разве женщина? Бабища! Руки толстенные! Она и медведя задавит, а меня тем более!

— Дурак ты, Мозгляк, женщина и должна быть большой! Худая и детей худых народит.

— Так мне не для детей…

— А ну, тихо, уроды! — Рыкнул третий охранник, одетый богаче и с клинком в золочёных ножнах. — Фонарь погаси. Мало ли кто тут ещё рыщет.

— Так ведь вол дороги не увидит! — Шёпотом протараторил мозгляк, суетливо туша фонарь.

— Животина и так дорогу помнит, а свет видно за добрую милю!

Свет померк, вол фыркнул, мотнул головой и продолжил идти. Люди замолкли, вслушиваясь в гул ветра среди лысых ветвей и хруст наледи под копытами. Одна из девушек залепетала через дурманный сон, заворочалась, скидывая солому и мелко дрожа, прижалась к соседке.

Тусклеющее небо ложится на скрюченные ветви, сыплет белой крошкой, постепенно превращающейся в пышные перья. Мозгляк торопливо накинул капюшон и закутался в плащ, выпустив поводья. Кожаный ремешок зацепился за деревянный рог, а вол, не замечая «свободы» продолжает идти.

Вдали тоскливо затянули волки, идущий последним охранник судорожно обернулся и со злобой сплюнул под ноги. Другой забрался в повозку и брезгливо накидал на девушек ссыпавшуюся солому. Над возницей пронеслась сова с мышью в лапах, исчезла в хлопьях снега.

— Интересно, — пробормотал Мозгляк, беря поводья и пряча локти под плащ, — сколько мы выручим за них?

Старший охранник свёл брови на переносице, хмыкнул и полуобернувшись зашевелил губами. Поднял руку и начала поочерёдно сгибать и разгибать пальцы.

— По двадцать золотых за штуку, и того две сотни монет… плюс бонус, плюс компенсация… мы ведь не выбились из сроков… так, да и товар хорошего качества. Значит, сверху накинут… и того, каждому выйдет по десятке, плюс в общак.

— Десять монет… — Пробормотал Мозгляк и причмокнул губами. — Совсем не плохо за неделю!

— Летом получали по тридцать. — Сказал старший, криво улыбаясь. — Конкурентов было меньше и не приходилось так далеко уходить от лагеря.

— Да, надо было раньше к вам прибиться… — Протянул возница, охнул и выкрикнул. — Это кто там?!

Впереди на дороге стоит фигура в сером плаще, высокая и широкоплечая, глубокий капюшон скрывает лицо. Вол замер, фыркнул и вопросительно обернулся на возницу. Охранники выстроились в ряд, озадаченно переглядываясь и сжимая рукояти мечей.

— Ты ещё кто? — Рыкнул вожак, делая шаг навстречу и вынимая клинок из ножен.

Незнакомец откинул капюшон, в полумраке сверкнули голубые глаза. Ветер затрепетал длинный хвост на затылке.