Люмпен - Прядеев Евгений. Страница 7

Собрав волю в кулак, я всё-таки выпрямился и предпринял последнюю попытку спасти свою карьеру в Управлении.

– Борис Игнатьевич! – с пылом начал я, но все мои усилия пропали зря.

Дверь с грохотом распахнулась и на пороге возник Столетов. Его обычно невозмутимое лицо было красным, а короткие волосы на голове стали похожи на иголки ощетинившегося ёжика.

– Что случилось? – недовольно воскликнул Веденеев, уже, видимо, приготовившийся услышать от меня заветные слова, что я готов уйти.

– Борис Игнатьевич, – задыхаясь, как будто только что бежал, выдавил из себя Столетов. – Там Сечкина отпускают!

– В смысле?!! – подскочил начальник отдела, едва не перевернув свой письменный стол и опрокинув на пол папку с моими бумагами. – Кто разрешил? С какого перепуга?

– Начальник управления, лично, – развел руками Столетов, отодвигаясь, чтобы пропустить мимо себя Веденеева, который тоже покраснел и теперь неуправляемым реактивным снарядом спешил навести порядок.

Про меня уже все, конечно же, позабыли, и я мысленно порадовался, что перевод в глухомань ненадолго откладывается. Хотя, возможно, что это лишь последний глоток воздуха перед казнью, но будем верить в хорошее.

Я подобрал скоросшиватель и поспешил вслед за коллегами, гадая, что же могло такого произойти за последние полчаса, что убийцу шести человек планируют выпустить на свободу. Причем проводить душегуба решил лично начальник управления, которого я, например, за два года видел лишь несколько раз на торжественных собраниях в честь праздников.

Спустившись вслед за Веденеевым на первый этаж, я увидел, что далеко не единственный любопытный в управлении. Из-за всех углов за разворачивающимся спектаклем смотрели десятки глаз. Виданное ли дело, генерал лично выпускает подозреваемого, еще и задержанного буквально несколько часов назад.

Сам Сечкин уже стоял рядом с начальником управления, чему-то довольно улыбаясь, причем с таким независимым видом, как будто это он освободил главного блюстителя порядка из камеры, а не наоборот.

Веденеев буквально подбежал к генералу и начал что-то горячо говорить ему, но никакого видимого эффекта не добился. Начальник управления похлопал по плечу Сечкина и кивнул постовым, чтобы выпустили молодого человека из здания, а затем приобнял нашего начальника за плечи и повёл в сторону лифтов.

– Руслан, рот захлопни, – нарисовался рядом со мной Зорин. – А то муха залетит, пищеварение испортится.

– Кирилл, – не обижаясь на дружескую подначку, повернулся я к соседу по кабинету. – А вот что сейчас такое было?

– Не знаю, – честно признался оперативник. – Мне вообще кажется, что я сплю и происходящее мне только снится. Мы оформили бумаги на перевод Сечкина в изолятор, отправили их с секретарем генералу на подпись, а сами со Столетовым занялись протоколами допросов, не подозревая подвоха. Внезапно появляется генерал вместе с Семицветовым и заявляет, что юношу надо выпускать, потому что имела место самозащита. И всё! Остальное ты только что видел сам…

– С Семицветовым? Самозащита? Да это же бред какой-то, – только и сумел выговорить я. – Кирилл, я ничего не понимаю. Зачем отцу, который только что потерял двоих детей, просить у генерала за Сечкина. Даже если он и невиновен. Ему что? Заняться больше нечем?

– Не знаю, – пожал плечами Зорин. – Я сегодня вообще ничего не понимаю, и если честно, очень хочу спать…

Он развернулся и пошел к лестнице, а я смотрел ему вслед, понимая, что у меня опять отвисает челюсть. Может быть, мир сошел с ума?

Глава 3

– Блин, кофеварка не фурычит! – выругался Столетов, приплясывая вокруг чайного столика. Не уверен, что у моего коллеги имеются большие способности к ремонту электротехники, но сейчас он очень хотел кофе, поэтому был готов совершить чудо, лишь бы прибор заработал.

Раздалось странное шипение, треск, лампочки моргнули, а по помещению поплыл противный запах паленой проводки.

– Коля, брось ты её! – крикнул товарищу Зорин. – Всю управу сейчас спалишь, а кофе мы так и не попьём!

– Нет, ну что за напасть? – продолжал сокрушаться Столетов, раздумывая можно выдергивать шнур из розетки или лучше не рисковать. – И как мы теперь жить будем?

– Сходи к Зуичу, – посоветовал Пельмень, зашедший к нам с утра за точилкой для карандашей. – У него электрическая турка есть.

– Не хочу турку, – сокрушенно вздохнул мой наставник. – Там совсем другой вкус у напитка будет.

Кабинет у нас был просторный. Будь у меня одного такой кабинет, я бы обязательно поставил в нем тренажёр, огромный диван для отдыха и организовал уголок с чайником, кофеваркой и микроволновкой. Ну и конечно же солидный двухтумбовый стол с крутящимся креслом, чтобы любой входящий сразу понимал, к какому важному и солидному сотруднику он попал на приём. Хотя нет, почему сотруднику? Начальнику!

Ну, а пока я не стал руководителем высокого ранга, то приходится делить кабинет с коллегами, и это ещё повезло, что нас всего трое. Так-то кабинет рассчитан на шестерых, но Веденеев в своё время сумел отжать для нашего подразделения целых четыре кабинета. Михневич, Зуев, Буряк и Пельменев сидели в соседнем кабинете вчетвером.

Если я правильно понял, то Зорин и Столетов довольно долго наслаждались неким привилегированным положением старших оперов вдвоём, пока им на голову не упал я. Не буду утверждать, что они были счастливы такому подарку, но и желающих сильно спорить с Веденеевым на горизонте так и не появилось. Всё-таки моим наставником определили Столетова, а не ещё кого-нибудь, поэтому капитанам пришлось принять ситуацию как есть и немного потесниться.

С другой стороны, довольно быстро два шустрых опера нашли в моем присутствии и некоторые плюсы. По крайней мере, теперь не приходилось кидать монетку, определяя кто из них идёт в ближайший магазин за булочками или печеньем. Эта почетная обязанность легла на мои плечи.

Глядя на то, как попытки реанимировать кофемашину так и не приводят к положительному результату, я горестно вздохнул, понимая, что, судя по всему, меня сейчас пошлют в ближайшую кафешку.

«Дедовщину в Службе Правопорядка никто не отменял», – любили повторять мои соседи по кабинету, в очередной раз всучивая мне денежку и отправляя в магазин.

Кто такая дедовщина и когда её ввели, пояснить, правда, никто не мог, но раз не отменили, значит надо терпеть. А куда деваться?

Но сейчас, пока оригинальная мысль воспользоваться бесплатной рабочей силой не пришла в светлые головы капитанов, я склонился посильнее над разложенными на столе бумагами и изобразил на лице глубокую задумчивость.

Без кофе, конечно, утро будет не таким добрым, как хотелось бы, но и работу никто не отменял. Тем более, что моё первое самостоятельное дело рискует стать последним.

Семь мужских и женских тел были обнаружены в разных местах города в течение года, и поначалу их смерть расследовалась независимо друг от друга. Схожие черты в погибших нашёл Столетов, когда, читая очередное заключение судмедэкспертизы понял, что где-то такое уже видел.

Память у моего наставника была прекрасной, поэтому он достаточно быстро раскопал практически идентичный документ в папке с «висяком», тяжким грузом лежащее на его плечах последние полгода.

Нет, не то, чтобы он сильно переживал о погибшей девушке, но Веденеев напоминал ему о нераскрытом преступлении регулярно, чем заставлял капитана нервничать и напрягаться.

Убедившись, что заключения совпадают полностью, за исключением разве что «шапки» с данными жертвы, Столетов попытался устроить скандал и обвинить экспертов в халатности, но получил жёсткую отповедь вкупе с обвинениями в неумении работать.

Тогда он запросил данные обо всех похожих случаях и с удивлением понял, что в столице серия. Никак иначе семь мертвых тел с необъяснимой причиной смерти, но схожей клинической картиной объяснить не получится.

Веденеев, узрев такое счастье, долго орал на совещании, что мы все сговорились и наверняка хотим довести его до инфаркта. Потом всё-таки согласился с доводами Столетова и дал санкцию на объединение всех семерых в одно дело, вот только ответственным за него назначил почему-то меня.