Теория несоответствия (СИ) - Еленина Юлия. Страница 35

Какого хрена происходило, я еще и сам не понял. Не мог же я в самом-то деле влюбиться в девочку, которая младше меня на целую жизнь. Да и я всерьез думал, что этот элемент уже не может вступить в реакцию с моим организмом.

Кажется, влип ты, Андрей, по самые бубенцы.

Полное дерьмо, с которым надо завязывать. Надо только придумать какое-нибудь умное определение, на которое можно списать свое временное помешательство. А потом... Все проходит, притупляется, забывается.

Глава 21 Карина

Я видела, как Калинин смотрел на эту красивую женщину. И нет, я не придумала восхищение в его взгляде. Пусть я полная идиотка, но мои мысли заняло не наследство, а посещение салона красоты и брендового магазина. Хотя, что я придумала? Ивонна бы и в махровом халате, без косметики и укладки заслужила такой взгляд.

И чертова ревность подняла голову и мерзко начала когтями царапать ребра изнутри. И я даже была благодарна Андрею, когда он ушел. Я смогла сосредоточиться на деле. Ивонна изъяснялась вполне понятно, не злоупотребляя юридическими терминами. Да и я вроде не настолько глупа, чтобы не разобраться, пусть мысли иногда и уходили в другую сторону.

Когда я вышла из офиса, на улице уже стемнело. Андрей стоял возле машины, не обращая внимания на накрапывающий дождь. Я подошла и спросила:

- О чем задумался?

- Ни о чем, - бросил он равнодушно. - Давай в машину.

И что опять на него нашло? Я не понимала его. То ли я что-то делала не так, то ли у него в голове шла непонятная борьба. Может, хоть для теплого прощания созреет?

Я бросила рюкзак на заднее сидение и повернулась к Калинину:

- Отвези меня на вокзал.

- На какой?

Ну вот... Сейчас он опять скажет, что я действую слишком спонтанно.

- Надо посмотреть, где ближайший. Думаю, до Москвы оттуда я доберусь.

Он смотрел мне в глаза долго, казалось, целую вечность. Но я выдержала, хоть и до крови закусила щеку, чтобы не ляпнуть снова: «Поехали со мной».

- Мы проезжали мимо железнодорожного, я помню, где он, - сказал наконец Калинин и отвернулся, сосредоточившись на дороге.

Пусть бы этот вокзал был за сотни километров отсюда, ну, или пусть бы мы застряли в пробке. Я не хотела с ним прощаться. И до последнего теплилась надежда, что Андрей сейчас скажет, что поедет со мной.

Но доехали до вокзала мы за десять минут. Я не спешила выходить из машины. Сидела, кусая губу, но в итоге спросила:

- Тебе ведь понравилась эта рыжая дамочка?

- Понравилась, - не стал отрицать Калинин. - Как нравится, допустим, женщинам Брэд Питт или Леонардо ди Каприо.

- Они же старые! - удивилась я и тут же мысленно чертыхнулась, добавив: - Никаких намеков.

- Какие могут быть намеки, когда ты всегда говоришь прямо? - улыбнулся Андрей.

Он тоже не спешил. Интересно, с каким интервалом отсюда поезда на Москву ходят? Если я пропущу несколько, Земля же не сойдет с орбиты?

Что же плакать так хочется? А внутри все скребет и скребет... Но это уже не ревность, а какое-то отчаяние.

- Андрей, - я наконец-то повернулась к нему, - спасибо. Я рада, что именно ты был со мной все это время. То есть все эти несколько дней. Кто-нибудь другой на твоем месте послал бы меня сразу к черту, а может, и не стал бы разговаривать. Все-таки я была несносной американской девчонкой.

- Зато живой и настоящей. Ты не пыталась мне понравиться.

Как бы я хотела развить этот разговор. Наконец-то понять, как Калинин ко мне относится. Но тогда я точно не уеду. Он и так меня держит, как будто привязал к себе невидимой цепью.

Я потянулась к двери, и Андрей тоже вышел из машины. Мы смотрели друг на друга в свете привокзальных фонарей через крышу машины, и я была рада, что идет дождь. По крайней мере не видно, что я плачу.

- Прощай, девочка. Но все-таки напиши, когда доберешься до Москвы.

- Прощайте, Андрей Григорьевич. Вы так и не скажете мне ничего больше?

Последняя попытка.

Калинин потер переносицу и сказал:

- Твой отец был нашим преподавателем по медицинской психологии. Я случайно узнал. Я пришел к нему с черновиком курсовой и услышал обрывки разговора. Конечно, деликатно отошел от двери аудитории и ждал в коридоре, пока там не появилась Анна. Тогда-то она все сама мне и рассказала. Я думаю, ей просто не с кем поговорить было. И да, я обещал, что никому ничего не расскажу. Его звали Леонид Аркадьевич Беркутов, твоя мать любила его, он умер почти десять лет назад. И ты первый человек, которому я рассказал об этом.

Неожиданно. Я даже потеряла дар речи. Теперь понятно, почему Андрей так долго молчал. Да, по сути, этот человек мне не отец, пусть моя мама в нем хоть души не чаяла. Я его не знала. И сейчас даже не понимала, почему это было когда-то так важно.

- Спасибо, - кивнула я и, забрав рюкзак, собиралась вот так уйти, скрывая все свои эмоции.

- Карина!

Как тяжело... Но я обернулась, нацепив подобие улыбки.

Калинин подошел и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. А потом... Я даже оторопела от неожиданности. Он притянул меня к себе и поцеловал. Вцепившись ногтями в его плечо, я застонала. Зачем?

Андрей прикусывал мои губы, прижимал к себе так, будто не мог отпустить, а я сходила с ума от этого безумия. Не было мира вокруг - были только мы.

Но конец есть всегда.

И Калинин первым отстранился. Провел пальцем по моим губам и сказал:

- Я тоже люблю тебя, девочка, но нам не по пути.

И ушел. Просто сел в машину, пока я оторопело стояла, глядя ему вслед.

Зачем, Андрей Григорьевич? За что?

Просто сказал и уехал. Как будто сам себе доказал свою теорию, что мы не соответствуем друг другу. И забыл меня спросить, что я об этом думаю.

А что я думала? Да он этим поцелуем выбил все мысли из головы. Только мне самой пока надо понять, как сократить эту пропасть между нами.

Часть 3 "Опровержение". Глава 1 Андрей

Дома все было как обычно. Как всегда. Как много лет подряд. Но при этом как-то непривычно. Пусто, что ли?

К какому синдрому можно отнести это состояние? Блядь, да черт с ними, с этими синдромами, расстройствами... Просто завалиться сейчас спать, а завтра, возможно, жизнь уже не покажется таким пустым и бессмысленным дерьмом.

Включив телевизор, чтобы хоть как-то унять звон тишины, я прошел в ванную и простоял в душе не меньше часа, смывая с себя не только дорожную пыль, но и мысли, эмоции, чувства.

И вроде бы как-то даже легче стало, пока, выходя из ванны, я не подцепил мокрой рукой со шторки светлый волос. Немного постояв, разглядывая его, я снова включил воду и сунул руку под струю.

Нет, я все правильно сделал, несмотря на то, что мне тошно. Всю ночь я смотрел в экран телевизора, совершенно не понимая, что происходит на экране, и глотал коньяк.

В шесть утра пришло сообщение: «Я уже в Москве».

Отлично.

Я хотел ответить, но не стал. Даже позвонить хотел. Но поддержание этой призрачной связи ничего не даст.

В восемь позвонил в институт, решив на сегодня забить на все. Дамы в деканате меня любили, так что заверили, что замену найдут. Предстать перед студентами после бессонной ночи с перегаром мне не позволял статус.

Но оставить меня в покое не пожелали. Только стукнуло девять, как мой телефон начал разрываться. Поначалу я просто игнорировал, потом начал сбрасывать, но забыл, с кем имею дело.

Дина - дама настойчивая. И через час раздался звонок в дверь. Почти шекспировский вопрос: открывать или не открывать?

- Андрей Григорьевич, - заорала Дина за дверью, - открывайте! Не зря же я ехала сюда на такси, чтобы напиться с тобой!

Черт в юбке.

Я поплелся к двери и, распахнув, спросил:

- Дина Анатольевна, может, тебе парочку клиентов подбросить, чтобы ты не бухала по утрам?

- Зато вы, Андрей Григорьевич, я смотрю, по ночам пьете, - прищурилась она, проходя в квартиру.