Капкан для бешеного (СИ) - Еленина Юлия. Страница 26

Я горестно вздохнула, но тоже выдавила из себя улыбку. Кивнула, чтобы Маринка успокоилась окончательно и не донимала мою родительницу вопросами. Они ушли в святая святых, а отец покрутил в руках чашку и, сделав глоток, спросил:

— Как дела?

— Хорошо, — коротко ответила, хотя он уже привык. — Выглядишь не очень, опять давление? — заметила, внимательно приглядываясь.

Не то чтобы я проявляла прямо-таки заботу — просто профессиональное наблюдение.

— Проблемы на работе, — поморщился отец, делая глоток еще горячего кофе. — Устал, — и, заметив мою усмешку, добавил: — Я сказал что-то смешное?

Когда он называет свою деятельность работой, я не могу сдержаться. Вот и сейчас чуть не съязвила в ответ. Но промолчала.

Лучше уж о чем-то нейтральном, чем о его трудовой деятельности. Я буду фыркать, а он пытаться на меня давить. Не получается у нас родственное общение, хоть ты тресни. Даже пытаться не стоит что-либо изменить.

— Отец, ты к маме по делу или просто? — спросила, заметив, как теперь он усмехнулся. И я даже знала почему.

Никогда не назвала его папой, предпочитая официальное «отец». И то, только наедине. Это сохраняло между нами какую-то дистанцию, и меня вполне устраивало. Я знала, по каким причинам они с мамой не поженились, а я не получила другую фамилию, только отчество от отца.

Но Сергеев на свете много. Да и он не афишировал наше родство. Так что связать нас никто не сможет, и я этому безумно рада.

— Когда уже я услышу от тебя обращение «папа», дорогая? — без укора, но с явным интересом поинтересовался мужчина, снова отпивая кофе из чашки.

Начинается… И вообще, какой-то странный разговор. Наверное, все-таки возраст на отце сказывается. Хотя мне-то какое дело до его седины?

На счастье, отвечать не пришлось. Мама с Маринкой вышли из кабинета, и я, воспользовавшись ситуацией, тут же засобиралась домой.

Наверное, по моему лицу было понятно, что вопросы лучше не задавать. Или мама что-то такое сказала подруге, что та как воды в рот набрала. Ничего, отойдет — расскажет. А сейчас я и сама на разговоры не настроена.

И останавливать меня бесполезно — все равно ведь ни до чего толкового не договоримся.

Мы молча дошли до остановки. Слава Богу, хоть с расспросами Маринка не лезла. Видать точно судьбу ей мамуля нагадала будь здоров, что девушка переваривает информацию, не желая даже любопытство проявлять по поводу появления моего таинственного родственника.

Маринка поцеловала меня в щеку и первой прыгнула в свой автобус, сказав на прощание:

— До завтра.

— Пока, — помахала ей в ответ, улыбаясь.

Провела взглядом отъезжающий автобус, а после закрутила головой по сторонам. При виде больших и черных машин, проезжающих мимо, сердце почему-то начинало биться чаще. Глупости все это — он не приедет. Слава Богу, мой транспорт подошел, а то бы точно косоглазие заработала. Или инфаркт, если бы какой-то из внедорожников вдруг остановился.

— Дурдом «Малинка», — бурчала себе под нос уже во дворе дома и постаралась отвлечься от мыслей о Феликсе до следующей смены.

На работе как-то проще — там они из-за занятости не так одолевают. В итоге весь вечер и следующий день я пролежала с книжкой и почти убедила себя, что вернулась к привычной жизни. Где нет ни этого высокомерного павлина, ни мыслей о нем.

А вечером любимая работа, но сначала остановка.

И черный внедорожник, который я вчера так долго искала глазами…

— Красавица, садись, подвезу.

И несколько пар глаз уставились на меня, а также на Феликса, выглядывающего в открытое окно.

Вот какого хрена, спрашивается, он снова начинает концерт по заявкам?

Глава 29

Наверное, я покраснела, так как единственное, что не люблю в этой жизни — пристальное внимание к моей скромной персоне. Конечно, можно разозлиться, вспылить и наговорить мужчине кучу гадостей. Главное — стереть эту надменную полуулыбку с его наглой физиономии, но я решила сдержаться.

Не дождется от меня эмоций. Никаких! Пусть думает, что мне безразлично и его внимание, и сам он во всей своей, так сказать, красе.

«А тебе действительно безразлично?» — мерзкий внутренний как обычно ерничает в самый неподходящий момент.

— Спасибо, я на автобусе, — процедила сквозь зубы, надеясь, что публика все же потеряет интерес к нашей перепалке.

Бесплатное представление — цирк, одним словом.

Пусть Феликс быстрее свалит, так как “нет” в моем случае больше никогда не станет “да”. Хоть лбом о стенку бьется — свой шанс, даже не один, Феликс уже упустил. А девочкой для развлечения я не стану. Хочу — пальчиком поманю, хочу — свалю без предупреждения. Черта с два! Пусть другую дуру ищет, я как-нибудь переживу.

— На машине быстрее, — не унимался, хоть и сделал многозначительную паузу. — Тем более нам по пути.

Тут вообще вывел своим “тем более”. Если бы не по пути, то не подвез бы? Ну, знаешь ли, павлин общипанный. Достал ты меня своими приколами — то скучаю и жду нашей встречи, то теперь может оказаться стороны разные.

“Вот и вали куда подальше”, — это я, конечно же, мысленно пожелала Феликсу, а вслух произнесла, снова скрипя зубами:

— Освободите, пожалуйста, остановку, Феликс Германович.

Не понравилось, судя по тому, как улыбка сползла с лица. Вот сейчас точно выдаст — такой, как этот павлин, может и выйти из внедорожника. Хотя о чем это я? Задницу свою царственную вряд ли оторвет. Из-за меня.

Опять себя накручиваю, а чувство безысходности сковывает стальным обручем. Ну почему, Господи, мне на пути не встретился умный, красивый, а главное, порядочный и ответственный мужчина, которому и сердце-то подарить не жалко.

Почему меня тянет всегда на каких-то козлов, которые ни в грош меня не ставят?

Моя первая любовь — мажор из параллельной группы в университете. Красивый, высокий, завидный жених, на которого все девки пачками вешались. Выбрал меня, а я, дурочка наивная, поверила.

Да и потом козлы попадались с завидной регулярностью. Не судьба, видать, в нормального мужика влюбиться.

Вот меня что-то пробрало сетовать на судьбу-злодейку, а все из-за Феликса. Вечно появляется он не вовремя и только раздражает меня своей дурацкой манерой общения и высокопарными замашками.

— Лика, садись в машину, — теперь настала очередь Феликса цедить сквозь зубы. А также взглядом прожигать, только вот на меня не действовало. — Нам надо поговорить.

— О чем? — я горько усмехнулась, но тут появилось на горизонте спасение в виде автобуса. — Опять деньги мне будешь предлагать?

Чувствую, замерли все на остановке, когда я, не подумав, ляпнула последний вопрос. А во всем этот несносный Феликс виноват — ну кто его просил останавливаться?

— Хочешь, чтобы я вышел? — не унимался, хотя сзади уже автобус вовсю сигналил, но ведь таким царским особам закон не писан.

Еще и спасение номер два зазвонило у мужчины. Его со злостью брошенное “да”, взгляд полный ненависти в мою сторону и моя очередная кривая ухмылка.

Чего и следовало ожидать — не по рангу из машины свой зад вынимать.

Люди начали возмущаться, я сделала пару шагов назад (от греха, так сказать, подальше), и Феликс бросил водителю:

— Поехали.

Выдохнула с облегчением. Как-то тяжело у нас беседы проходят. Не клеится разговор, хотя с чего бы ему клеиться? Каждый тянет одеяло на себя — как тут можно о чем-то договариваться? Я не собираюсь его прощать, а он и сам, кажется, не поймет, нафига я ему сдалась. Вряд ли такой парень, как он, что-то знает об отношениях.

Да уж, дилемма, но так лучше.

“Для кого лучше?” — ох уж этот мозг многострадальный, будь он не ладен. Всю дорогу до больницы меня терроризировал своими вопросами.

“И чего ты выделываешься?”

“Может, человек осознал свои ошибки?”

“А вдруг это твоя судьба?”

— Иди нахрен! — негромко произнесла, пока поднималась по лестнице на нужный этаж.

А там закружилось — иногда ночи у хирургов очень напряженные. К утру не чувствовала ни рук, ни ног. И даже мыслей никаких. Особенно о Феликсе.