Будет больно (СИ) - Еленина Юлия. Страница 35

«Можно в два в вашем кафе».

Нашим кафе она явно называет место, где мы любили раньше собираться с ее братом и другими парнями. Давно я там не был. Лет пять точно.

«Хорошо», — пишу в ответ и думаю, что надо что-то добавить к сухому ответу.

Тогда следом отправляю еще одно сообщение:

«Буду рад тебя видеть».

Катя присылает смущенно улыбающийся смайлик, и я даже усмехаюсь. Милая девочка, она всегда была такой. Опускала взгляд в пол и краснела в моем присутствии. Но я не обращал на нее внимания — она была младшей сестрой моего друга. Мне двадцать, ей пятнадцать — о чем могла идти речь?

В кафе я приезжаю за десять минут до назначенного времени и занимаю столик у окна. Катя приходит через пять минут и снова краснеет, когда я поднимаюсь и целую ее в щеку.

Сразу девушка чувствует себя неловко, но вскоре расслабляется и с улыбкой, уже без стеснения смотрит мне в глаза. Они у нее красивые, карие. И я снова вспоминаю строки стихотворения, которое читала мама:

Карие глаза — песок,

Осень, волчья степь, охота,

Скачка, вся на волосок

От паденья и полёта.

Не зря о синих глазах, наверное, было написано, что это ежедневная стена неизбежного прощанья.

— Вадим? — немного с испугом произносит Катя, когда я снова ухожу в себя, вспоминая эту невыносимую женщину. Где она сейчас? Укатила к своему братцу прогуливать деньги? Или уже ищет нового мужа?

Черт! Это не мое дело.

Улыбаюсь и отвечаю:

— Извини, отвлекся.

До вечера я не появляюсь на фирме — не зря же я плачу человеку, который в этом разбирается лучше меня. Катя тоже никуда не торопится, и мы до вечера сидим в кафе. Она мне рассказывает об учебе, я ей — о жизни в Европе. И все вроде бы хорошо, девочка мне нравится.

Уже на улице я предлагаю:

— Встретимся еще?

— Вадим, — она кладет мне ладонь на грудь, — откуда такой вдруг интерес? Ты пытаешься через меня абстрагироваться от какой-то женщины?

— Ты же вроде не на психолога учишься? — смеюсь в ответ, хотя на самом деле мне ни хрена не смешно. — Давно не виделись, вот и стало интересно, какой ты стала. Вижу, что очень красивой.

Правда, не настолько красивой, как… Блядь! Три раза!

— Буду рада тебя еще увидеть, — Катя снова краснеет и опускает глаза, а я приподнимаю рукой ее подбородок и целую.

Она отвечает, обнимает меня, но я, черт возьми, ни черта не чувствую. Нет того накала, того опьянения. Ни с кем не было никогда, кроме этой синеглазой ведьмы. Но я упорно заставляю себя что-нибудь почувствовать.

Катя отстраняется первой и спрашивает:

— Домой меня подвезешь?

— Конечно, — киваю я, и она хмурится.

Неужели думала, что потяну ее к себе, то есть в постель? Наверное, я бы так и сделал. Раньше. Но я не собираюсь трахать сестру друга, вспоминая, как трахал жену отца.

— Ты очень изменился, — серьезно говорит Катя, когда я останавливаюсь напротив подъезда.

— И что, теперь уже не нравлюсь? — перевожу все в шутку.

— Нравишься, — теребит девушка ремешок сумки. — И я надеюсь, что оказалась не права.

Сразу понимаю, что она имеет в виду. И тоже надеюсь, что я не вымещаю одну женщину другой.

Мы прощаемся, но ненадолго…

В течение недели мы встречаемся почти каждый день. И я безуспешно пытаюсь разбудить в себе потухший вулкан. Почему все так сложно? Рядом со мной красивая девочка, которая мне подходит, которая мне нравится, а я думаю о той, которую послал на все четыре стороны.

Добивает меня звонок мамы. Две недели молчания, а тут сразу со словами:

— Вадим, что-то у меня сердце не на месте.

Я отрываюсь от ноутбука и, потерев глаза, спрашиваю:

— Может, к кардиологу?

— Ты мне хамишь, что ли?

— Извини, — говорю. — Что случилось?

— У тебя все нормально? — мама, кажется, не на шутку беспокоится, только вот не о чем.

— Да. Занимаюсь делами фирмы, встречаюсь с хорошей девушкой…

— Что?! — вопрос звучит так, будто я сказал, что собираюсь в экспедицию на Аляску.

— Ну, мама, я как бы взрослый мальчик, так что…

— Вадим, только не торопись, — перебивает она меня, даже будто не слышит.

— А вот я жениться на ней собираюсь, — вырываются слова, которых сам от себя не ожидал.

Мама замолкает, а потом спокойно говорит:

— Встретимся скоро. Когда поминки на фирме по отцу?

— В пятницу.

Я не думал, что мама приедет, но если ей так хочется, то пожалуйста.

— Заодно познакомишь со своей девушкой.

— Без проблем.

Не прощаясь, мама отключается, а я снова думаю, что надо бы предупредить Лизу. Но нет… Пусть идет к черту, они поладят.

Мать больше ни разу не позвонила. А я все так же встречался с Катей, и мне казалось, что ей уже самой как-то непонятно, почему я не пытаюсь затащить ее в постель. Но меня как будто на привязи к своему телу держит другая женщина, которую я пытаюсь выбросить из головы. Но чем больше пытаюсь, тем крепче она опутывает мой мозг.

В пятницу Катя стоит рядом со мной в конференц-зале, а сотрудники — вокруг стола со скорбными лицами. Я все жду, когда приедет мама, но неожиданное молчание привлекает мое внимание в двери.

— Какого черта? — слетает едва слышно с моих губ.

Выглядит она не очень. Бледная, круги под глазами, даже как будто морщины появились, хотя я помню каждый миллиметр ее лица — их не было. Зачем она здесь?



— Это кто? — спрашивает Катя, привстав на цыпочки и почти касаясь моего уха губами.

А я смотрю только на нее. И уже не понимаю, то ли радость, то ли злость меня захлестывает.

— Жена отца, — машинально отвечаю Кате, но смотрю на Лизу, которая не отводит взгляда от рук моей вроде как невесты, которые обвивают меня.

— Симпатичная, жаль, что твой отец не дождался пополнения.

— Что?! — мой вопрос разрывает тишину конференц-зала.

Я в курсе, что Катя учится в медицинском, но вот так определить… А ведь я уже понимаю, что она права. И не курила Лиза при мне в последнее время, и мать на что-то непонятное намекала.

Только тогда возникает вопрос: от кого она умудрилась залететь?

Глава 43 Лиза

Я всегда отрицала это чувство. Верила в привязанность, благодарность, но такую боль могла принести только любовь.

Когда мне позвонила Рада с этой новостью, я отрицала, не хотела верить. Даже скорую пришлось вызывать, но сейчас я вижу, что она не лгала.

Как эта девочка его обнимает, как льнет к нему, а я… Я всего лишь вдова его отца.

— Какой живучий малыш, — сказала тогда врач, делавшая мне УЗИ. — Будет жить, уверяю.

— Почему? — вырвалось у меня.

— Я видела много случаев, — вздохнула, — и ваш выживет. Все начинается с зачатия, пусть я и ударяюсь в психологию. Вы же зачали ребенка по любви, я это вижу. Если бы нет, то при таких показателях у вас бы был выкидыш. А нет, крепится, старается выжить. Стойкость такая от кого?

— От меня, — едва слышно сказала.

Тогда я и испытала все спектры этого неизвестного чувства. Любовь и боль ходят рядом со мной рука об руку.

Мне больно… Чертовски больно, когда я смотрю на ее руки, обвивающие его тело. Это мое тело!

Я никогда не думала, что детдомовские дети умеют любить. Мне казалось, что и сама я не умею.

Но, черт возьми, хочу сейчас встать на колени и орать, рыдать, кричать. И не потому, что у нас поминки, а потому, что мне больно. Настолько невыносимо больно, что это сравнимо только с ножом в грудной клетке.

Нет, детдомовские дети не умеют любить — я почти тридцать лет не любила никого, не позволяла себе любить. А теперь этот мальчик, который обнимает красивую девочку, не дает покоя.

И мне больно, когда смотрю на них.

— Поговорим? — подхожу к Вадиму и кошусь на руки темноволосой девушки. — Обсудим дела по завещанию, — добавляю под взглядами сотрудников.

— Ну давай, — нехотя соглашается он и кивком указывает на выход из конференц-зала в кабинет.