Свет в океане (СИ) - "-Edelweiss-". Страница 119

— Что ты имеешь в виду? — сведя брови к переносице, спросила Грейнджер.

— Забудь, не хочу портить занудством ваш вечер, — сказал Теодор и улыбнулся, покрутив на пальце массивное кольцо.

Она всё хотела узнать, откуда оно, но всё время что-то мешало. Так и сейчас: Уилки Двукрест узнал в ней свою лучшую ученицу и вытянул в центр зала, где Гермиону тут же обступили со всех сторон, поздравляя с недавним триумфом. Если бы ненависть не разъела сердце Урсулы, то Лафкин стояла бы здесь, и это была бы их общая победа.

Шум, веселье, вспышки камер, вино… У Гермионы кружилась голова. Ей нужно на воздух, и как удачно, что двери в сад отворились, а Рон пригласил всех собравшихся на вечеринке выйти наружу.

Профессор Слизнорт не отличался скромностью и ради торжества не пожалел галлеонов. В саду было невероятно красиво! Пахло тоже замечательно. Небольшое озерцо неподалёку переливалось в свете луны. Ночью оно казалось непроглядно чёрным.

Гермиона вновь нашла Теодора и встала рядом с ним. В тот же миг небо над ними взорвалось ослепительным фейерверком. Гермиона заворожённо наблюдала за сверкающими искрами, золотым дождём разрезающими ночную прохладу. Она обернулась к Теодору, чтобы спросить, какой вид салюта нравится ему больше всего, но он задумчиво следил за чем-то в другой стороне.

— Ты не смотришь? — спросила она, немного расстроенная его отрешённостью.

— Почему же? Смотрю. Только не наверху, а внизу. Взгляни на воду.

Она вновь перевела взор на озеро. Небесный огонь отражался в нём, как в чистейшем зеркале. Казалось, он вырывался из смоляных глубин неудержимым гейзером и взлетал ввысь.

— Волшебно, — восхищённо прошептала Гермиона.

— Это всего лишь крохотное озеро, а в Сиднее мы с родителями ездили на новогодний фейерверк. Тысячи огней отражались в океане. При свете дня такого не увидишь, но ночью, когда вода чернее неба, от этого зрелища глаз не оторвать. Ты чего дрожишь?

— Дурацкое платье, — раздражённо сказала Гермиона. — Слишком тонкое, и ты прав, цвет мне не подходит. Ты научишь меня легилименции, Тео? Хочу знать, когда наряд мне действительно идёт, а когда из меня хотят вытрясти деньги в магазине.

Теодор тихонько рассмеялся.

— Прости, но нет. Женщин я учить легилименции не буду.

Гермиона вспыхнула.

— Что за дискриминация?

— Твой будущий муж мне спасибо не скажет.

Она скрестила руки на груди. Муж. Это слишком далёкие перспективы даже для Гермионы Грейнджер, учитывая, что единственный человек, который её интересовал, и не пытался с ней встретиться. Она-то думала, что Регулус найдёт её после выписки, что он так соскучится, что нарушит глупую игру в «тайных друзей». Друзья так не поступают — не присылают банальные отписки из вежливости. И это притом, что невесты у него, оказывается, уже не было. Почему он так вёл себя? Блэк заставлял сердце ныть, а её саму безумно-безумно злиться! Неужели неприятная статья о Блэках и Малфоях, вышедшая в «Пророке» после дела Лафкин, его подкосила? Чушь! Он переживал и не такое, выходил из неприятностей с блеском.

— Ты опять дрожишь. Неужели так сильно замёрзла? — обеспокоился Теодор.

— Немного, — солгала Гермиона. — Но согревающие чары не нужны, лучше я вернусь в дом, — и, не дожидаясь ответа, зашагала к дверям веранды.

В зале остались редкие гости, которых угощение на столах интересовало больше развлечений, но Гермиона проигнорировала закуски. Она подошла к заветным «полочкам» Слизнорта, содержимое которых он выставил напоказ. Десятки волшебников и чародеек улыбались с колдоснимков. Знаменитости и гордость профессора: Цицерон Харкисс, Элдред Уорпл, Гвеног Джонс, Лили Эванс, Гарри… Были и групповые снимки, например, старая обрамлённая фотография облачённых в квиддичную форму ребят. На груди каждого игрока изображена змея: слизеринцы. В середине первого ряда сидел Регулус. Гермиона сняла фото с полки.

— Сборная семьдесят седьмого года.

У неё сердце ушло в пятки из-за подкравшегося сзади Слизнорта. Он благодушно рассмеялся.

— Ах, извините! Я вас напугал, Гермиона?

— Нет-нет! Я любовалась вашей коллекцией, профессор.

— О, какое чудесное слово вы подобрали — коллекция! Вы тоже её часть. К слову, не сомневаюсь, что указ по вашему проекту вступит в силу до конца мая. Вы уже готовы удивить нас всех чем-то ещё?

Из вежливости она чуть приподняла уголки губ в намёке на улыбку. Профессор уронил взгляд на снимок в её руках и опечалился.

— О-о… Это было давно. Хорошее время. Жаль, что оно быстро ушло, как и люди на глянцевой бумаге. Розье, Мальсибер, Эйвери, Блэк… Простите сентиментальность старику. Мне прекрасно известно, кем стали эти мальчики потом, но я по-прежнему вижу в них ребят, взрывающих хлопушки в школьных коридорах.

— Регулус Блэк мог бы прийти сегодня, — с укором глядя на черноволосого мальчишку на снимке, сказала Гермиона.

Слизнорт сконфузился и покрутил пуговицу на жилете, натянувшемся на животе.

— Не знаю, что вам сказать. Я долго мучился, буквально изводил себя, решая, кому стоит высылать приглашения, а кого благоразумнее оставить в стороне. Регулус был способным учеником из очень древней и богатой семьи, но сегодня…

— Сегодня? — нетерпеливо повторила Гермиона.

— Мисс Грейнджер, — перешёл на официоз профессор, — возможно, я проявил слабость, но присутствие некоторых моих бывших учеников могло бы негативно сказаться на атмосфере вечера. С одной стороны, мне хотелось оградить себя, с другой — уберечь их от осуждающих взглядов большинства гостей. Мистер Блэк прислал мне замечательный подарок. Я был тронут. Надеюсь, он не затаил обиду из-за того, что я не пригласил его. Раз всё равно прислал подарок, то нет. Как я и говорил, Регулус всегда был сообразительным молодым человеком, — Слизнорт будто сдулся, ему было неудобно рассказывать обо всём этом, может, даже стыдно. Он кряхтел и охал больше обычного.

Его не заставляли делиться переживаниями, но он почему-то считал важным оправдаться. Толкала слизеринская солидарность?

Гораций вздохнул и продолжил ещё тише:

— Блэки, Забини, Фоули, Нотты… Я могу перечислить пару десятков представителей чистокровных фамилий, преимущественно выпускников Слизерина, тесное общение с которыми не сулит ничего хорошего в нынешних условиях. Во всяком случае, открытое общение. Вы понимаете? Может, через пару-тройку лет всё уляжется. Вот было бы кстати. Регулус выбрал правильную тактику. Благотворительность — это хорошо. Вы слышали, какую баснословную сумму мистер Блэк перевёл в Мунго? Не подумайте дурно. Это красивый жест, но ведь и правильный. Вы же понимаете?

Ну конечно же, она понимала. Теперь да. Всё понимала. Всё.

Гермиона вернула снимок на полочку.

Придирчивая к деталям, она теряла из вида главное. Она была слепа как крот. Тео… он пытался ей сказать, донести до неё нехитрую истину, о которой её гриффиндорская душа не могла помыслить. Сэмвелл Нотт отбрасывал такую грязную тень, что и после его смерти внук никак не мог отмыться. Забини когда-то сидел с Гермионой и Гарри за одним столом в «Клубе Слизней», но сегодня почему-то этот любитель вечеринок не пришёл, как и близняшки Кэрроу, как и очаровательная Мелинда Боббин, чей отец, владелец сети аптек, поставлял медикаменты для охотников за головами. Как и Регулус…

Пусть Гермиона и не поверила ему, но в глубине души признавала: его слова, сказанные в библиотеке, нашли мишень. По какой-то причине он отказывался от чувств к ней. Он сказал: «Ты мне не подходишь». Почему? Что с ней не так? Кровь? Происхождение? Чушь! Регулус не такой, он изменился. Тогда что? Почему он разорвал помолвку с Делакур и даже не попытался назначить встречу с ней — с Гермионой? Почему она недостаточно хороша для него? С упрямством гиппогрифа она кинулась доказывать обратное, доказывать, что способна очаровать всех чародеев, заседающих в совете, добиться невиданных для магглорождённой ведьмы успехов, тем самым невольно отдаляясь от Регулуса всё больше и больше с каждым днём. Злодей, он обернул её оружие против неё — сыграл на самых дурных качествах, на уязвлённом самолюбии, на гордыне, на толстокожести. Это не он был слишком хорош для неё, это она… всегда она.