Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-". Страница 104

Регулус снова «изобразил» в воздухе магические символы. Он выглядел полностью увлечённым процессом, как вдруг несколько виновато, что само по себе поражало, сказал:

— Оно Тёмное, по-настоящему Тёмное. Формулу вывел мой предок. Одно хорошо: противник никогда не использует его против тебя.

Что-то подсказывало, что подобных, балансирующих на границе Тёмной магии заклинаний, в его арсенале было достаточно.

— Что оно делает?

— Заковывает противника в подобие брони из земли, грязи и камня — из любой субстанции, полагаю.

— Но таких заклинаний великое множество.

— Это особенное, оно прямо зависит от эмоциональной подпитки колдующего и этим похоже на Непростительные. Недостаточно направить палочку на цель и произнести: «Круцио» — нужно наслаждаться болью жертвы, искренне желать её причинить. Так же и с заклинанием «Орбис». Поэтому освободиться из-под его власти довольно сложно: чтобы разрушить преграду, надо постараться. Окажись усилия по её уничтожению недостаточными, наколдованная преграда поглотит урон и станет лишь крепче. Со временем она исчезнет, конечно, но ждать придётся долго. Селвин использует похожее заклинание, когда создаёт свои омуты. Они затягивают противника, лишая доступа к кислороду. Выбраться самостоятельно практически невозможно, ты всё равно что погружаешься в зыбучий песок и тонешь. На самом деле у многих Пожирателей смерти из старых семей есть в рукаве пара-тройка трюков. Ордену следовало бы провести ликбез для новичков по умениям противника.

— В Министерстве, — пробормотала Гермиона, раз он затронул тему Непростительных, — ты заколдовал младшего инспектора, ты использовал…

— «Империус», — Регулус выпустил её руку. — Тебя это шокировало?

Грейнджер слишком поспешно помотала головой, отрицая очевидное.

— Мы ведь договорились быть честными, Гермиона, — с досадой сказал Регулус. — Я и сам испугался, когда впервые произнёс Непростительное. Мне тогда было шестнадцать. Я не хотел причинять боль. Никогда не хотел, возможно, поэтому все силы бросил на самое безобидное на первый взгляд заклинание из проклятой тройки. Я тренировался под руководством Трэверса в паре с Рабастаном, мы по очереди применяли друг к другу «Империо» и отдавали глупые приказы. Сначала выходило неважно, но Басти не унывал. Он говорил, что Корвус Лестрейндж держал жену под подчиняющим заклятием годами. Это его обнадёживало: расчёт на семейный талант. Чушь, конечно… Но что испытывала та женщина под чарами? О чём думала, изредка приходя в себя? Годы беспамятства, Гермиона, прерываемые редкими всполохами осознания.

— Зачем ты говоришь мне всё это?

— Чтобы ты понимала, с чем придётся столкнуться. Люди, с которыми ты будешь сражаться, не побрезгуют никакими чарами. Да, инферналы внушают страх, но они и вполовину не так опасны, как волшебник, владеющий Тёмной магией. Всё, чего я хочу — чтобы ты выжила. В бою бывает так, что даже своих от чужих отличить ой как непросто.

— Я знаю.

— Нет, — возразил Блэк. — Пока не знаешь. Большинство твоих заклинаний не годятся для боя. Кроме, пожалуй, идеального Конфундуса. Минимум вреда — одна защита, но это даёт необходимое время. Сначала оглушай, а потом уж проверяй, кто перед тобой. Не все, кто сражается за Тёмного Лорда, Пожиратели смерти. Чем быстрее выведешь из строя врага, тем лучше, иначе он измотает тебя, пока ты выстраиваешь щиты. Когда дело доходит до защиты, большинство предпочитает «Протего». Ты — тоже, угадал? Неплохой выбор, хотя его ничто не стоит пробить частыми дробящими атаками. Усталость возьмёт своё. «Рефлекто» куда полезнее. Оно отражает большинство проклятий и уменьшает урон от тех, что прорвались. Не выходит оглушить — пробуй обезоружить. Любым способом! Используй пинки, подножки, скользкий пол… иногда помогает удар торшером по голове. Нотту повезло, что вмешался Забини. Суть одна — выбей у противника почву из-под ног, ошеломи, но не забывай — твоя безопасность превыше всего! И никогда не теряй контроль. Никогда.

— Но что, если под Империусом окажусь я? — мрачно спросила Гермиона.

— Этого не будет, — пообещал Регулус. — Я не допущу.

Она непроизвольно посмотрела на его губы. Ей надо было убрать его из комнаты, и чем скорее, тем лучше. Убрать из головы пока не поздно, пока…

Блэк по-своему расценил повисшее молчание и произнёс:

— Закончим на сегодня. Тебе нужно отдохнуть. Ты еле стоишь от усталости.

— Научи меня! — твёрдо произнесла Гермиона.

Регулус натянуто улыбнулся.

— Чему? Сопротивляться Империусу или накладывать его самой?

Грюм уже учил её сбрасывать подчиняющее проклятие на четвёртом курсе. Фальшивый Грюм. Он заставил лучшую ученицу на курсе исполнить песенку Бо-Пип задом наперёд на глазах у всего класса. Она довела чёртов стишок до конца.

Слова Блэка ввели её в замешательство. Подчинить человека своей воле? Звучало отвратительно… отвратительно заманчиво. Сколько людей она могла бы спасти, тех, кто уже попал под чары подчинения? Бедняга Стэн Шанпайк полгода находился под Империусом Долохова. Министр магии, по словам Кингсли, тоже действовал не по своей воле, им управлял Яксли. Она могла бы помочь лишившимся воли людям, окажись её магия сильнее, чем влияние волдемортовских шавок.

Рука уверенно стиснула рукоять палочки. Регулус тихо рассмеялся.

— Кажется, я напрасно рассказал тебе о Лестрейнджах. Я не стану учить тебя Непростительным и тем более применять к тебе «Империус», Гермиона.

Он отдал ей лёгкий поклон и направился к двери.

— Куда ты?!

Блэк остановился, преувеличенно заинтересовавшись рукоятью собственной волшебной палочки.

— Наша дуэль ещё не закончилась, — напомнила ему Гермиона.

— Хочешь продолжить? — развернувшись к ней лицом, спросил Регулус.

— В случае моей победы, — сказала она, подойдя к нему, — ты научишь меня применять и сбрасывать Непростительное. Мне нужен был стимул, теперь он у меня есть.

— Не боишься, что я воспользуюсь случаем и прикажу тебе нечто, идущее против твоих принципов?

— Как-нибудь справлюсь, не переживай. Ты же не потребуешь поцеловать соплохвоста?

Регулус странно улыбнулся.

— Понятия не имею, что или кто это. Я предложил бы себя.

Не раздумывая, Гермиона подалась ближе и исполнила его желание.

В прошлый раз, когда он мимолётно поцеловал её сам, разум Гермионы был совершенно пуст, но теперь всё иначе. Она не знала, чего ожидала от своего порыва, но главное… Регулус не ответил. Не ответил! Он остался неподвижен.

Её щёки раскраснелись от стыда. Выбившиеся из заколки волосы защекотали шею.

Растерявшись, Гермиона отодвинулась, смотря куда угодно, только не на него, и всё равно успела поймать потрясённый взгляд серых глаз.

Время остановилось, стрелка часов словно барахталась в липком сиропе. Чудовищно тихо. Лишь море гудело за окнами. Птицы попрятались или попросту сгрудились с другой стороны дома. Регулус молчал. Гермиона — тоже. А в груди что-то рушилось, падало, переворачивалось.

Солнечный свет пятнами лежал на ковре, стенах, на огромной картине с изображением идущего на всех парусах корабля, пока тот застыл среди волн апельсинового цвета.

Гермиона спешно соображала, как лучше начать извинения, пока не поняла, что до сих пор стискивает воротник мужской рубашки. Она отдёрнула руку, сглотнула, стараясь побороть сухость в горле, а оправдания всё не находились. Стрелка часов смилостивилась, сдвинувшись на одно деление. Гермиона, казалось, только этого и ждала, чтобы сорваться с места.

— Подожди! — опомнился Блэк. — Стой!

— Коллопортус! — вскинув палочку, выпалила Грейнджер и уже за спиной услышала, как он врезался в захлопнувшуюся дверь. Должно быть, больно, с его-то плечом, но Гермиону волновало лишь одно: выход! Она не могла остановиться. Ещё одна дверь встала перед ней — коридорная, но при малейшем толчке распахнулась. Вниз, вниз, вниз! Поворот, чем-то залитый пол на подходе к прихожей… Слишком скользко, пришлось свернуть к кухне. Створки в стороны, длинный, бесконечно длинный кухонный стол, и опять дверь, на сей раз ведущая на террасу. Спасительная дверь…