Принцип Новикова. Вот это я попал (СИ) - "shellina". Страница 37

Так вот, насчет телеграфа. Я уже смирился, что до развязки мне не выбраться из Москвы, что что-нибудь постоянно будет мне мешать свалить отсюда. И все бы ничего, если бы у меня была связь с Минихом и оставленными ему в помощь Бутурлиным. Про братьев Шуваловых я практически не вспоминал, они слишком мало значат в этом промежутке времени, чтобы у меня еще и о них голова болела. Так что, если бы была постоянная связь, то меня бы не так уж и напрягало мое отсутствие в Санкт-Петербурге, из-за возможности контроля и быстрого реагирования в ответ на форс-мажоры.

Эту мастерскую я нашел случайно. Просто однажды мне приспичило обследовать дворец, чтобы на случай атомной войны знать все его закоулки, все пути отхода и не заблудиться случайно ночью, если начну страдать лунатизмом. Это была самая настоящая мастерская с несколькими станками, плотницким столом, набором инструментов и недоделанных предметов: макетов кораблей, каких-то поделок, типа свистулек, и даже вполне интересных разработок, по какой-то причине не доведенных до логического конца. Так, например, роясь в одном из ящиков, я нашел начатый создаваться и брошенный на полдороге штангенциркуль. А ведь вполне рабочая модель, нужно только шаг подправить и вполне можно использовать. И тут до меня дошло — это мастерская Петра первого. Где-то я, то ли слышал, то ли читал, что первый русский император любил иногда запираться здесь и что-нибудь мастерить, а то и изобретать. Несколько чертежей кораблей, вполне даже толковых на мой не слишком профессиональный взгляд. И... вот ту я едва не свалился с табурета, на котором сидел, попытка создать, хотя бы на бумаге паровой двигатель. Вот только, несмотря на гениальность некоторых вещей, они все были недоделаны, словно Петр терял к ним интерес, как только сталкивался с какой-либо трудностью и у него начинало не получаться.

Сама мастерская и натолкнула меня на безумную идею соорудить телеграф Попова. Мысленно попросив прощение у этого гениального человека, за то, что слямзил внаглую его идею, заодно попросив прощение у Морзе, я приступил к кропотливому воплощению задуманного в жизнь, тем более, что почти все необходимое в этой мастерской имелось. И потом, что мне помешает, если все получится, выдать телеграф за изобретение Петра Великого? Мне слава не нужна, мне связь с Петербургом нужна, для начала. А Петр и так Великий, подумаешь одним достижением больше, одним меньше, кто их считать будет. Самая большая проблема заключалась в создании и калибровке электромагнитной катушки, которую приходилось собирать буквально из дерьма и палок прямо на коленке, но дело начало понемногу сдвигаться с мертвой точки.

Сегодня мне удалось настроить приемную половину на собственно прием сигнала и отображение этого сигнала на бумаге. Посмотрев на пару точек и тире, которые получились размазанными, но получились же, я потянулся, и решил, что пока хватит. Можно продолжить завтра, тем более дел пока даже в мануфактуре не намечалось. Затишье становилось гнетущи и меня это слегка напрягало.

Стремительно приближался мой день рождения, который вроде являлся чуть ли не праздником для всей страны. Праздновать я его не слишком хотел, к тому же понятия не имел, как это сделать достойно.

Решив, что пора бы уже обдумать данное мероприятие, подключив к нему Елизавету, она знает толк в празднествах и развлечениях, я вышел из мастерской, накрепко запер дверь, ключ от которой сейчас только у меня хранился, и направился в свои комнаты, чтобы умыться и переодеться, потому что я был сейчас похож на пыльную, грязную свинью, но никак не на государя-императора.

— Чем ты там постоянно занимаешься, государь, — Репнин поднялся из кресла, в котором просиживал все то время, пока я оставался в мастерской. Это уже был своеобразный ритуал, и сейчас, он даже брал с собой или книгу, или бумаги, которые не успел разобрать, включая дипломатическую почту, чтобы как-то убить время ожидания. Постепенно рядом с креслом появился стол, прямо в коридоре, и писчие принадлежности.

— Разбираю наследие деда моего Петра Великого. Много там всего, что не понятно мне, вот и пытаюсь понять и разобраться. Может, что найдет применение?

— Как та линейка, кою ты вытянул месяц назад?

— Ну да, полезная же вещь, как оказалось, — я, если честно, слегка переработал штангенциркуль Петра. Отрегулировал шаг, добавил вторую шкалу, добавил паз для глубинометра, ну и сам глубинометр. Да потом еще отнес к кузнецу, приказав выковать в металле максимально точно. Получился почти современный прибор, так что, может быть я уже увековечил деда в веках, как неплохого изобретателя. — Бернулли был в восторге, когда ему принесли сей прибор. Он прислал ответ, что это переделанный нониус, только чрезвычайно точный и простой в применении.

Он спрашивал меня еще и про дальнейшую судьбу Академии наук, но для того, чтобы что-то решить, нужно быть на месте, из Москвы плохо видно, что там происходит. Насколько я знаю, массовый падеж ученых произойдет в 1731 году, вот это я точно знал, так что время у меня немного, но есть, чтобы поправить то, что в моей истории поправить было практически невозможно.

— Лорд Уард спрашивает, почему мы притормозили отгрузку парусины и пеньки в Англию?

— А кто он такой, чтобы у меня что-то спрашивать? У нас что с Англией договор заключен? — я хмыкнул. Похоже, что англичане сами себя переиграли, поставив в весьма неприятную позитуру. И самое смешное заключалось в том, что Верховный тайный совет в мои игрища с экспортом, как и в игры с мануфактурами, практически не вмешивался, видимо, считая это дело не слишком важным, и, возможно, не слишком выгодным.

— Не упомню такого, — дипломатично ответил Репнин.

— Вот и я не упомню, — письмо обращение английского купечества я сжег от греха подальше. Нечего таким бумагам в свободном доступе валяться. В умелых руках ими и воспользоваться можно. — Такой договор может быть заключен только на государственном уровне, потому что я не помню, чтобы отменял государственную монополию на эти товары. А как можно заключить подобный договор, ежели Англия не признает сиволапую Россию империей? А ведь Россия и есть империя, чтобы они о себе не думали. И к тому же Английская корона первая убрала отсюда своего посла? Да, получатся, что никак мы не могли с англичанами договора заключать, — я развел руками. — Значит, наши товары Георгу второму не нужны, ну а мы потомки скифов, мы гордые, навязываться не будем, тем более, что испанцы очень охотно у нас парусину скупают. Они же из нее не только паруса шьют, но и штаны, и подвязывают эти портки нашей пенькой, потому и на нее спрос огромный. Так что мы, во-первых, воспользуемся их примером, насчет пошива одежды, правда не из чистой парусины, да и пеньку тратить на ремни не будем, но это не столь уж важно и это наши внутренние проблемы, а, во-вторых, у меня договор на ограниченные партии по строго установленным ценам. А ложка-то к обеду дорога, вот испанцы и вошли во вкус, требуют еще, а это еще совсем по другим ценам пойдет. А итоге, или они нам еще деньжат на «безвозмездную помощь в становлении Российского флота» пришлют, на которые мы дополнительные корабли заложим, да верфи расширим, или будут покупать товары втридорога, а я тебя уверяю, Юрий Никитич, на что-нибудь они точно согласятся.

— Кстати, а как ты, государь, относишься к тому, что некие послы притащили портретики двух ангелочков? — Репнин не удержался и хохотнул.

— Я честно умилился и даже выразил полнейший восторг, — мне стоило больших усилий, чтобы не закатить глаза. — София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская и Мария Луиза Габриэлла Савойская. Чудные девочки, просто чудные, вот только есть в них один маленький недостаток — они только что родились, и я не могу оценить их по достоинству. Да еще я понятия не имею, что мне пытались продемонстрировать послы, буквально под нос подсовывая миниатюры.

— Будущих невест?

— Господь с тобой, пока они вырастут, я могу уже несколько раз жениться. К тому же, у меня есть некие предубеждения по поводу Софии Августы, да, очень большие предубеждения.