Стальная империя (СИ) - Васильев Сергей Александрович. Страница 15

Все новые и новые тени появлялись из утренней дымки с той стороны, откуда их не ждали, скользя мимо трех неподвижных костров в неверном свете зарождающейся зари. Белоснежные следы восемнадцатидюймовых торпед чертили темную воду: оседала на правый борт пораженная сразу двумя торпедами «Полтава», пытаясь отползти на мелководье на неповрежденной машине.

Старый миноносец, не способный развить и двадцати узлов, бросился поперек третьего торпедного следа и исчез в пенно-огненном столбе взрыва, приняв на себя предназначенную броненосцу смерть. Еще один взрыв, оглушительный и страшный, раздался справа.

— «Петропавловск»! — заполошно крикнул подносчик. — Братцы, «Петропавловск» подорвали! В клочья!

— Заткнись, салага! — рявкнул наводчик. — Снаряд!

— Посмотрите, Петр Иосифович, не иначе третий отряд японцев на Попова склоняется? — контр-адмирал Йессен приник к биноклю.

Командир крейсера «Россия» Петр Иосифович Серебренников предпочитал биноклю стереотрубу, установленную в боевой рубке всего пару месяцев назад — не из сугубой осторожности, а исключительно по причине более широкой оптической базы.

— Так точно, Карл Петрович, достали береговые Камимуру, вот они и пытаются разобраться с ними с близкой дистанции, считая, что на нас и двух отрядов с лихвой хватит. Шутка ли — двенадцать против четверых, если посчитать нашу «Россию»…

— Да уж, — адмирал был мрачен. Как ни готовились они, как ни тренировались, как ни налаживали разведку и оповещение, как ни вылавливали шпионов — а все же потеряли два броненосца из пяти: «Полтаву», слава Богу, удалось посадить на грунт, а «Петропавловск»… И ведь самое обидное — сообщение о подозрительных кораблях в Амурском заливе поступило в штаб всего за пять минут до первого взрыва…

Он задумался. Вспомнилось загадочное распоряжение императора — никого из командного состава эскадры на «Петропавловске» не иметь. Возможно, государю доложили, что японцы будут первым делом атаковать самый боеспособный из броненосцев? С другой стороны, он и сам предпочел в качестве флагманского корабля резко прибавившую в ходе и в вооружении «Россию»…

— Уже девяносто кабельтовых. Не соблаговолите ли… — потормошил адмирала Серебренников.

— А что тут соблаговолять? Николай Карлович и так свое дело знает, сейчас …

Со стороны укоротившейся почти вдвое колонны русских броненосцев разнесся гулкий звук залпа. Через сорок секунд — еще один, со второго в колонне, и еще один, с третьего…

— Как же медленно стреляют, — пробормотал адмирал.

— С таким-то цирком, — не отрываясь от трубы, пожал плечами командир «России», — хорошо еще, что хоть так можем…

Новые, удлиненные снаряды не умещались в старые лотки и снарядные погреба, и если на черноморском «Потемкине» все же удалось модифицировать подачные механизмы, то во Владивостоке совсем было отчаялись перейти на новые снаряды. Выручила русская смекалка: носовые баллистические колпачки выполнили съемными, и башенные команды навинчивали их на снаряды непосредственно перед выстрелом. (*)

Четыре всплеска поднялись вокруг головной «Микасы» уже со второго залпа: сеть береговых постов неустанно сообщала командующему броненосным отрядом Рейценштейну вычисленное по пеленгам местоположение и его тройки, и эскадры противника. Благодаря отработанной за зиму системе связи и гигантским двенадцатифутовым дальномерам на самих броненосцах, дистанция была определена точно.

— Да, молодцы артиллеристы. Эх, было б нас хотя бы пятеро… Мичман, сколько снарядов японцы уже в остров вколотили?

— Виноват, господин адмирал, — выкрикнул кто-то из крейсерских мичманов, внимательно наблюдавших за вражеской колонной. — Японцы дают один выстрел в полторы минуты: видимо, по «Фудзи» с «Ясимой» равняются… Восемнадцатый залп!

— Считай, четверть боекомплекта у них долой. И ничего нашим башням береговым пока не сделалось, — кивнул Йессен, наблюдая, как рядом с головным броненосцем вскипают пять белопенных всплесков, а на палубе начинает разгораться очередной пожар от попадания пятисотфунтового фугаса, шестого в залпе.

— Берег-два: скорость японцев падает до двенадцати! — отрапортовал еще один мичман. Поверх его светло-русых вихров пристроились массивные наушники с пористыми каучковыми шумоизоляторами.

— Надеюсь, Николай Карлович тоже принял и не сплохует, — пробурчал Йессен. — Ага!

Видимо, полутонный снаряд с одного из броненосцев Рейценштейна попал в палубу японца по крутой траектории, пробив ее прямо над шестидюймовым казематом: броневой борт озарился вспышкой, и адмиралу показалось, что многотонное орудие, выброшенное из каземата силою взрыва, вошло в воду подобно торпеде.

— Японцы ворочают вправо, последовательно! — выкрикнул первый мичман.

— Не понравился господину Того наш горячий прием. Не ждали они. На «Телефункене» — передать Рейценштейну: бить по точке поворота!

— Господин адмирал! — отрапортовал через полминуты радист. — Три японских бронепалубника попытались прорваться к бухте Подъяпольскому, отогнаны «Мономахом» и береговой батареей! Один, предположительно «Акаси», парит и отстает! Подводные лодки провели атаку, одна торпеда его достала!

— И там самураи по зубам получили-с… И смертничков наших с почином, да. Но мало, мало! «Мономаху» преследовать «Акаси», не дать бронепалубникам соединиться с основными силами.

— Неужели Того так и уйдет? — задумчиво пробормотал Серебренников. — Сколько нам про самурайский дух говорили, про упорство японское… Ну да — береговые батареи, которых он ждать не ждал, ну да — бьем мы его с дистанции, о которой они даже мечтать не смели… ЕСТЬ!

Очередной залп русских двенадцатидюймовок, нацеленный в точку поворота вражеской эскадры, оказался тем самым «золотым», какие зачастую решают исход боя: тяжелый снаряд попал во всего-то шестидюймовую броню развернутой в диаметральную плоскость для перезарядки башни идущего пятым «Фудзи», успешно пробил ее и высвободил энергию полного пуда тринитротолуола. Несколько секунд башня с глядящими вразнобой стволами курилась ядовито-черным дымом, а потом взмыла в небеса на огненной колонне взрыва.

— Теперь, может быть, и правда уйдет, — развел руками Серебренников. — Глядишь, решит, что хватит ему.

— Мало ему будет, — мрачно промолвил Йессен, наблюдая, как уходит под воду японский броненосец и как остальные кренятся в повороте, стараясь не столкнуться с задравшим корму корпусом. — Одного — мало! Только за «Петропавловск» нам троих нужно взять!

— Третий отряд японцев отворачивает от Попова! Уходят! «Токива» горит, идет последним! — сообщил радист.

— Миноносцам атаковать «Токиву». Радену идти под прикрытием «Соколов», затем сократить дистанцию до пятнадцати и атаковать полным залпом дивизиона! — отреагировал Йессен. — Все на одного! Хоть одна мина из двенадцати да попадет… Мичман, радио на «Святителей» — держаться не ближе восьмидесяти за японцами, обстрел продолжать! Все внимание — первому и третьему отрядам, второй атаковать только при невозможности стрельбы по остальным! Из зоны действия береговых батарей не выходить — съедят-с! В остальном — действовать по своему разумению. А мы постараемся утопить «Акаси», ну и еще кого из бронепалубников, если повезет. Слишком далеко они от своих оторвались, слишком нагло себя ведут. А наглость наказуема. Дадите двадцать один, Петр Иосифович?

— С половиной, — усмехнулся тот. — Угля-то у нас не в полный груз, специально облегчались!

Взвыли вестингаузовские турбины, вращая генераторы General Electric, и русский крейсер словно бы взлетел из воды, совершая широкую циркуляцию на перехват оставшихся без поддержки японских крейсеров. Все его восьмидюймовки зашевелились в предвкушении грядущей мести.

---------

(*) Реальная технология, примеренная в Первую мировой войну на русских броненосцах со старыми сорокакалиберными орудиями. Скорострельность главного калибра, разумеется, снижалась, зато действие новых снарядов по цели, особенно на дальних дистанциях, стало не в пример лучше — «Гебен» тому свидетель.